Девушка оставалась под одеялом, Харальд чувствовал, как по его телу скользят ее руки и губы, ласкают, гладят, голубят. Он закрыл глаза, выгнул спину, из его горла вырвался низкий стон. Харальд позволил себе уплыть на волнах удовольствия, и только он начал беспокоится, что те увлекут его слишком далеко, как девушка стала подниматься вверх по его животу, груди, выглянула из-под одеяла и вновь прижалась губами к его губам.
Она лежала на нем, а Харальд своими огромными ручищами гладил ее по спине, ягодицам, ерошил ей волосы. В своей жизни он был близок только с одной женщиной, и это была принцесса Бригит, которая казалась не таким хрупким созданием, как Конандиль. Принцесса была выше, полнее, крепче, ведь она питалась намного лучше, чем простая ирландская девушка не королевской крови.
По сравнению с ней Конандиль выглядела изящной и хрупкой, как птичка. Харальд осторожно водил по ее телу руками, нежно поглаживал, едва касаясь кожи и пытаясь не причинять ей боли, по ее реакции он понимал, что его действия ей очень нравятся. Она взобралась выше на него, зарылась пальцами ему в волосы, жадно поцеловала, издав что-то среднее между урчанием и стоном.
Харальду хотелось ею овладеть. Он чувствовал, что может взорваться, если не возьмет ее сейчас, но понятия не имел, как взобраться на нее, не раздавив своим значительным весом. Пока он пытался совладать с затуманившим его разум мучительным желанием и принять какое-то решение, Конандиль перекинула через него ногу, оседлала его, и в следующую секунду он уже очутился внутри нее, а она размеренно двигалась на нем, опустив голые ноги по обе стороны его тела и отталкиваясь ими.
Она положила руки ему на грудь, полулежа на нем. Он видел только пряди упавших на ее лицо волос, полуоткрытый овал рта. Дыхание ее было прерывистым, и она двигалась все быстрее и быстрее.
Харальд взялся за ее талию, и ему показалось, что он может полностью обхватить ее ладонями. Он дернулся, как будто пытаясь ее сбросить, в то же время удерживая ее своими мощными руками. Ахнул, вскрикнул, как будто забыв, что всего в десяти метрах находится страж. Но он действительно совсем забыл о нем.
Когда все закончилось, оба лежали неподвижно, успокаивая дыхание. Конандиль распласталась на Харальде, оба взмокли от пота, несмотря на прохладную ночь. Девушка, казалось, весила не больше, чем толстое одеяло. И вновь им овладел сон, которому он не стал противиться. Харальд почувствовал, как Конандиль сползла с него, устроилась рядом, и отошел в мир снов.
Едва забрезжил рассвет, осветив пляж, утесы и стоящий на востоке «Скиталец», пришвартованный на галечном пляже, Харальд проснулся от того, что кто-то осторожно пихал его ногой. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Над ним стоял Сутар сын Торвальда с копьем в руке и слегка подталкивал его носком.
— Ой, Харальд, это ты! — воскликнул Сутар. Наверное, решил Харальд, он сменил ночью Вани.
— Я, — ответил Харальд.
Он взглянул направо. Конандиль пряталась под одеялом, она была такой маленькой, что казалось, ее вообще там нет. Он протянул руку, но не нащупал ее. Отшвырнув в сторону одеяло, он увидел только медвежью шкуру. Конандиль исчезла.
Глава тридцатая
Сколько горит костров
Здесь пред тобою в покое.
Столько зим проживет, —
Биль покрывала сказала, —
Здесь на земле владыка
Браги врагов Тора.
Сага о Гисли сыне Кислого
Торгрим проснулся незадолго до Харальда, чувствуя себя по-прежнему изможденным и растерянным, и, спотыкаясь, подошел к костру, разведенному под носом «Скитальца». Обычный для этой местности утренний туман был все же не слишком густым. Виднелись утесы, вздымающиеся на пляже в двухстах метрах, и лишь дальше они тонули в серой неизвестности.
Неспешно подошел Харальд, неся на плече медвежью шкуру и шерстяное одеяло и внимательно оглядывая окрестный пляж. Моряки вокруг готовили еду, умывались, расчесывали волосы, перевязывали раны, но, казалось, Харальд искал кого-то другого.
«Интересный поворот», — подумал Торгрим, когда Харальд наконец прекратил тщетные поиски и подошел к отцу, сбросив свою постель на галечный пляж.
— Харальд, доброе утро, — приветствовал Торгрим. — Хорошо спал?
Он сидел на почти выбеленном солнцем и морем бревне, которое столько раз выбрасывало на скалы, что оно стало почти гладким и похожим на бедренную кость какого-то огромного животного. Рядом с ним сидел Старри, помешивая кашу в большом железном котле, висевшем надогнем. Метрах в трех под шкурами продолжал спать Орнольф Неугомонный. Храп его был таким же ритмичным и хриплым, как прибой, разбивающийся о скалистый берег.
— Доброе утро, отец, — поздоровался Харальд. — Спасибо, спал я хорошо. А ты? Раны сильно болят?
— Не очень.
Торгрим расправил плечи в подтверждение своих слов. Он чувствовал, как натягивается кожа на ранах, ощутил острую боль, когда дернулся слишком резко, но в общем не солгал — было вполне терпимо.
— Боги быстро его излечивают, — заметил Старри, не отрывая взгляда от котла. Он улыбнулся. — Хотят, чтобы он вновь встал на ноги, чтобы затем опять сбить его с ног. Они играют с ним, как ребенок с игрушкой.
— Спасибо, Старри! Утешил, — сказал Торгрим. — Мне казалось, раньше ты говорил, что я любимец богов.
— Ты и есть один из их любимцев, — подтвердил Старри, но не стал развивать эту мысль.
— Отец… — начал Харальд. — Ты не видел… Конандиль? Сегодня утром?
Торгрим сел прямо. Как он и подозревал, разговор становился все интереснее.
— Нет, — ответил он. — Но я удивлен, что ее не видел ты. Она же ходила за тобой, как… — Он попытался подобрать подходящее сравнение.
— Как корабль за парусом, — подсказал Старри.
— Да, как корабль за парусом, именно это я и хотел сказать.
— Или подобно кораблю, взятому на абордаж другим, — продолжил Старри. — Когда команда одного собирается взойти на борт другого.
— А может быть, и так, — согласился Торгрим.
— А как тебе сравнение с ножнами и мечом? — не унимался Старри.
— Старри, пусть парень расскажет, что произошло, — остановил его Торгрим.
— Понимаешь… — Харальд стал запинаться, совершенно не оценив их потуги. — Понимаешь… ты прости меня, отец, но она сбежала. Я присматривал за ней, а теперь она исчезла.
«Присматривал за ней… Могу себе представать…» — подумал Торгрим.
— И что случилось? — уточнил он.
— Ночью она пришла ко мне… пожаловалась, что боится спать, когда рядом столько мужчин. Я успокоил ее, сказал, что бояться нечего. Она не поверила. Поэтому мы отошли от других подальше. Чтобы поспать. Я чертовски устал, как и вся команда. А ночью… она, должно быть, сбежала. Если бы ее кто-то украл, я бы проснулся, не сомневаюсь.
«Умная девица… — подумал Торгрим. — Разве есть лучший способ миновать стражей, чем в компании Харальда?» Но вслух он этого говорить не стал, потому что не хотел унижать сына. Позже с глазу на глаз он объяснит Харальду, как его одурачили, и это станет для него уроком.
Вместо этого Торгрим сказал:
— А чего ты хотел? Она же ирландка. Конечно, она только и ждала возможности вернуться к своим.
— Но… — возразил Харальд, как будто не желая так легко сдаваться, — она же единственная, кто знает, где спрятаны сокровища Ферны. Мы никогда их не найдем.
Торгрим отмахнулся от сына.
— Сомневаюсь, что она знает, а если бы и знала, то разве согласилась бы показать это место… как они нас называют?
— Фин галл, — подсказал Харальд. — И по-другому тоже, но чаще — фин галл.
— Какому-то фин галл. Не думаю, что она хотела, чтобы сокровища попали к нам в руки. Или в руки Гримарра. Скорее всего, мы все для нее на одно лицо: что тот фин галл, что этот.
— Датчан они называют дуб галл, — уточнил Харальд.
— Как ни крути, — гнул свое Торгрим, — у нас достаточно своих сокровищ. Нужно только вернуться в Вик-Ло и забрать их.
— Возвращаться в Вик-Ло нужно поскорее, — поторопил Агнарр. Он тоже подошел к костру с миской в руке в самый разгар беседы. — Не знаю, почему вчера Гримарр не стал нас преследовать, но ночью он вполне мог поплыть на север. Коли на то пошло, Лоркан тоже мог направиться в Вик-Ло. Если мы надеемся забрать наши сокровища и припасы, тогда мы должны попасть туда первыми.
Торгрим встал.
— Твоя правда, Агнарр, — согласился он. — Ты сможешь провести нас по морю в такой туман? — Как и с утесами на берегу, видимость на море ограничивалась парой сотен метров, а дальше серые воды сливались с серым небом.
— Смогу запросто, — заверил Агнарр. — Скалы и волны меня не тревожат. Меня больше беспокоит то, что еще может таиться в тумане.
— Драконы? — поинтересовался Старри. — Духи воды?
— Датчане, — ответил Агнарр. — И ирландцы. И в огромном количестве.
