Не дождавшись ответа, он уходит в мою гардеробную.
Что происходит, во имя всего святого?
– Джео? – окликаю я. Ответа нет. Я провожу рукой по лицу, пытаясь прогнать дрему и сориентироваться в темной комнате.
Спустя секунду Джео выходит из гардеробной, и я, прищурившись, в свете еле теплящегося огня смотрю на ворох тряпок у него в руках.
– Что ты делаешь с моей одеждой?
Я откидываю одеяло и, еще одетая, встаю, моя белая ночная рубашка теперь жутко мятая.
Джео подходит к кровати, бросает на нее произвольно выбранные предметы одежды, после чего начинает запихивать их в заплечный мешок – тот самый мешок, в котором Пруинн носит свои безделушки.
– Джео, – требовательно спрашиваю я, смотря, как он в суматохе заталкивает все беспорядочно в мешок. Его кроваво-красные волосы торчат в разные стороны, словно он и сам только что вылез из постели. – Сейчас же говори, что происходит!
Джео переводит взгляд на меня, его голубые глаза кажутся бледнее в свете огня.
– Они прорвались в стены замка.
– Кто? – невольно вырывается у меня глупый вопрос. Конечно же, я знаю, о ком он. Просто не знаю как. Я же велела стражникам всех убить, если они отважатся приблизиться к горе.
– Мятежники. С минуты на минуту они будут в замке. Ты должна укрыться в безопасном месте.
Я качаю головой, чувствуя, как отлила от лица кровь.
– Это невозможно. Стража…
Джео снова сжимает мои руки и встряхивает точно так же, как сделал это, чтобы разбудить.
– Стражники покинули свои посты. Они открыли эти клятые ворота.
– Что?
Все это какой-то кошмар. Я еще сплю, и мне снится кошмар.
Виски снова начинает ломить.
Я прижимаю к ним пальцы, пытаясь унять боль.
– Пошли за едой. Голова не перестает болеть, и я не могу думать.
– За едой? Вот что тебя сейчас волнует? – не веря своим ушам, спрашивает Джео. – Не подадут тебе никакой еды на серебристых тарелочках. Слуги тоже уже сбежали.
Обрывки сна покачиваются на воде, а головная боль цепляется за якорь.
– Глупцы! – бранюсь я. – Выходит, слуги предали меня вместе со стражей.
– Малина, ты повелела солдатам безжалостно убивать людей. Их людей, – шикает Джео, впиваясь пальцами в мои руки и силком возвращая в настоящее, пригвождая меня к реальности. – В том городе живут их семьи. Их друзья. Соседи. И ты приказала всех их убить.
Услышав в его голосе обвинение, я поджимаю губы и резко выпрямляюсь.
– Народ бесчинствует, Джео! Их нужно было наказать, а мне – показать им их место. Это мой долг, как правительницы, а долг солдат – повиноваться мне, – огрызаюсь я. – Их впустила стража стены? Что ж, я прослежу, чтобы их всех тоже покарали.
Презрительно ухмыльнувшись, Джео давит на мои плечи и усаживает на кровать. После встает на колени и надевает на мои ноги пару расшнурованных сапог.
– Ты не понимаешь, да? – Джео ловко зашнуровывает сапоги, да так туго, что сдавливает лодыжки. – Ты только что лишилась последней власти, что у тебя была. Все от тебя отреклись. Все. Тебе нужно бежать, пока они не прорвались в замок.
Я снова трясу головой, словно неверие взяло власть над моей шеей.
– Позови моих советников. Пригласи дворцовую стражу. Любого, кто проникнет в Хайбелл, ждет суровая участь.
Джео заканчивает зашнуровывать и, поднявшись, рывком ставит меня и закидывает на плечо сумку с одеждой. Он тащит меня к двери, и я пытаюсь вырвать руку, но Джео не сдается.
Когда я ударяю его кулаком по спине, он поворачивается и, сверкая глазами, смотрит на меня.
– Твои советники покинули замок. Большая часть стражи тоже ушла и, наверное, примкнула с оружием к толпе. Все кончено, Малина!
В горле, которое, как глыбы гравия, царапают страх и отрицание, перехватывает дыхание.
– Нет.
– Да, – настаивает Джео, и тогда за его гневом и спешкой я замечаю еще кое-что.
Страх.
Несомненный, откровенный, неистовый страх. Веснушки стали еще ярче из-за жуткого ужаса, от которого побледнело его лицо.
Я с трудом глотаю ком, эти зазубренные каменные глыбы режут, раскалывают мою реальность.
– Что мне делать? – Это даже не мой голос. В нем нет надменной уверенности, хладнокровного самомнения. Этот голос хриплый. Ранимый.
На мгновение взгляд Джео смягчается, а у меня сжимается что-то в груди при виде этого наложника, этого мужчины, которого я называла своим последние недели.
– Ты не бросил меня.
Он медленно качает головой.
– Нет, моя царица.
– Почему?
Я не добрая женщина. И не обладаю легким характером. И уж точно не теплая. Даже не могу похвастать тем, что хороша в постели, потому что после Тиндалла Джео – мой первый мужчина. И мне не понять, откуда в нем столько верности.
Будь я на его месте, то обязательно бы сбежала. Без вины. Без промедления.
А он здесь. Будит меня и собирает мне сумку, чтобы тайком провести в убежище.
Джео не отвечает: возможно, потому что не хочет, или сам не знает ответа.
– Надо спешить, – вместо этого говорит он, в его руке появляется кинжал, которого я раньше не видела. – Держись рядом и если услышишь какие-нибудь бесчинства, то пригни голову, поняла?
Сердце гулко бьется о ребра, угрожая прорваться наружу, но мне удается кивнуть.
– Как только я открою эту дверь, нас окружит царская стража и отведет в твое убежище. Что бы ни случилось, иди вперед и не останавливайся. Хорошо?
Он настойчиво смотрит мне в глаза, требуя согласия, и как только я киваю, открывает дверь и тянет меня за собой. Я обхватываю себя руками в ожидании худшего, голова кружится, словно до сих пор пытается доказать, что это не может быть реальностью, что я проснусь в любую минуту.
Но это не кошмар. Во всяком случае, не тот, который видишь во сне.
Как и сказал Джео, мои стражники окружают нас сразу же, как я выхожу в коридор. Я опускаю голову, сгорбив плечи, и несусь по коридору. Стражникам известно, как добраться до убежища, но только им. Хотя, если кто-нибудь из них разболтал, если они собираются устроить мне ловушку…
– А если убежище уже не является тайной? – на ходу шепчу я Джео, который в защитном жесте приобнимает меня рукой.
Его угрюмое лицо показывает, что он тоже об этом думал.
– Лучшего варианта у нас не осталось.
Мысли в голове кружатся, пытаясь придумать выход.
– Тимбервинги…
– Их нет. Всех забрал Мидас.
Я чертыхаюсь под нос и чуть не падаю, зацепившись слишком туго стянутым сапогом за один из новых ковров, расстеленных на полу. Ослепительно белый мех – еще одна дурацкая попытка скрыть золото.
Когда мы спускаемся на первый
