— А каково участие во всем этом моей матери? — Вопрос готов был сорваться с губ Мари с самого начала.
Ивонна поколебалась и смерила ее долгим взглядом, словно оценивала.
— Люби свою мать, Мари, и уважай. Как только твои братья рассказали ей о том, что наделали, она сразу же уехала. Взяла мальчишек и подалась на континент с первым же паромом. В Бресте она жила затворницей у твоей тетки. Милик, надо сказать, еще раньше ушел на промысел в море, она как раз ждала тебя, и беременность протекала трудно.
Холодный взгляд Ивонны не покидал Мари, которая слушала ее не двигаясь, словно зачарованная. По выражению ее лица она поняла, что главный удар впереди.
— Еще до рождения ты уже доставляла ей полно хлопот. Сначала братья ничего не требовали, но когда у них возникла настоящая нужда, они оба явились за своей долей, и Кристиан тоже.
Мари даже не вздрогнула, но внутри у нее что-то оборвалось, словно она упала в воздушную яму. Люка, бросив на нее тревожный взгляд, предпочел вмешаться:
— Можете подробнее описать жертв кораблекрушения?
— Два парня были похожи друг на друга, рыжеволосые. Девушка — хорошенькая, с длинными черными волосами. Но больше мне запомнилась страшная рана на ее горле и кровь, море крови. Во мне что-то сломалось после этого, в бедном Пьеррике тоже.
Она замолчала. Люка и Мари переглянулись.
— Что, ваш сын при этом присутствовал?
— Я не знала, что он находился поблизости!
— Как это — вы не знали? Вы только что сказали, что в нем что-то сломалось тоже. И говорите, что не знали? А ведь он не мог вам об этом рассказать, поскольку с той самой ночи онемел.
Она оглядела их по очереди, пожала плечами и обратилась к ним презрительным тоном, который постепенно перешел в истерику:
— Вы меня судите? За чудовище принимаете? Но я никогда не совершала ничего бессмысленного! Да, я убила моих детей, потому что они были настолько увечны, что жизнь их стала бы распятием! И на Пьеррика, этого идиота, я напала потому, что он заговорил, и я должна была заставить его снова замолчать! Он собирался обо всем рассказать — о зарезанной девушке, о золоте, обо всем! Я обязана была защитить мою дочь, ее имущество, ее будущее. Дочь была моей жизнью! Но все эти ужасы произошли с нами из-за Артюса. Это он заставил нас поклясться в том, что мы не пророним ни слова, он манипулировал всеми нами, как обычно это делали его предки-аристократы, теперь понимаете? Все эти смерти — прежде всего дело рук Керсенов, с самого начала! Они убили и мою Гвен! Они убили твоих братьев, Мари! И ты обязана за них отомстить!
Одержимая приступом ненависти, Ивонна вопила как ненормальная.
Два жандарма и санитар схватили ее и поволокли в медпункт. По дороге она продолжала выкрикивать:
— Артюс — сам дьявол! Он, его сынок и Армель — вот истинные чудовища! Они всех поубивали, пусть расплатятся своей шкурой! Отомсти за себя, Мари! Отомсти за нас! Пусть они сдохнут! Пусть сдохнут!
Мари заткнула уши, чтобы не слышать ее криков. Люка, почувствовав, как она вымотана, насильно вывел ее из зала свиданий. Они вышли в коридор. Теперь Люка, уже хорошо изучивший ее лицо, знал по некоторым признакам — особому прищуру глаз, по горькой складочке в углу рта, — что она снова вошла в сумеречную зону, снова ее мозг сжирают черные мысли.
Она чувствовала, что Люка стремится проникнуть в ее состояние, разделить с ней его, но легко ли ей было ему объяснить?
— Я… когда Ивонна рассказала, что произошло в Разбойничьей бухте, про зарезанную девушку, про всю эту кровь… я… — Она прервалась, но, убедившись, что он не посмеивается, а, напротив, слушает с большим вниманием, решилась продолжить: — На долю секунды у меня возникло чувство, что я уже видела эту сцену… Какие-то обрывки, совсем крошечные, но очень четкие, как воспоминание, которое вдруг возникает и тут же стирается из памяти. Да, воспоминания о том, что я уже пережила.
— Тебя еще не было на свете, это абсурд!
— Знаю, — прошептала она не настаивая.
Но тут же подумала, что в последнее время в Ландах происходило столько событий еще более абсурдных, что, казалось, остров ушел целиком в параллельный мир, о котором упоминали древние, в Зазеркалье, где властвовали странные зловещие силы.
Вдруг захлопали двери, в коридоре поднялась паника, и это сразу вернуло Мари к реальности. Появились носилки, которые быстро перемещали люди в белых халатах. Они узнали безжизненное тело Ивонны в кислородной маске. Мари бросилась вслед за носилками, и по пути в тюремный медицинский кабинет они узнали, что у заключенной случился сердечный приступ. По-видимому, аллергическая реакция на успокоительное, которое ей ввели.
— Успокоительное? Наподобие мезадрола?
— Да, лекарство того же типа, разрешенное министерством здравоохранения, — подтвердила медсестра, до того как исчезнуть в двери.
Люка и Мари пришли к одной и той же мысли.
— Уверен, когда Ивонну нашли на полу в здании фабрики, ей была сделана инъекция мезадрола!
— Преступника сбило с толку то, что у нее произошел сердечный приступ. Он не смог ее расспросить и поэтому оставил в живых. А поскольку потом ее взяли под стражу…
— Судя по всему, убийца рассчитывал получить важную для него информацию, — продолжил Люка.
Но Мари покачала головой:
— Здесь есть противоречие. С одной стороны, Ивонна утверждала, что Артюс прикарманил оставшееся золото, а с другой — она обвиняет Керсенов в убийствах. А значит, убивали они по другим мотивам.
— Ритуальные преступления с тщательно продуманными постановочными элементами, как в данном случае, не подпадают под обычные правила, мотивы могут быть гораздо сложнее, почти всегда они носят характер патологии, являющейся следствием психической травмы, — объяснил Люка.
— Кстати, все Керсены, каждый на свой манер, чем-то отличаются от остальных.
— Нет ничего невозможного в том, что они все замешаны в этом деле. На первый взгляд Пи Эм начисто лишен интеллекта, Артюс — физически слаб, но эти двое отлично дополняют друг друга, а вот Армель — та попросту идиотка.
— Вот почему они покрывают друг друга, и убийца потому неуловим, что многолик.
— К тому же в их распоряжении был мезадрол… хотя… — Люка прервался, и Мари почувствовала его колебание.
— Хотя что?
— Есть деталь, которая меня смущает. То, что Риан сфокусировался исключительно на Гвен.
Мари задумалась. Она должна была признать, хотя и не без чувства неловкости, что Риан направил ее по ложному следу.
— Но ведь Риан не сказал мне и об участии Кристиана в деле, без сомнения, из деликатности по отношению ко мне, других причин я не вижу.
Люка промолчал. Он не стал ей напоминать, что Кристиан заключил соглашение с Артюсом о продаже верфи, даже не поставив ее в известность. Следовательно, шкипер вполне мог войти с ним в сговор. В любом случае он чувствовал бы себя спокойнее, если бы тело Бреа нашли.
— О чем ты думаешь?
— О Риане, — уверенным тоном солгал Люка. — И он, и его сообщники — ирландцы. Не понимаю, что его привело в Ланды. Не лучше ли было после ограбления банка укрыться в Ирландии?
Она тоже не понимала, это действительно выглядело странно.
Информация о Салливанах, переданная ей по факсу Карадеком, оказалась довольно скудной, еще меньше она касалась Риана.
— Жаль, мне хотелось бы узнать о нем побольше.
— Мне тоже. Долгие годы, проведенные в заключении, он посвятил изучению всего, что имело отношение к Ландам и его жителям. Может, было бы полезно узнать, не остались ли какие документы, которые он использовал или даже составлял.
Они уже были возле выхода, когда Мари вдруг остановилась.
— Большую часть времени он провел в этой тюрьме, здесь наверняка сохранилось его досье, не стоит ли с ним ознакомиться?
— Да, ведь он вышел на свободу совсем недавно.
Они вернулись и направились к кабинету директора тюрьмы — приятного человека, который был явно обрадован тем, что видит в стенах своего заведения такую очаровательную женщину. К огромной досаде Ферсена, он обращался исключительно к Мари, вылив на них целые потоки слов, из которых они поняли главное: Риан был примерным заключенным, трудягой, постоянно занятым книгами либо торчавшим возле компьютера, у него никогда не было посетителей, словом, удобный клиент.
— Более того, — прибавил директор, — с моего благословения он писал и успешно публиковался, читатели прекрасно принимали его романы, а я получил благодарность от министерства.
Мари и Люка ознакомились с досье, из которого не узнали ничего нового. Взятый на месте преступления, Риан подписал признание, через два дня судьи вынесли приговор, а правосудие в то время вполне этим удовлетворялось. Люка, который не мог больше выносить подчеркнутого внимания директора к его спутнице, стал прощаться. Но тот, желая продлить приятные минуты пребывания с красивой женщиной, редкие в стенах тюрьмы, уточнил, что, несмотря на замкнутый характер, Риан на какое-то время завел приятельские отношения со своим соседом по камере, известным психиатром, насильником и рецидивистом.
