Ее слегка резануло слово «не привык». До сих пор Ева не задумывалась о том, были ли у него женщины в эти годы – одновременно с ней… Теперь она понимала, что наверняка были, но теперь и думать об этом уже не имело смысла.
– Мне не о чем тебя спрашивать, – пожала она плечами. – Мне все и так понятно. Хотя… – вдруг проговорила она и замолчала.
– Что – хотя? – оживился Денис. – Ты спроси, спроси, не стесняйся! Все-таки знаешь, Евочка, у тебя вся жизнь еще впереди, и мужчин у тебя еще будет предостаточно, не помешает кое-что понять.
Он смотрел на нее без тени недоброжелательности, тем прямым взглядом, который она так любила… Его кожаная куртка на меху была расстегнута – в забегаловке было довольно тепло, – и в этой бесшабашно расстегнутой куртке, с прицепившейся к завиткам волос праздничной фольгой он выглядел еще более простым и открытым.
«А что? – вдруг подумала Ева. – Почему бы и не спросить, в самом деле? Не для грядущих мужчин, конечно, а просто…»
Ей действительно хотелось услышать от него ясные слова о том, что она смутно понимала сама, но в чем не была уверена.
– Что ж, спрошу, – кивнула Ева. – Скажи, Диня, почему я была тебе в тягость? Что во мне есть такого, из-за чего ты совсем мною не дорожил?
Она хотела спросить об этом спокойно, но что-то дрогнуло у нее в груди, горло перехватило, и голос стал хрипловатым. К счастью, Денис этого не заметил.
– В чем дело? – повторила она. – В том, что я парапланами не увлекалась?
– Да нет, не в этом, конечно, – улыбнулся Денис. Кажется, он окончательно убедился, что ему не грозит сцена со слезами, истерикой и упреками, и поэтому совсем успокоился и вполне искренне хотел объяснить Еве то, о чем она спрашивала. – Просто, видишь ли, ты как-то слишком… Ты слишком на все была готова! Ну, понимаешь, я тебя как только в первый раз увидел, так сразу и понял: вот от этой женщины я получу все, что захочу, без всяких усилий. Притом можно и не торопиться – она подождет. Ты не обижайся, Евочка, – постарался он смягчить свои слова. – Мы же, мужики, вообще-то довольно циничные существа! Для нас в любви есть элемент охоты, соревнования. Не само должно в руки идти. Азарт должен быть! А с тобой… Какой с тобой был азарт? Хотя, между прочим, – оговорился он, заметив, как ошеломленно смотрит на него Ева, – в постели ты всегда меня очень возбуждала, даже в последнее время. В сексуальном плане чуткость и полная самоотдача в женщине привлекательны. Этим-то мало кто обладает все-таки, особенно по нынешним феминистским временам… Я, конечно, не так часто в последнее время с тобой встречался, но это ничего не значит, – пояснил он. – Просто совесть все-таки есть у меня: встречаться с женщиной только из-за секса – это как-то… А в остальном – извини, но ты мне и правда в тягость стала, это ты правильно поняла.
– Но почему, Денис, почему все-таки? – тихо спросила Ева. – Ну хорошо, все ты получил без соревнования и азарта, но потом-то – почему?
– Да я же тебе объяснил, – пожал он плечами. – Во-первых, именно что все сразу получил. Ты для меня сразу стала прочитанной книгой, понимаешь? И какой смысл дальше листать, что я там нового найду? А во-вторых, слишком уж с тобой было трудно, Ева. Ты такая… Знаешь, как редкостная вещь – только знай смотри, чтоб не разбить. А это утомляет, между прочим. В глаза ты мне как-то так вглядывалась всегда, как будто ждала от меня чего-то. А чего от меня ждать? Я прямо неполноценным каким-то себя начинал чувствовать, ей-Богу!
– Я ничего от тебя не ждала, – перебила его Ева.
– Ну, может, и не ждала, – легко согласился Денис. – Может, я неправильно тебя понял. Но и вообще… Да мне все это просто не нужно, понимаешь? Внимания такого со стороны женщины не нужно, что ли, – не знаю я, как это назвать! Пусть она будет сама по себе. Конечно, спутница, подруга, может быть, даже жена, но чтобы не вся она на мне была сосредоточена. Это меня сковывает, связывает, раздражает это!
Голос его и сейчас стал немного сердитым.
– Я поняла, Денис, – помолчав, сказала Ева. – И я думаю, ты прав.
Она удивлялась, что ей совершенно не хочется плакать. Ей стало немного жарко, и она расстегнула верхнюю пуговицу светло-серой дубленки, сняла такую же круглую шапочку и положила на колени. Две шпильки выпали, пока они снимала шапку, низкий узел развернулся, и волосы медленно сползли на плечи. Ева кое-как снова свернула волосы узлом и надела шапку.
– Надо идти, – сказала она, вставая. – Я рада, что мы поговорили с тобой.
Она видела, что Денис смотрит на нее с легким недоумением и даже недоверием в глазах. Наверняка, зная ее, он ожидал более эмоционального объяснения. Но Ева говорила сейчас только то, что думала.
– Ты все-таки поимей это в виду, – сказал Денис, тоже вставая с витринного подоконника. Нетронутая кофейная бурда остывала в пластмассовых стаканчиках на столе. – Ты же и в самом деле не старая еще, будут у тебя мужики. Тебе, Ева, замуж надо выйти, а для этого кое-какие усилия придется приложить. Нельзя же…
– Я поняла, – перебила его Ева. – Спасибо, Диня, хватит, пойдем.
Они вышли на улицу. Снег блестел под неяркими фонарями, светились витрины в разноцветных домах, люди толпой переливались из магазина в магазин.
«Вот такой он и был когда-то, наверное, – Кузнецкий… – подумала Ева. – Только сани ездили вместо машин… Господи, о чем я думаю!»
– Холодно как стало, – сказал Денис, застегивая куртку. – Ну и слава Богу! Пора лыжный сезон открывать.
– Ты куда сейчас? – спросила Ева. – В метро?
– Да нет, я тут к приятелю должен заскочить, – ответил Денис. – Он на углу Петровки живет. А знаешь, что рядом с его домом когда-то было? – вдруг вспомнил он. – Хомякова роща!
Он искренне радовался тому, что закончено неизбежное объяснение, что можно снова окунуться в свою интересную жизнь, и эта радость без труда читалась в его глазах.
– Это когда же там роща была? – улыбнулась Ева, глядя в его оживленное лицо.
– Да это только называлось так – роща, – объяснил Денис. – А на самом деле просто палисадник с сиренью. У поручика Хомякова палисадник клином выходил прямо на мостовую. Город хотел у него землю эту выкупить, чтобы проезду не мешало. А поручик уперся: сто тысяч, и ни копейкой меньше, и палисадничек свой еще оградой железной обнес. А это ж бешеные деньги были тогда, просто несоразмерные! И что ты думаешь: пятнадцать лет с ним судились-торговались – ни в какую. Частная собственность, святое дело. Так и заплатили, сколько просил… А до тех пор и росла эта Хомякова роща посреди улицы, про нее даже стихи какие-то есть, но я их пока не нашел. Молодец он, правда?
– Какой же он молодец? – пожала плечами Ева. – Крохобор какой-то.
