которым приходилось много работать, чтобы выжить в этом мире. Людьми, которые пожертвовали своим временем, энергией и навыками ради работы. Но сама работа была не самой важной частью. Мы были ею. Наши ценности. Что заставляло нас думать, любить, действовать и просто быть.
Если бы только я понимала это еще в «Органикс», когда предполагала, что остальной персонал ненавидит меня, потому что я была привилегированной принцессой, нанятой с нулевыми заслугами и стопроцентным кумовством. Я пряталась от других, потому что стеснялась своих семейных связей и слишком боялась столкнуться с их потенциальным осуждением. Но теперь я увидела, что упустила неотъемлемую часть компании, людей, которые работали со мной.
Я не могла изменить того, кем я была или как я оказалась там, где я была. Но я упорно трудилась ради своего места и ради компании, которую так нежно любила. И, может быть, если бы я могла просто перестать думать о себе на целых две минуты, я могла бы сделать так, чтобы рабочие отношения больше касались других людей и меньше меня. И моей неуверенности.
Если я познакомлюсь со своими коллегами поближе, а я им все равно не понравлюсь? Ну, это, наверное, тоже было не про меня. У каждого из нас были свои собственные вещи, которые нужно было нести, наше собственное восприятие и опыт, формирующие наш взгляд на мир, наша собственная молчаливая боль и сомнения в себе. В чем мир нуждался, так это в большем сострадании.
Что мне было нужно, так это больше сочувствия. Больше бескорыстного сочувствия.
Никто, и я имею в виду, никто, не нуждался в осуждении. Особенно не я. Мы могли бы сохранить это для Иисуса и наших матерей. Но всем нужно было больше доброты. Это было абсолютно универсально.
Это было похоже на еще один момент, чтобы отпраздновать это с выпивкой. Знаменательный момент в моем собственном личностном росте, когда я посмотрела на гобелен мира и увидела людей вместо демографии. Люди вместо цифр. Души вместо названий должностей.
Но мне пришлось поработать официанткой, чтобы попасть сюда.
ГЛАВА 17
— Это неправда! — Элиза практически кричала, перекрывая взрыв смеха. — Я не целовалась с Трентом Эриксоном за трибунами после того, как съела рыбные палочки. Он сказал всем, что это произошло после того, как я сказала, что не буду его целовать. Это была ложь, распространяемая презираемым человеком.
У меня болел живот от такого сильного смеха. И такого количества еды. После самого невероятного обеда из десяти блюд в моей жизни, они назвали это дегустационным меню, но, святая корова, еды было так много, большинство гостей, изысканная коллекция ресторанных критиков, местных журналистов и рестораторов, вернулись на фестиваль. Уилл, его братья и сестры, его друзья и мы с Риз остались за столом, чтобы выпить оставшееся вино и смеяться, пока я не подумала, что собираюсь выплюнуть всю вкусную еду, которую мы только что съели.
Вера и Киллиан были богами на кухне. За свою жизнь я съела немало вкусных блюд, но это превзошло все ожидания. Киллиан не лгал, когда обещал, что это будет лучшая еда в моей жизни. Устрицы в половинках ракушек с соусом просекко. Буррата со свежим крестьянским хлебом и жареным яйцом. Тартар из баранины с взбитыми цацики. Овощные оладьи с кокосовым карри. Самые вкусные тортеллини, которые я когда-либо пробовала, были с фасолью фава и кабачками и подавались с коричневым сливочным соусом. Тушеные ребрышки со спаржей и трубчатыми грибами. И обжаренные гребешки, которые буквально таяли у меня во рту. Затем мы завершили декадентский парад изысканности самым вкусным шоколадным тортом на планете в сочетании с домашним ванильным мороженым, тонким фисташковым печеньем и восхитительным кремом из маскарпоне, который, я была уверена, подадут на небесах. Я официально никогда больше не смогу есть.
Чарли посмотрел на сестру.
— Похоже, у каждой истории есть две стороны, Лиза. Истина должна быть где-то посередине.
— Это правда, — возразила она. — Я даже не люблю рыбные палочки.
— Трент Эриксон был идиотом, — наконец признал Джона. — Когда мы учились в средней школе, мы поймали его, когда он слизывал обезболивающий крем со своей руки после футбольной тренировки.
Уилл откинул голову назад и рассмеялся.
— Я забыл об этом. Он пытался сказать нам, что на вкус это как мятная зубная паста, но его язык так распух от этого, что мы не могли разобрать, что он говорил в течение двадцати минут.
Настала очередь Джона рассмеяться.
— Я думаю, тренер закончил тем, что позвонил в токсикологический контроль.
Мы снова расхохотались, а Элиза, перекрывая шум, крикнула:
— Смотрите!
Солнце давно зашло, и за пределами палатки были слышны звуки разборки, но пока они оставили нас в покое. Персонал Киллиана и Веры давным-давно убрал посуду и украшения со стола. Киллиан убедил нас обменять наши модные бокалы для вина на пластиковые стаканы, что игриво оскорбило почти всех, от почитаемых любителей алкоголя до признанных шеф-поваров, за столом. Все, что осталось — это стол, стулья и пустые бутылки из-под различных вин и газированной воды, разбросанные по столу.
Джона, Киллиан, Уилл и его братья и сестры ходили в одну и ту же среднюю школу. Еще больше их друзей присоединились к нам, когда мероприятие закрылось. Эзра, Диллон, Уайетт и Кайя. Я наконец-то связала лица с именами, но все равно было легко запутаться. У Веры тоже был брат, который женился на ее лучшей подруге. Или нет… Может быть, ее лучшая подруга вышла замуж за лучшего друга Киллиана? Честно говоря, было трудно собрать все воедино. Но в эту толпу было легко попасть и почувствовать себя ее частью.
Шеф-повара обменивались историями о выходных, лете, а затем, в конечном счете, о пищевой промышленности в целом. Затем Джона и Уилл обменялись историями о своей отрасли. И постепенно истории просто продолжали двигаться назад во времени, пока мы все не согнулись пополам от смеха.
Это был лучший день. Я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так сильно смеялась, но больше всего мне нравилось то милое внимание, которое Уилл проявлял ко мне в течение дня и вечера. Он наклонялся, чтобы объяснить, о чем они говорили. Или напомнить мне случайные имена только потому, что он сказал, что плохо запоминает имена, и подумал, что это будет полезно. Время от времени его рука опускалась на мое колено или бедро, и он нежно сжимал его. Некоторое время назад он поймал мою правую руку, засунул её под левую и всё ещё прижимал к груди. Я придвинулась к нему так
