Когда я увидел храм, была уже почти ночь. Думаю, моим глазам открылся бы лишь черный силуэт, если бы до сих пор еще сверкающие молнии не озаряли его вспышками яростного небесного огня. У меня возникло странное впечатление, что очертания его слегка плывут и деформируются. Впрочем, это могло быть иллюзией на фоне стресса и усталости, которые совместными усилиями делали меня не столь адекватным наблюдателем, как обычно. А могло быть признаком присутствия Кочевницы – она меняла все, к чему прикасалась. Скоро она прикоснется и ко мне…
Представления не имею, чем все это закончится. Но есть у меня предчувствия, что вопрос тут не только в жизни или смерти, а главное – в сохранении моей человеческой сущности. Я уже ощущал в себе некоторые изменения, которые не совсем мне нравились. Понятно, конечно, что все это ради выживания и выполнения моей спасательной миссии. Однако истории известны случаи, когда во имя благих целей совершалось такое, за что вообще-то полагается в аду гореть… М-да, с человеческой сущностью вопрос спорный, поскольку нет такой гнусности, на которую человек не способен при должной мотивации. Так чем хуже то изменение, что несут с собою Зона и Кочевница? Только тем, что людям в этой реальности не будет места? Тогда это исключительно вопрос борьбы за существование, и нечего подводить под него моральную или идеологическую подоплеку!
Пульсации Провалов были такими громкими (если, конечно, можно так сказать о том, что не звучит в привычном понимании, а набатом бьет в сознании, заглушая мое особое восприятие), что я чуть не прозевал первое прикосновение чего-то чужого к моему разуму. Но возможно, дело было еще и в том, что касание это было осторожным, и в нем впервые за эти двое суток не было агрессии. Я настолько привык, что в Зоне меня все немедленно атакуют (на физическом или на ментальном уровне), что, когда произошел именно контакт, далеко не сразу его почувствовал. Но когда мое восприятие наконец зафиксировало чужое прикосновение, я аж замер от неожиданности и растерянности.
Кто-то прощупывал меня на ментальном уровне, не пытаясь напасть, хотя не исключено, что это была лишь предварительная разведка, за которой вполне может последовать нападение. Но я не мог быстро двигаться и одновременно работать с помощью своих экстрасенсорных способностей. Второе требовало полного сосредоточения, а отключившись от реального мира, я вынужден буду остановиться, чтобы не сломать себе шею во время неконтролируемого движения. Будет обидно, однако, на таком-то позднем этапе. С другой стороны, как быть с Провалами? Один из них, судя по всему, находится довольно близко от меня, и не выброс, так Пятна потом отправят меня на тот свет…
Поэтому я решил двигаться. Неизвестному контактеру, кем или чем бы он ни был, придется немного подождать, пока я не окажусь от Провала на сравнительно безопасном расстоянии. Вот там и поговорим.
Я все же сбавил шаг, пытаясь в процессе движения хоть как-то отстроиться от пульсаций и «белого шума», порождаемого Провалами, чтобы иметь возможность чувствовать что-то еще помимо этого. Сознание свое я при этом не открывал, но и не отгораживался глухим ментальным щитом, который здесь, в Зоне, натренировал до совершенства. Если у того, кто стучится в мой мозг, мирные намерения, пусть знает, что я не закрыт для диалога… только чуть-чуть позже. На всякий случай я отправил неизвестному мыслеобраз, по эмоционально-смысловому наполнению эквивалентный просьбе подождать.
Но неизвестный продолжал ощупывать меня, словно слепой внезапно встретившееся у него на пути препятствие. Впрочем, именно ощупывать, а не ломиться внутрь без приглашения. И в этот момент у меня сформировалась даже не уверенность, а почти знание, что это Кочевница. Других вариантов я не видел. Ощущения мои от ментального касания не походили ни на что, испытанное ранее. Можно было бы еще заподозрить в этом Агнешку, которая, тоже изрядно переменившись за время пребывания в Зоне, наверняка, как и я, овладела некоторыми паранормальными способностями. Вот только в этом ментальном касании не было абсолютно ничего от человека. Агнешка просто не могла настолько измениться. Даже в контакте с пытавшимся меня убить «геологом» и то ощущалась свойственная людям эмоциональная окраска, пусть негативная, но все же… А здесь – полный ноль. Бесстрастный интерес ученого, разглядывающего попавший ему на стол любопытный биологический материал.
Значит, все же Кочевница… Возьмем это предположение за основу. Интересно только, почему она действует совсем иначе, чем все другие порождения Зоны, до сих пор мною встреченные? Неужели все эти длительные и заковыристые испытания наконец завершены, и я оказался теперь в некоем финальном раунде, где эта аномалия, словно привередливый работодатель, на непосредственном собеседовании определит, кто из кандидатов ей подходит наилучшим образом? И тут возникают еще два сопутствующих вопроса. Во-первых, сколько нас вышло в финал? Двое? Трое? Агнешка, я и «геолог»? Или мы еще кого-то не учли? Может, командира фээсбэшников? Во-вторых, чего именно хочет от нас Кочевница и какая работа нам предстоит? Грубо говоря, на кой черт ей понадобились люди, если до сих пор она их только истребляла? Возможно, после общения с нею все прояснится. Не то чтобы я очень хотел попасть на эту работу, но знать, в чем она заключается, наверняка будет полезно. Хотя бы для того, чтобы оценить, какая именно опасность грозит тому, кто победит в этом конкурсе. А еще… Так, об этом лучше не думать, даже если мне кажется, что аномалия пока не может проникнуть в глубь моего сознания. Нельзя ее настораживать раньше времени: здесь я в непонятном статусе – то ли гость, то ли пленник, и недовольство хозяйки этой территории может для меня очень печально закончиться.
А вот уже и храм. Совсем близко. Острота ощущений от Провалов и аномальной грозы постепенно сходила на нет. Гроза теперь выглядела совершенно обычной, правда, без дождя. Переходный процесс, видимо, подходил к концу. Кочевница сформировала такой периметр безопасности, сквозь который ни одна мышь не проскочит. По крайней мере ночью. Но я уже внутри. И Агнешка. И фээсбэшники (те, кому повезло уцелеть). А «геолог»? Черт его знает, но я бы не удивился, если б и ему удалось сюда проскользнуть. Тогда все в сборе, а значит, мне надо быть вдвойне осторожным.
Между тем ментальные касания аномалии становились все настойчивее. Похоже, она теряла терпение. Что ж, невежливо заставлять хозяйку ждать – будем осторожно приоткрывать сознание… Но едва я пришел к такому решению, как…
– Не двигаться! Только дернитесь – и у вас во лбу третий глаз откроется!
* * *Та-ак. Вот они, значит, где, голубчики! Прозевал я их все-таки со своими контактерскими упражнениями. Их осталось только двое из всей команды. Злорадства я по этому поводу не испытывал, но и особого сочувствия тоже: как-никак они нас с Алексеем убить пытались. Но теперь, похоже, у них на меня другие планы. Фээсбэшники держали меня под прицелами пистолетов. Обоих я уже видел, когда пребывал в теле Алексея, там, в климатической аномалии у монастыря. Командир – военный-профи, вооруженный таким же, как и у меня, «Грачом», а с ним, видимо, представитель научного корпуса – тучный и сравнительно невысокий субъект с флегматичной физиономией. Его рука держала пистолет неловко, будто некий чужеродный предмет, в то время как у командира оружие казалось продолжением руки – сидело в кисти как влитое. Этот, если что, колебаться не станет и уж точно не промахнется. Кстати, почему он не стреляет?
Я пошевелил рукой. Движение, по сути, проверочное и очень рискованное: можно было из-за него и пулю словить. Но фээсбэшник только голос повысил:
– Я сказал, не двигаться, твою мать!
– А зачем? – дерзко ответил я. – Боитесь опять промазать, как в прошлый раз? Так стреляйте уже, не тяните кота за хвост!
– Не буду, если вы меня не вынудите.
– С чего вдруг такая перемена? Там, на дороге, вы даже заправку спалить не постеснялись, лишь бы нас достать. Может, хоть сейчас объясните, чем мы вам так насолили?
– Могу сказать только, что вы мешаете операции.
– Операции?
– Федеральная Служба Безопасности, – представился командир.
– Интересные у вас методы работы! – обалдевшим и одновременно возмущенным тоном воскликнул я. – Ни предупреждений, ни требований уйти, а сразу валить наглухо, словно вы банда какая-то отмороженная, а не спецслужба!
– А вы бы ушли? – скучным голосом осведомился командир.
– Не факт, – вынужден был признать я. – Но вы даже не попытались!
– Чрезвычайные обстоятельства, – сухо проронил он. – Больше я вам ничего объяснять не уполномочен.
– А сейчас что изменилось? Одно нажатие спускового крючка – и проблема решена! Ведь друг мой уже мертв.
– Я знаю. Это сделали мы.
– Ага. Вполне в вашем стиле. Без разговоров изрешетить человека пулями…
