Три дня прошли в безрезультатных поисках. Чудовище умело ускользало от своего преследователя, но Гейвина не оставляло ощущение его постоянного присутствия. В баре к нему подходили совершенно незнакомые люди: «Я видел тебя вчера вечером на Эдгвер-роуд», а его там и близко не было, или: «Как ты тогда врезал этому арабу!».
Господи, ему это уже начинало нравиться. Судьба предоставляла ему удовольствие, которого он был лишен с двух лет, – беспечность.
Что с того, что кто-то с его лицом цинично попирает закон на ночных улицах? Что с того, что эта тварь живет его жизнью? Засыпая, он знал, что некто с его лицом бродит в это время в поисках очередной жертвы, и ему это было приятно. Чудовище, терроризирующее его, стало его общественным лицом. Оно стало им, он – своей собственной тенью.
* * *
Он проснулся.
Было уже четверть пятого. Уличный шум проникал сквозь плотно закрытые окна. Наступали сумерки. В комнате было душно – воздух многократно прошел через его легкие. После визита к Рейнольдсу прошла уже неделя. За это время он всего трижды выбирался из своей конуры – крохотная спальня, кухня и ванная. Сон стал важнее, чем еда и прогулки. Гейвин привык глотать снотворное, когда сон не приходил, что, впрочем, случалось не так часто; привык к затхлости воздуха, к яркому свету, льющемуся через незанавешенные окна, к ощущению оторванности от мира, где ему не было больше места.
Сегодня он решил, несмотря на отсутствие особого желания, выбраться немного подышать свежим воздухом. Позже, когда опустеют бары и никто не сможет сказать, что где-то видел его на этой неделе. Собраться с силами никак не удавалось.
Вода.
Ему снилась вода. Сидя у пруда с рыбками в Форт-Лодердейле, он наблюдал за тем, как возникают и исчезают, расходясь, круги на воде. Журчали струи небольшого водопада. Он слышал этот звук во сне. Теперь он проснулся, но звук не прекратился.
Было слышно уже не журчание, а просто плеск воды. Очевидно, кто-то пришел, пока он спал, и сейчас спокойно принимает ванну. Гейвин стал мысленно перебирать своих знакомых, пытаясь понять, кто бы это мог быть. Претендентов было не так много. Во-первых, Пол – он ночевал здесь на полу пару дней назад, мальчишка из начинающих. Потом – Чинк, торговец наркотиками. Была еще девчонка с одного из нижних этажей, кажется, ее звали Мишель. Кто же? Он прекрасно знал, кто это, но продолжал бессмысленную игру с самим собой, пока не отбросил всех троих. Но оставался еще один...
Гейвин вылез из-под простыней и одеял. От холода кожа покрылась мелкими пупырышками. По пути за халатом, лежавшим в другом конце комнаты, он взглянул на себя в зеркало. Кадр из фильма ужасов – в тусклом сумеречном свете стоял худой, сжавшийся от холода человечек. Тень.
Одев халат, единственное, что он приобрел за последние дни, он пошел в ванную. Тишина. Он толкнул дверь.
Линолеум под его ногами был влажен. Ему хотелось только одного – узнать, кто пришел, и тут же отправиться обратно в кровать. Но что-то все-таки было в этом любопытстве – слишком много вопросов оставалось без ответа.
За окном тем временем окончательно стемнело, и комната погрузилась в ледяной мрак. Только стук дождя нарушал тишину. Ванная была наполнена до самых краев. Вода была совершенно спокойна... и черна. Ничто не нарушало ее глади. Он был там. На дне.
Сколько дней прошло с тех пор, когда Гейвин зашел в ярко освещенную ванную и взглянул на воду? Казалось, это было вчера. Его жизнь с тех пор стала похожа на одну бесконечную ночь. Гейвин заглянул в ванну. Он был там. Опять спит, свернувшись калачиком; в одежде, как будто не было времени раздеться перед тем, как прятаться в ванной. На месте лысины теперь красовалась роскошная копна волос. Черты лица стали почти совершенными. Тонкие, нежные руки были сложены на груди.
Наступала ночь. Гейвину надоело стоять у края ванны и разглядывать спящую в ней тварь. Ну что ж, его нашли, причем с очевидным намерением больше с ним не расставаться. Ничего не оставалось, как идти досматривать сны. Дождь за окном усиливался. После невыносимо долгого рабочего дня тысячи людей возвращаются домой. Скользкие дороги. Несчастные случаи. Объятые пламенем машины и тела. Сон то приходил, то пропадал опять.
Посреди ночи он проснулся от скрипа двери. Во сне он снова видел воду и слышал ее плеск – его копия вылезла из ванной и вошла в комнату.
В тусклом уличном свете, шедшем, от окна, ничего нельзя было толком разглядеть.
– Гейвин, ты проснулся?
– Да, – ответил он.
– Мне нужна твоя помощь.
В этом голосе не было никакой угрозы. Так просят брата.
– Что тебе нужно?
– Немного подлечиться.
– Подлечиться?
– Зажги свет.
Гейвин включил светильник и взглянул на стоящую перед ним фигуру. Руки уже не были сложены на груди, и глазам Гейвина предстала огромная рана. Крови, разумеется, не было – ей просто неоткуда было взяться. На таком расстоянии трудно было заметить, что внутренности этой твари тоже стали напоминать человеческие.
– Господи, что случилось? – спросил Гейвин.
– У Преториуса были друзья, – ответил монстр, прикоснувшись пальцами к краям раны.
Этот жест напомнил Гейвину о картине, висевшей в его родном доме – Спаситель на кресте и подпись: «Я умер за вас».
– Почему ты не умер?
– Потому что я еще не живу.
Еще не живет... Значит, он все-таки смертей.
– Тебе больно?
– Нет, – ответ прозвучал грустно, как будто ему очень недоставало простых человеческих ощущений. – Я ничего не чувствую... но я учусь. Я уже умею зевать и пукать.
Это было столь же трогательно, сколь и абсурдно. Как он, однако, гордится любым признаком отношения к роду человеческому.
– А что будет с твоей раной?
– Заживет со временем.
Гейвину не хотелось больше разговаривать.
– Я тебе неприятен?
– Немножко, – ответил он, пожав плечами.
Существо смотрело егоглазами, его прекрасными глазами.
– Что тебе сказал Рейнольдс?
– Почти ничего.
– Говорил, наверное, что я – чудовище, что я питаюсь человеческими душами!
– Ну... не совсем.
– И все-таки я угадал.
– Более или менее.
Существо грустно покачало головой.
– С его точки зрения, он, может быть, и прав. Мне нужна была кровь – это, безусловно, чудовищно, но что поделаешь! В молодости, месяц назад, я в ней купался. Это придавало моему деревянному телу ощущение плоти. Сейчас в этом уже нет необходимости – я почти ожил. Теперь мне нужна только...
Оно смутилось. Не потому, что собиралось солгать, скорее – не могло подобрать подходящих слов.
– Так что же тебе нужно? – настаивал Гейвин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
