известно, что он смотрит и что его внимание направлено на руку Мидаса, но я чувствую.
– Не тушуйся, Драгоценная.
Одна из моих лент приподнимается, скошенный конец ее приободряется, как почуявшая добычу змея. С каждой секундой рука болит еще сильнее, и мне кажется, будто в кожу вонзились булавки.
Мидас улыбается, смотря мне в глаза, а потом, к счастью, отпускает. Однако боль не стихает, да и разве таковое возможно? Каждая частичка моего тела, которой он касался, расцвела ярким болезненным цветком. От каждого прикосновения остается рубец там, где он меня терзал.
– У меня немного болят рука и нога, – тихо отвечаю я и многозначительно смотрю на бедро, где, несомненно, уже образовался синяк.
– Я и забыл, какая ты хрупкая, – говорит Мидас с поддельным удовольствием в голосе, так как именно в его глазах скрыта истинная эмоция – злость. – Раз уж у тебя болит нога, возможно, к арфе тебе отнесет командир. Похоже, подобные навыки у него уже есть.
Черт. Сердце сбивается с ритма, нескладно ударяясь о ребра. Что именно известно Мидасу?
Будь прокляты стражники за то, что докладывают о каждом моем шаге. Задумавшись, теперь я понимаю, что, вероятно, Мидас не ворвался в мою спальню только потому, что прошлой ночью прибыла королева Кайла.
Он был занят.
А теперь уже нет.
Вот теперь и последует расплата за то, что я позволила прикоснуться к себе другому. Не имеет значения, что я не смогла подняться по лестнице как раз по его вине.
Мидас громко заявляет царственным тоном:
– Командир, отнесите Аурен к арфе.
Нужно отдать ему должное. Мерзавцу хватает наглости приказывать Рипу, тогда как всем известно о репутации командира, а ведь Мидас даже не его правитель.
Все внимание Мидаса приковано к фальшивому Рипу, но мужчина по-прежнему стойко стоит у стены, расставив мощные бедра на ширине плеч. Он склоняет голову, но не в сторону Мидаса, а в сторону Слейда, и мое смущение достигает высшей точки.
– В этом нет необходимости, – спешно вставляю я.
– О, как раз наоборот. Я настаиваю. – Голос у Мидаса резкий, как острие ножа.
Я стискиваю зубы. Потеряв надежду, оглядываю стол, но все делают вид, будто не обращают внимания на этот разговор. Даже Ману и Кеон активно ведут беседу со своей королевой.
– Нет нужды из-за меня доставлять хлопоты командиру. – Я чересчур быстро отодвигаю стул, и ножки громко скрипят по каменному полу.
Не успеваю я выпрямиться, как Мидас кладет руку на мое запястье, останавливая.
– Если вчера вечером это не доставило ему хлопот, то, разумеется, не доставит и сейчас. – В его холодном голосе слышится вызов, как неприкрытая демонстрация господства. Мидас бросает взгляд на Слейда. – Вы не возражаете, Ревингер? Вчера вечером ваш командир так бережно отнесся к моей Аурен, что ему не составит труда сделать это вновь.
Моя Аурен.
Отчасти я удивлена, насколько откровенно сегодня он заявляет о своей власти и господстве. И все же для меня это тоже имеет смысл, ведь я понимаю, что он узнал о прошлой ночи. Больше всего он ненавидит, когда ко мне кто-то прикасается.
Слейд безразлично взирает на него, наклонив голову. И даже когда опускает взгляд на руку Мидаса, которой он меня держит, его лицо остается холодным.
Думаю, это волнует меня сильнее всего.
Во всяком случае, до тех пор, пока Слейд не говорит:
– Всенепременно, Мидас. Все, что захотите.
Его слова выбивают почву из-под ног, и лента опускается, чтобы зализать невидимые раны. Показалось ли мне, что в том, как он берет в руку бокал, прослеживается настоящий гнев? Слейд всегда ведет себя непредсказуемо. Но только ощутив укол разочарования, я понимаю, что ждала, когда он вступится за меня.
Но он этого не делает.
Фальшивый Рип уже направляется ко мне, черный блеск шипов кажется еще более пугающим, чем на Слейде. Слишком быстро он оказывается напротив меня и кладет мою руку на сгиб своего жесткого локтя.
Я поворачиваюсь и унизительно иду к арфе, ругая себя за свой длинный язык. Нужно было понимать, что Мидас посчитает необходимым незамедлительно поставить меня на место.
Мы успеваем сделать буквально пару шагов, когда нас окликает Мидас:
– Командир, моя фаворитка, наверное, не сможет дойти самостоятельно.
Каблуки прилипают к камню, и мы с этим незнакомцем на мгновение застываем. Затем в пустотах его шлема раздается почти неслышимый вздох.
Я напрягаюсь.
– Не сме…
Я не успеваю закончить, поскольку фальшивый Рип берет меня на руки.
Он подхватывает меня на руки не как невесту. И не перекидывает за плечо, как грубый дикарь.
Нет, он несет меня как мешок с картошкой, одной рукой придерживая за талию и прижимая к своему боку.
Я так поражена, что не могу выразить протест. А он шумно топает к арфе, при каждом его шаге я болтаюсь, как непослушный карапуз на бедре у матери.
Меня беспардонно сажают на табурет перед инструментом, и в знак протеста я шикаю, бросив свирепый взгляд на мужчину, а ленты почти поворачиваются, пронзая его шелковыми языками. Не уверена, но кажется, вижу, как он подмигивает мне в прорезях шлема, после чего отворачивается и возвращается на место.
Какого черта?
В обеденной зале повисает невыносимая тишина, а потом Ману задает вопрос:
– Почему ты меня так не носишь?
– Потому что ты весишь на сотню фунтов больше, чем я, – отвечает Кеон.
– Какое чудовищное оправдание.
Испытывая признательность к Ману и его супругу за то, что нарушили эту неловкую паузу, я выпрямляюсь и вздергиваю подбородок, а потом начинаю перебирать струны пальцами.
Я не играю какую-то особенную песню. В том нет нужды. Ведь Мидас на самом деле не хочет, чтобы я развлекала кого-то музыкой. За всю мою многолетнюю игру такого никогда не было. Это представление, но не то, которое как-то связано с музыкой.
Ведь последующий час присутствующие гости едят, пьют и разговаривают, а я перебираю струны золотыми пальцами. Это медлительная, праздная мелодия без особого акцента, издаваемая посредством щипков моих пальцев.
Мидас больше ни слова мне не говорит. Ни Слейд, ни один из Гневов даже не глядит в мою сторону. Изредка на меня поглядывает Ману, но я знаю его не настолько хорошо, чтобы оценить, о чем он думает.
Веди себя хорошо.
Сядь.
Играй свою дурацкую музыку.
Не вмешивайся в мужской разговор.
Давние слова подпевают беззвучной мелодией. Та же самая чушь, но в другом замке.
Глава 20
Аурен
Кончики пальцев саднят.
Я долго не играла на арфе, и это сразу чувствуется. Просидев несколько часов на
