я уже трижды вытерла, – все в порядке. Мы вернемся к этому разговору как-нибудь в другой раз.
Но мы больше не обсуждали эту тему, и между нами все изменилось. В ту ночь он спал спиной ко мне, как делал, когда не хотел разговаривать, а я лежала без сна, уставившись в потолок, наблюдая за бликами света от проезжающих машин. Он всегда засыпал, как только его голова касалась подушки, даже после того, как мы ссорились или проводили бурную ночь, что меня возмущало. Я прислушивалась к звуку его дыхания, взвешивая в голове возможные варианты. Я знала, что не хочу расставаться. Но отношения – это прямая дорога, которая должна вести к цели, какой бы та ни была, и я ясно видела, что дорожная карта Тэ вела к будущему, включающему брак, дом, возможно, детей, а моя была гораздо более мрачной и неопределенной.
Когда я размышляла о возможности завести собственную семью, все, что всплывало у меня в воображении – это воспоминания моих родителях, кричащих друг на друга, о матери, говорящей отцу, что лучше бы им никогда не встречаться, что она хотела бы никогда не приезжать в эту страну. И я помню, как представляла себе, что ее желание сбылось. Моя мать каким-то образом смогла вернуться назад во времени и отмотать все, что последовало за ошибочным выбором, который она сделала – вышла замуж за моего отца и переехала в Соединенные Штаты. Она расстегивает молнию на свадебном платье, надевает дорожный костюм, садится в самолет, который летит задом наперед через океан в Корею, и тогда я тоже становлюсь неслучившейся, сжимаюсь, пока не превращаюсь в скопление клеток, а затем и вовсе в ничто. Возможно, моя мать была бы счастливее, если бы не осталась с отцом и не обрекла себя на жизнь, которой не хотела. А что, если бы мы с Тэ оказались так же несчастны? Даже когда мы были на седьмом небе от счастья, я с трудом могла представить себе мир, в котором это счастье сумело бы сохраниться, пустить корни и превратиться в крепкое дерево, стоящее само по себе, не нуждающееся в дополнительной поддержке.
Год назад, когда Тэ впервые рассказал мне о программе «Европа», о миссии «Дуга-4» на Марс, я заявила ему, что это нелепо. Что для нас, для всей человеческой расы, не только нереалистично, но и неприлично, самонадеянно улетать с родной планеты в поисках новых миров для разрушения.
– Разве жизнь на Земле и без того недостаточно тяжела? – спросила я. – Какой смысл пытаться начать все сначала, когда мы даже не можем исправить то, что происходит сейчас?
Он был удивлен моей горячностью.
– Я думал, ты оценишь то, что они пытаются сделать, – недоумевал он. – Это единственный способ всех спасти.
– И ты думаешь, что весь мир спасется от глобального потепления потому, что какие-то богатые чуваки решили построить капсулы на Марсе?
– Это лучше, чем прятать голову в песок и делать вид, что все само как-нибудь решится.
Я часто думала, что желание Тэ присоединиться к миссии отчасти было попыткой превзойти своих родителей, которые иммигрировали из Кореи. Корея того времени настолько сильно отличалась от сегодняшней, что с таким же успехом этот поступок можно назвать путешествием сквозь пространство и время. Единственное, что, по его мнению, он мог совершить в ответ, чтобы доказать, что их путешествие не было напрасным – это покинуть саму Землю.
Процесс получения разрешения на участие в миссии «Дуга-4» был длительным. Сначала он должен был подать заявку, отправив заявление и видео-эссе, объясняющее, почему он заинтересовался миссией. Затем было несколько раундов собеседований и фитнес-тестов. За несколько недель до сдачи экзаменов, на которые он должен был лететь в Лос-Анджелес, Тэ каждое утро просыпался в чудовищную рань, чтобы пробежать три мили. Его питание стало еще строже – два нежирных белковых блюда, две порции зелени и один протеиновый коктейль между приемами пищи.
По большей части я игнорировала его приготовления, потому что не знала, как еще с этим справиться. Казалось фантастикой всерьез предполагать, что его примут, учитывая бешеную конкуренцию. «Дуга-4» принимала только двадцать претендентов из тысяч подавших заявки. Но по мере того, как отборочные испытания продолжались, а Тэ все еще не получал никаких электронных писем, начинающихся словами «С сожалением сообщаем вам», его отъезд начинал казаться все более и более реальным. И все же я никогда не думала, что этим все и кончится.
– Так ты просто собираешься его отпустить? – недоверчиво переспросила Юнхи. – У вас будут, типа, отношения на расстоянии или что?
– Его не возьмут, – отмахнулась я. – У них очень жесткий конкурс.
К тому времени отношения между мной и Юнхи тоже изменились. Она больше не торопилась отвечать на мои сообщения и звонки, и всякий раз, когда мне удавалось с ней связаться, она оказывалась занята. Джеймс наконец-то сделал ей предложение в том году, именно так, как она хотела (она общалась с его младшей сестрой и намекнула ей, когда и как Джеймс должен это сделать – стоя на одном колене на пешеходном мостике в Бруклинском ботаническом саду, вокруг них должны опадать розовые цветы сакуры), и теперь, когда они назначили дату своей свадьбы, она с каждым днем становилась все более недоступной. «Свадебные штучки», – всегда пренебрежительно говорила она, когда ей приходилось отвечать на очередное сообщение или письмо по электронной почте во время наших посиделок, хотя я с уверенностью могла сказать, что в эти моменты она светилась от счастья.
– Ты будешь подружкой невесты, верно? – встревоженно спросила Юнхи. – Тебе не придется ничего делать. Нужно просто прийти, честно. Ты меня знаешь, я все равно все сама спланирую.
– Хорошо, – ответила я. – До тех пор, пока не приходится надевать дурацкое платье…
– Я заставлю надеть дурацкое платье только тебя, – заверила она. – Все остальные могут прийти хоть голыми, мне все равно.
Но я облажалась, как обычно. Когда Тэ сообщили, что его заявка дошла до финальных этапов рассмотрения, и все, что осталось между ним и местом в миссии «Дуга-4» – это несколько сеансов психологических обследований и еще одна серия собеседований, я пришла в ужас. Я перестала регулярно есть и начала больше пить. Я не могла уснуть, лежала и размышляла, что то, чего я так боялась – что Тэ наконец поймет, что больше не хочет быть со мной, и уйдет – произойдет гораздо раньше, чем я себе представляла, и я никак не смогу это остановить.
– Я хочу поговорить об отъезде, – сказал он однажды вечером, оставшись у меня дома. – Ро, пожалуйста. Ты не можешь продолжать притворяться, что ничего не происходит, потому что это неправда.
– О чем тут говорить? –
