- А может, сунемся в какой-нибудь бар, вот хоть на Плотинке? - еврей Иван дружески хлопнул Вовца по плечу, и тот сбился со счета. - Накатим по рюмахе водовки, а?
- Вы там у себя в Израиле привыкли в жару водку жрать, - Вовец едва сдерживал раздражение, предстояло снова начать пересчет пачки, - а мы, русские, ещё до этого не докатились.
- Да брось ты их мусолить, - добродушно пихнул его в бок Иван, - все давно посчитано, пересчитано и в поленницу сложено. Ну, раз вы, русские, такие трезвенники, пойдем как-нибудь без вас посидим, своей еврейской компанией. Бывай!
Кацман бойко взбежал по лестнице на набережную. Накачанный Саня с облегчением вытащил руку из-за отворота пиджака и поспешил следом, помахивая "дипломатом". Вовец вернулся в лодку, но место на веслах уже занял Клим. Пришлось пролезать и садиться на корму. Там он снова взялся считать деньги, а Клим принялся неспешно грести, внимательно следя за его манипуляциями.
- Ну, Ванька, ну, еврей! Наколол-таки на сотню! - Вовец закончил считать.
- Ничего подобного, я тоже считал, - возразил Клим. - Ровно семнадцать шестьсот, так что нечего на евреев клепать. Вообще, конечно, настоящий колхозный Ванька - без взвешивания, только визуально кое-как проверил. Натуральный русский раздолбай. Как только умные евреи такого болвана додумались послать? Лучше, что ли, не нашли?
- Я так думаю, - Вовец снова завернул деньги в газету, сунул сверток в сумку, стоявшую под скамейкой, - что эксперт эти камни будет сегодня смотреть, как положено, под микроскопом, в иммерсионной жидкости. А с деньгами у них, похоже, вообще никаких проблем. Даже если мы их накажем на десяток-другой граммов, они и внимания не обратят. - Он глянул на часы. Ого, время-то. Я лодку всего на час взял, надо возвращать на станцию, а то штрафные придется платить.
Клим остервенело принялся грести.
* * *
В пятницу Вовец с Валентиной отправились на "Минерал-шоу" крупнейшую, и, пожалуй, единственную в России и во всем СНГ ярмарку самоцветов, камнерезного сырья, ювелирных изделий и всего, что связано с их производством. Полтора десятка лет назад, когда Горная академия, тогда ещё Свердловский горный институт, провела первую такую выставку-ярмарку, это расценили как неслыханную победу рыночных отношений и нового мышления. Но набег милицейских ревнителей госмонополии в сфере валютных ценностей, поддержанный ОМОНом и завершившийся конфискацией ряда ценных экспонатов, несколько охладил попытавшуюся легализоваться хиту. Правда, больше таких наездов на ярмарку не было, народ взбодрился и начал врастать в рынок, а "Минерал-шоу" сделалось традиционным и международным. Раз в квартал в спортивном манеже Горной академии разворачивалось феерическое зрелище, привлекающее тьму народа.
Вообще-то это Валентина взяла с собой Вовца, поскольку он за всякими иными жизненными заботами ни на одну из полутора десятков прошедших ярмарок так и не собрался. Валентина же, наоборот, не пропустила ни одной, поскольку именно на ярмарке определялись текущие цены на сырье и готовые изделия, здесь можно было приобрести необходимый рабочий инструмент и найти покупателей на собственную продукцию.
Все обочины и закоулки вокруг манежа оказались забиты транспортом: роскошные иномарки, пропыленные "уазики" и "нивы", грузовики и фургоны, всякая легковая мелюзга. Особенно бросались в глаза тяжелые мотоциклы "Урал" с колясками. Кое-кто из горщиков предпочитал именно эту технику. Мотоцикл в случае чего можно и руками вытолкать, и на месте развернуть, и центнер камней в коляске вывезти по лесным просекам. По номерам машин можно было легко определить, где добывается камень и хорошо продаются готовые изделия. У самого входа припарковался банковский броневик, придавая особую респектабельность происходящему действу.
Несмотря на будний день и довольно ранний час, девять утра, Валентина с Вовцом с трудом продирались сквозь толпу, заполнившую огромный спортзал. Десятки тесно составленных прилавков в прямом смысле слова ломились от каменного изобилия. Словно потайной карман земных недр вывернули наизнанку, вывалив груды сверкающих самоцветов. Фиалковые аметисты; топазы-тяжеловесы; самой природой отполированные друзы горного хрусталя, чистого и прозрачного, как родниковая вода; агаты, таинственно светящиеся изнутри, затягивающие, как водоворот, ритмическим чередованием цветных концентрических полос - ячеистые, моховые, глазчатые, луковичные, мозаичные, бастионные, сферические, точечные, звездчатые, муаровые, дендритные и такие, что и названия ещё не придуманы; пестроцветные яшмы полусотни месторождений от сургучных до зеленых и от пейзажных до однотонных; нежно-голубые целестины; лимонно-желтые цитрины; шелковистый, с волнообразным отливом, жмурящийся на свету, тигровый глаз; яблочно-зеленый хризопраз; дымчатый кварц - от светло-чайного до густо-коричневого раухтопаза; и совсем уже черный - морион; турмалины от чуть розового рубеллита до траурного шерла; бело-голубой байкальский лазурит; невзрачные кусочки необработанной среднеазиатской бирюзы и уже отполированные вставки из нее, облагороженные в масляно-парафиновой бане, столь любимые женщинами; темно-розовый с черными деревцами и белыми кварцевыми прожилочками родонит, традиционно именуемый на Урале орлецом; мерцающий золотыми искорками красновато-коричневый авантюрин - солнечный камень; и лунный камень с сияющими голубыми переливами; коллекционный пирит - нагромождения латунно-желтых тонко штрихованных кубиков с металлическим блеском, всего-то сульфит железа, а смотрится замечательно, наивные люди принимают его иногда за чистое золото; и оксид железа - гематит, именуемый также кровавиком, камень для траурных украшений; аквамарины цвета морской волны - и неисчислимое множество иных минералов и горных пород.
Странное чувство вызывала груда прозрачных полиэтиленовых пакетиков с ограненными, чуть голубоватыми бериллами. На каждом пакетике шариковой ручкой было написано "100 грамм". Но можно и в розницу: совсем крошечный рублей за пятнадцать-двадцать, а каратник выходил под двести долларов. Редкостные золотисто-зеленые демантоиды, самые ценные из всех разновидностей граната, добываемые только на Урале, стоили гораздо дороже по несколько сотен долларов. Зато всякая камнерезка из поделочного камня бусы, броши, серьги, вставки, подвески - распродавалась неимоверно дешево. Мелкие оптовики закупали их охапками. Женщины всех возрастов, составлявшие большинство среди посетителей ярмарки, примеряли кольца и сережки - и покупали, покупали, покупали, завороженные обилием, а главное, дешевизной предлагаемого товара. В принципе все это можно купить в Екатеринбурге на каждом углу, но здешние цены потрясали своей фантастической мизерностью. В дальнем углу примостились прибалты, торгующие изделиями из янтаря. Здесь цены были куда как круче, но и у них покупали охотно. Правда, опытный глаз мог заметить, что немалая часть янтарных вставок изготовлена из мутно-желтого прессованного янтаря, хотя продавцы божились, что в таком виде он и добыт.
Хрустальные и морионовые друзы продавались на вес. На рычажных весах могли отвесить и единичный кристалл величиной с месячного поросенка. Любителям ископаемой экзотики предлагались зубы мамонтов и акул, окаменелые кораллы, чертовы пальцы - белемниты, спиральные раковины аммонитов, в том числе и распиленные вдоль, открывающие изумленному взору свое агатовое нутро. И масса других окаменелых останков, ведомая только настоящему знатоку палеонтологии, свободно оперирующему заковыристыми латинскими названиями и миллионами лет геологических эпох.
Несколько прилавков были заняты литьем. Мельхиоровые кольца, темные, незачищенные, с торчащими проволочками литников лежали мешками. Пожалуйста, если хочешь, купи свой размер, потом полирни дома, купив тут же шлифованный кабошон-вставку, и все кольцо обойдется тебе втрое дешевле готового. Камнерезы брали килограммами фигурные бронзовые ножки для шкатулок, бронзовых ящерок, разные накладочки и ручечки. Литых собачек с удовольствием раскупали в розницу. Особенно усердствовали дети, вереща от требовательного восторга, пока мамаша не раскошеливалась на десятку - цена мороженки и бронзового пуделька примерно одинакова. Зато Христос распятый был взят оптом солидной дамой, и шустрый помощник её, кряхтя, поволок к выходу тяжеленный ящик. Распятие монтируется на каменное пасхальное яйцо, придавая ему законченность и особую умильность. Яйца, точеные из пестроцветной яшмы и темно-зеленого змеевика, продавались в соседнем ряду. Размером и формой они точно соответствовали крупным куриным и стояли на яичных картонных решетках, словно привезенные с какой-то самоцветной птицефермы. И хотя до Пасхи был ещё чуть ли не год, яйца шли нарасхват, прямо решетками по тридцать штук на каждой.
Вовец с трудом проталкивался сквозь людскую толчею, все время теряя Валентину. А та чувствовала себя как рыба в воде среди разноцветных россыпей минералов и бижутерии, затевала разговоры с продавцами граненых камней и солидной ювелирки. Те, чувствуя знатока, спешили распахнуть заветные плоские коробки, где на черном бархате лежало самое ценное, предлагали сумасшедшие оптовые скидки и сотрудничество на вечные времена. Похоже, серьезные покупатели, тем более оптовики, были здесь не частыми гостями. Видно, ювелирные фабрики продолжали по старинке работать с дешевыми синтетическими корундами, гордо именуемыми в ценниках рубинами и сапфирами, а натуральный камень казался им слишком мелким и несолидным. Или попросту денег не было.
