«День был жаркий, – пишет очевидец, – старик сильно вспотел и попросил воды с вином. К несчастью, в этот день у нас не было вина, и ему подали одной воды. Проводив адмирала до конца бастиона, мы раскланялись, а он пошел дальше. На другой день поутру пришел к командиру бастиона матрос с бочонком и с запиской, в которой адъютант адмирала Нахимова писал, что Павел Степанович, зная, что у нас нет вина и что в жаркие дни вредно пить одну воду, посылает нам бочонок вина. Нельзя было отказаться от подобного внимания почтенного адмирала, и мы с благодарностью приняли бочонок».
Своей заботой о всех и неутомимой деятельностью на бастионах, под жестоким огнем Нахимов приобрел себе всеобщую известность, стал народным героем, тем колоссальным русским богатырем, в которого, сколько ни бросай грязью, он вынесет ее на своих плечах и предстанет перед соотечественниками тем же чистым и безупречным человеком, каким его знал каждый из защитников многострадального города. Все видели в Нахимове человека, никогда не ссорившегося со своей совестью и служившего образцом честности и бескорыстия. Не было ни одного солдата, ни одной рыночной бабы, которые бы не знали Нахимова и не называли его отцом-благодетелем. Утешить страдающего, примирить враждующих было главной заботой доблестного адмирала.
Случалось нередко, что Павел Степанович, не ожидая просьб и требований, сам приходил к младшим себя начальникам и справлялся об их нуждах, чтобы предупредить требование и оказать свое содействие. Со смертью Нахимова все до единого почувствовали, что не стало человека, при котором падение Севастополя казалось невозможным.
Умилительно трогательно было погребение героя Синопа и славного защитника Севастополя. В день кончины Павла Степановича, 30 июня, тело его было перевезено на Южную сторону. По сигналу с флагманского корабля «Великий князь Константин» на всех судах опустили флаги и команды вышли наверх. В это время показался катер, буксируемый тремя шлюпками, на котором помещалась госпитальная кровать с телом покойного адмирала. Катер остановился у Графской пристани, где тело было поднято офицерами и поставлено в скромном доме, где жил адмирал. Три флага приосеняли славный прах, четвертый – тот, который победно развевался на корабле «Императрица Мария» в день синопской битвы, – прикрывал тело знаменитого покойника. На столах лежали ордена, вокруг стоял почетный караул из моряков.
С шести часов утра 1 июля со всех мест обороны съезжались начальствующие лица, товарищи и подчиненные отдать последний долг павшему герою. Закаленные в бою защитники Севастополя, стоя у гроба Павла Степановича, горько плакали, и во главе их тогдашний главнокомандующий князь М. Д. Горчаков.
«Один за другим входили в комнату, – пишет очевидец, – матросы, солдаты, офицеры и простые обыватели и даже женщины, которым адмирал в последнее время приказал выехать из Севастополя. Я видел одного горько плачущего мужчину в обыкновенной одежде; женщины почти все плакали».
Погребение было назначено вечером 1 июля. В это время в городе было заметно особое движение: все суетились, бегали, на всех лицах было написано какое-то беспокойство, обнаруживавшее близость необыкновенного происшествия. Возле квартиры покойного стоял батальон Модлинского полка и моряки, выстроенные вдоль улицы. Не волновались обвитые крепом знамена, суровы и угрюмы были лица присутствующих. Гроб синопского победителя несли главнокомандующий, начальник гарнизона граф Остен-Сакен и другие генералы. При появлении его загремел полный поход, корабль «Великий князь Константин» стал салютовать, корабли приспустили свои флаги до половины мачт.
Величественно было шествие в церковь посреди двух рядов солдат и при стечении огромной толпы зрителей. Офицеров было так много, что в церкви не было места, и большая часть их стояла на улице. Нахимова похоронили рядом с тремя другими адмиралами: Лазаревым, Корниловым и Истоминым, там, где в настоящее время высится великолепный храм во имя Св. Александра…[28]
Троекратный залп из ружей возвестил Севастополю, что один из первых его героев перешел в вечность.
Начальник гарнизона почтил память покойного следующим задушевным приказом:
«Храбрые защитники Севастополя!
Провидению угодно испытать нас новой тяжкой потерей: адмирал Нахимов, пораженный неприятельской пулей на Корниловом бастионе, сего числа (30 июня) скончался.
Не мы одни будем оплакивать потерю доблестного сослуживца, достойнейшего начальника, витязя без страха и упрека – вся Россия вместе с нами прольет слезы искреннего сожаления о кончине героя синопского.
Моряки Черноморского флота! Он был свидетелем всех ваших доблестей, он умел ценить ваше несравненное самоотвержение, он разделял с вами опасности, руководил вас на пути славы и победы.
Преждевременная смерть доблестного адмирала возлагает на меня обязанность дорогой ценой воздать неприятелю за понесенную нами потерю. Каждый воин, стоящий на оборонительной линии Севастополя, жаждет, я несомненно уверен, исполнить этот священный долг, каждый матрос удесятерит усилие для славы русского оружия».
Вместо Нахимова помощником начальника гарнизона по морской части, командиром порта и военным губернатором города Севастополя был назначен контр-адмирал Панфилов. В течение десяти месяцев адмирал Панфилов командовал 3-м отделением оборонительной линии и все это время жил безотлучно на 3-м бастионе. Несмотря на все усилия англичан, ведших атаку против этого бастиона, наша артиллерия имела над неприятелем столь сильный перевес, что у англичан, как мы видели, родилось убеждение в неприступности 3-го бастиона. Призванный к более широкой деятельности и провожаемый всеобщим сожалением своих подчиненных, контр-адмирал Панфилов передал начальство над третьим отделением капитану 1 ранга Перелешину 1-му.
В английской армии произошли также перемены. Она понесла чувствительную потерю, лишившись своего главнокомандующего лорда Раглана, умершего от холеры. Главнокомандующим английской армией был назначен генерал-лейтенант Симпсон.
Глава XV
Осада и защита по 4 августа. – Сражение на Черной. – Подвиг Шелкунова
После штурма 6 июня атакующий обратил особенное внимание на Корабельную сторону и употреблял все усилия к тому, чтобы увеличить число батарей и подойти своими подступами как можно ближе к оборонительной линии.
В течение двух месяцев, июня и июля, он успел прибавить на своем вооружении 103 орудия, из коих только 17 орудий назначались для действия по Городской, а 86 – против Корабельной стороны. Столь значительной прибавке орудий обороняющийся мог противопоставить только одиннадцать новых орудий, поставленных на батареях, потому что все внимание наше в это время было сосредоточено на обороне внутренности укреплений в случае занятия их неприятелем и на устройстве плавучего моста через главную бухту, необходимого как для свободного движения войск с Южной стороны города на Северную, так и для доставления различного рода материалов. Мост этот устраивался между Михайловской и Николаевской батареями, где ширина бухты имеет около 450 саженей ширины. Это был самый большой мост, когда-либо наводимый для переправы войск в военное время.
Мысль об устройстве моста принадлежит инженер-генералу Бухмейеру, и вначале многие сомневались в возможности осуществления этой мысли. Большинство полагало, что устроить столь длинный мост через бухту, где часто бывает довольно сильное волнение, положительно невозможно. Несмотря на все препятствия, противопоставленные генералу Бухмейеру, он настойчиво трудился и, устроив мост, доказал, что все возражения были несправедливы. Постройка моста шла успешно и доставила виновнику его существования бессмертную славу. Без моста отступление гарнизона было бы невозможно. Устройством моста генерал Бухмейер оказал огромную услугу армии и дал ей средство совершить впоследствии блестящее отступление в глазах сильного противника.
В течение всего июня месяца неприятельская артиллерия действовала не очень сильно, но ружейная перестрелка не прекращалась. Обе стороны поддерживали самый частый ружейный огонь и расходовали ежедневно не менее 150 000 патронов с каждой стороны. По большей части союзники днем обстреливали те из наших батарей, против которых хотели ночью подвинуться вперед своими подступами. Не ограничиваясь стрельбой по батареям оборонительной линии, неприятель стрелял по городу, бухте и пускал ракеты против лагерей войск, расположенных на Северной стороне и на Инкерманских высотах. Действием неприятельской артиллерии было подбито несколько орудий, взорвано два пороховых погреба, произведено несколько пожаров в городе и разбит купол Михайловского собора во время происходившей в нем службы.
Взамен этого защитники частыми вылазками и метким огнем артиллерии производили значительные разрушения в неприятельских траншеях и нередко на несколько дней останавливали работы. То, что союзники успевали возвести в течение ночи, было часто до основания разрушаемо нами в течение дня. Огонь наших батарей был значительно сильнее по числу выпускаемых выстрелов. В течение дня батареи оборонительной линии выпускали до 5 с половиной тысяч снарядов, тогда как союзники производили около 1500 выстрелов.
