В воде оказались более пятисот человек, в том числе и раненые. В воду попала кровь, а что может быть лучшей приманкой для акул? И акулы появились, и кружили вокруг находящихся в воде моряков, методично выхватывая всё новые и новые жертвы. А помощь всё не приходила…
Пока на Гуаме (откуда отбыл крейсер) и в заливе Лейте (где, как уже упоминалось, его вовсе не ждали) узнали, что «Индианаполис» не прибыл по назначению, пока отправили на поиски корабли и самолёты, пока нашли и подбирали уцелевших…
Из тысячи ста девяноста девяти человек, находившихся на крейсере в момент атаки «И-58», спасли триста шестнадцать. Восемьсот восемьдесят три человека погибли, из них очень многие — от зубов акул. Сколько точно — неизвестно, но восемьдесят восемь трупов, подобранных с воды, были изувечены хищницами; у многих выживших остались следы укусов.
«Индианаполис» стал последним крупным американским военным кораблём, потопленным в войне на Тихом океане, а по загадочности обстоятельств его гибели — первым. Наиболее интересно следующее: если бы не случайно отклонившаяся (из-за какой-то мелкой неисправности бортовой навигационной аппаратуры) от своего обычного маршрута патрулирования «каталина», загнавшая под воду «И-58», «Индианаполис» имел бы все шансы оказаться на дне морском на несколько дней раньше, то есть тогда, когда на его борту находились компоненты одной (или даже двух) атомных бомб. Тех самых, что были сброшены на японские города. Случайность — великая вещь!
Кэптен Чарльз Батлер Маквей уцелел при гибели своего корабля. Выжил — но только для того, чтобы попасть под суд по обвинению «в преступной халатности, повлекшей за собой гибель большого числа людей». Его разжаловали и выгнали с флота, но позднее министр ВМС вернул его на службу, назначив командующим 8-м военно-морским районом в Новом Орлеане. С этого поста он и ушёл в отставку четырьмя годами позже в звании контр-адмирала. Маквей вёл на своей ферме холостяцкий образ жизни вплоть до 6 ноября 1968 года, когда старый моряк покончил жизнь самоубийством — застрелился. Почему? Считал ли он себя причастным к трагедии Хиросимы и Нагасаки и виновным в гибели почти девяти сотен людей из экипажа «Индианаполиса»? Кто знает…
Командира «И-58» Мотицуро Хасимото, оказавшегося к концу войны военнопленным, тоже судили. Судьи пытались добиться от японского подводника ответа на вопрос: «Как же всё-таки был потоплен „Индианаполис“?». Точнее, чем он был потоплен — обычными торпедами или «Кайтенами»? От ответа зависело очень многое: если Хасимото применил «Длинные пики», то Маквей виновен в гибели своего корабля, а вот если в ход пошли человекоторпеды… Тогда почему-то обвинение в халатности с Маквея снималось, зато сам Хасимото автоматически переходил в разряд военных преступников. Пути американской Фемиды воистину неисповедимы… Понятно, что такая перспектива японцу совсем не улыбалась, и он упорно отстаивал свою версию потопления крейсера обычными торпедами. В конце концов, судьи плюнули и оставили упрямого самурая в покое.
В сорок шестом он вернулся в Японию, прошёл фильтрацию и успешно выстоял под напором настырных журналистов, страстно желавших знать «истинную правду» о ночи с 29 на 30 июля 1945 года. Затем бывший подводник стал капитаном торгового флота и побывал у тех же берегов, которые наблюдал через перископ во время войны. Уйдя на пенсию, Хасимото сделался бонзой в одном из синтоистских храмов Киото. Весьма символично (хотя бы потому, что умерший в 1905 году от укуса змеи в часовне-пагоде в городе Сэндай прадед Мотицуро тоже был монахом[26]). Бывший командир «И-58» написал книгу «Потопленные», повествующую о судьбе японских подводников (в войне на Тихом океане погибли сто тридцать японских подводных лодок и пятьдесят одна американская, а из пятнадцати однокашников Хасимото по училищу в Этадзима в живых осталось всего трое). Сам автор книги умер в 1968-м — в один год с бывшим командиром «Индианаполиса» (случайное совпадение?), — так и не рассказав всё о гибели этого корабля.
Судьбы тех людей, которые непосредственно приложили руку к разжиганию атомного огня над Хиросимой, сложились по-разному. Кто-то продолжал летать вплоть до выхода на заслуженный отдых, кто-то по окончании войны занялся иными делами. С чисто американским прагматизмом один из членов экипажа «Энолы Гей» сохранил и берёг в течение десятилетий предохранительные чеки от «Малыша». Когда же пришло время, предприимчивый бывший лётчик загнал эти сувениры за кругленькую сумму — недостатка в желающих их приобрести не наблюдалось.
Пол Тиббетс благоденствовал, не мучимый никакими угрызениями совести. Наоборот, он гордился собой и тем, что выпало на его долю, и вполне искренне считал себя чуть ли не национальным героем (следует признать, что он был очень даже не одинок в этом своём убеждении).
Трагичнее всех оказалась судьба бывшего майора ВВС Клода Изерли. Многие годы спустя он не раз просыпался по ночам, пугая домочадцев истошным криком: «Дети! Дети!», и в конце концов оказался в сумасшедшем доме. Вроде бы несправедливо — ведь не он же нажимал замыкатель электроцепи бомбосбрасывателя, — но так уж получилось. Видимо, сыграли свою роль какие-то скрытые особенности души этого человека, понявшего суть случившегося и не вынесшего тяжести этого понимания… Истина бывает очень жестокой.
* * *
Человек проснулся и резко приподнялся, словно подброшенный невидимой пружиной — одеяло отлетело в сторону. Сев на кровати, он какое-то время тупо вглядывался в темноту, прислушиваясь, как сердце бешено колотится о клетку рёбер. Сны обычно тают бесследно вскоре после пробуждения, но этот сон… Человеку казалось даже, что виденное им во сне продолжает раскручиваться в заполнявшей спальню темноте — прямо в воздухе. Начатый приснившийся разговор продолжался наяву — в сознании отчётливо прозвучало:
— Ты слишком тонко чувствуешь, человек, слишком — для своего времени и для того окружения, в котором явился. Подобные тебе Сущности всё чаще появляются в вашем Мире, и это хорошо. Хотя для вас самих этот дар зачастую мучителен… Вероятно, твоей Душе подобное испытание было необходимо. Не могу сказать точно — я не смотрела твою Ленту Перевоплощений.
— Я не понимаю… — пробормотал человек в живую тьму спальни.
— Не важно, — беззвучно ответил неведомый голос. — Посмотри …
И он увидел.
…Да самого горизонта — насколько достигал взгляд — тянулись бесконечные унылые ряды закопчённых руин. Уродливые останки того, что когда-то было домами, дворцами, замками, топорщились чёрными лохмотьями на бугрящейся грудами оплавленного камня, истерзанной огнём земле. Пламя уже умерло, но из ослепших глазниц окон, пустых, словно тщетные надежды, ещё сочились безмолвными криками боли дрожащие струйки тёмного дыма. Кое-где проступали пятна цвета растерзанного мяса — это из-под серого покрывала пепла выпирали груды битого кирпича. При каждом шаге нога тонула в прахе выше щиколотки, а под подошвой что-то омерзительно похрустывало, словно ломались высохшие кости. И тошнотворный запах тлена…
— Что это? И где… ЭТО? — потрясённо произнёс человек.
— Смотри, человек …
…Огромное чудовище ворочалось среди дымящихся мёртвых каменных джунглей, поворачивая безобразную голову, сплошь — от ноздрей до узких, горящих жёлтым огнём глаз — покрытую кроваво-красной чешуйчатой броней. Дракон вытянул вперёд мощную когтистую лапу — вздулись могучие мышцы, — другую, перетянул свою огромную тушу через обгорелый скелет многоэтажного здания — остатки стены рухнули под тяжестью исполинского длинного тела, подняв клубы белёсой пыли, — и снова замер, внимательно оглядываясь по сторонам, словно высматривая что-то…
— Он ищет Меч, — пояснил голос. — И если найдёт — первым, — то от всего этого Мира не останется даже таких развалин. Только горячий пепел…
…Чудище явно заметило нечто, поползло быстрее, толстые губы дрогнули, обнажая дёсны с громадными жёлтыми клыками, между которыми потекли нити липкой слюны пополам с горячим дымом. Дракон походя развалил бронированным плечом оказавшуюся на его пути покосившуюся, насквозь простреленную в нескольких местах и обглоданную огнём башню с выкрошившимися зубцами и… замер.
Прямо перед ним бессильно вытянулось тело другого монстра — точь-в-точь такого же, как и он сам, только коричневой масти. И это другая тварь издыхала — сил у неё хватило лишь на то, чтобы чуть шевельнуть башкой при появлении собрата-врага.
Красный ящер торжествующе взрыкнул, изогнул шею и вцепился в прерывисто пульсирующее горло своего коричневого двойника. Умирающий монстр забился, его когти заскребли по камням, громадные крылья — изломанные и усеянные дырами с обгорелыми краями — конвульсивно дёрнулись в тщетной попытке развернуться. Бесполезно.
