У меня потемнело в глазах.
— Да я ничего, — попыталась я оправдаться, — просто думала, они меня ждут. Так, говорите, бежали? Не знаете, что случилось?
— Нет, не знаю, только очень торопились. Бедный инвалид чуть костылей не поломал, с трудом влез со своим гипсом в машину.
— Так они на машине уехали?
— На машине.
— Мне бы позвонить...
— Пожалуйста, войдите.
В спешке я набрала не тот номер. Была уверена, что звоню майору, но в трубке услышала голос Яцека.
— Холера! — приветствовала я его. — Ты где? Куда я попала?
— В «Пеликане». Что случилось?
— Чепе! Только пока не знаю, в чем оно заключается. Надо найти майора, но я забыла номер его телефона. Надо немедленно встретиться! Еду к тебе!
И опять бегом вернулась к машине, села, ни слова не говоря, и попыталась уехать. Зигмусь с другой стороны дергал дверцу. Пришлось открыть ему, он втиснулся рядом. Кажется, что-то говорит?
— Сержант! — перебила я кузена и продолжила в присущем ему телеграфном стиле:
— Доложить немедленно! Надо торопиться!
— Да-да-да! — обрадовался Зигмусь. — Номер первый. «Альбатрос». Немедленно обыск!
Вот он и сам подсказал мне, как от него избавиться. И я приказала:
— Подежурить у двери. Понаблюдать!
— Какая-какая дверь?
— В Доме художника, последний сегмент первого этажа. Надо знать, кто туда войдет, не препятствовать, пусть входит. У нас аврал, как хочешь, но помочь обязан!
Видимо, Зигмусь уже давно решил, что причастен к выдающимся, если вообще не эпохальным событиям, и не просто причастен, играет решающую роль. Я показала ему окно Бертеля, и тут подъехала машина Яцека. Зигмусь вышел из моей, Яцек на ходу притормозил, опустил окошко и, крикнув мне «За мной», помчался дальше. Я взревела мотором, Зигмусь лишь рот раскрыл. Не попрощавшись с кузеном, я рванула следом. Надеюсь, кузен заступил на вахту у Дома художника. Когда мы оказались у моего дома, оба остановились, я оставила свою машину и пересела к Яцеку.
— Все в Лесничувке, — сообщил по дороге Яцек. — Кажется, сержанту удалось подслушать много интересного. Приедем узнаем.
В свою очередь я рассказала Яцеку то, что удалось увидеть Зигмусю.
— Как вы сказали? Глуповатая морда, спереди лысый и валенсовки под носом?
— Это не я сказала, а Зигмусь.
— И назвал кличку Выжига?
— Да, а что?
— Ну, значит, у них земля горит под ногами и все рушится. Выжига — это кличка Бертеля, а лысый и глуповатый...
Яцек остро срезал поворот при подъезде к порту в Лесничувке и закончил:
— Не такой уж он и глупый, только вид делает. Ну, они где-то здесь.
И Яцек нажал на тормоз. Я схватилась за радиотелефон и от волнения вспомнила номер майора.
— И теперь хоть убей меня, не знаю, что делать. Пан майор, это вы?
Майор в трубке бешеным голосом велел мне: скрыться к чертям собачьим куда подальше и не лезть на глаза, не приставать к сержанту, оставить его, майора, в покое и вообще хоть минутку посидеть тихо.
Ну ладно... Я тут же выбила номер Болека, вовремя вернулась ко мне память на номера.
— Ты где?
— Здесь, — чрезвычайно довольный, ответил Болек. — А, в Лесничувке, меня из жалости привезли, прогуливаюсь для тренировки.
— И что там видишь?
— Много зелени. Мокрой.
Чуть не лопнув от злости, я проскрежетала в трубку:
— Постарайся увидать больше, пойди прогуляйся в другом месте.
— Сейчас, развернусь только. Эх, третьей руки не хватает, черт бы побрал эти костыли. О, холера!..
Мы тоже услышали выстрелы. Правда, донеслись они откуда-то издалека, к тому же их заглушали вой ветра и рев моря, но это были выстрелы, никакой ошибки. Не было поблизости детей с их пистонами, не могла выстрелить выхлопная труба автомашины — не было машин поблизости. Это было огнестрельное оружие, точно. Яцек направил машину в ту сторону, откуда раздались выстрелы. Мы мчались куда-то резко вниз, без дороги, подскакивая на корнях деревьев и выбоинах. Яцек притормозил у сторожевой будки бывшего погранпоста, ибо тут стояли на полянке три автомашины.
— Не на поляну, сверни в сторону! — прохрипела я.
Яцек резко свернул, мокрый песок брызнул из-под колес. Теперь нас прикрывал кустарник. Выстрелы продолжали греметь, прямо канонада! Между деревьями мелькнула фигура человека и сразу скрылась.
Болек стонал в телефонной трубке:
— Тут такое, такое... О, опять... Да они же друг дружку... Черт бы побрал этот гипс!..
Что-то оглушительно грохнуло. Болек замолк. Я замерла с трубкой у уха. Яцек выскочил из машины.
Я выскочить не могла, просто окаменела. Оказывается, иногда это к лучшему, ибо снова смогла услышать Болека. В трубке жутко трещало, сквозь треск донесся его голос:
— ..холера и сто тысяч.., не по.., алло, пани ещё здесь?
С трудом удалось подтвердить — здесь я.
— Вот и хорошо, а то я в какую-то яму свалился. Этот гипс, чтоб ему! О, да это к лучшему, отсюда все видно!!!
— Что тебе видно?!
— Бертеля вижу, чтоб ему, хотелось бы увидеть что поприятнее, прямо скажу — не очень приятное зрелище. А ещё один лежит чуток подальше, отсюда не разберу, кто это. А наш майор аж двоих держит на мушке!
— Кого держит?! — дико завыла я.
Ну почему мне так не повезло? Кроме мокрых кустов, ничего не вижу, а там такое!.. Яцек исчез, боюсь, парень вмешается сейчас в опасное дело. Что же там происходит?!
Болек ответил на вопрос:
— Один мой опекун, другой неизвестный мне. Да, да, я его не видел до этого. О, вот и пан Северин появился!
И тут я и сама увидела Северина. Прячась за деревьями, он пробирался к дороге. Теперь я могла хоть приблизительно определить местонахождение Болека. Правда, пока толку от этого мало. Наверное, и майор с его пушкой недалеко. А Северин.., а Северин уже близко, и какой-то он медлительный, не понимаю. Вот снова сделал два шага и вдруг свалился в мокрую траву. Чего уж тут непонятного...
Внезапно рядом с Северином я увидела Яцека. Не очень осторожно подняв Северина, закинул его на плечо и опять же не очень деликатно поволок к своей машине. Без церемоний затолкал Северина на заднее сиденье, сам сел впереди.
Вот таким образом я стала свидетельницей весьма необычного допроса.
— О Господи, что с пани? — кричал в трубку перепуганный Болек. — Пани Иоанна, где вы? Почему не отвечаете, вы же на проводе? Пани Иоанна, да отзовитесь же, вы хоть живы? Я же не могу сам выбраться, не могу к вам мчаться, ответьте. О Езус Мария!
Я слышала тревожные выкрики Болека, парень мог кричать до Судного дня, но ответить я была не в состоянии, хотя и не отнимала от уха онемевшей руки с трубкой. Просто вторым ухом я слушала Яцека с Северином.
— Отвали! — устало попросил Северин. — Не видишь, меня обработали профессионалы. Яцек не знал жалости.
— Плевать мне на тебя и твоих профессионалов. Кто велел прикончить отца?
— Не знаю.
— Знаешь! Ты, гнида, их всех знаешь. А не знаешь, так догадываешься. Говори, иначе — не сомневайся, и от меня получишь.
— Бобак, — прошептал Северин. — Ну и что тебе это даст? Вон он валяется. Этот больше всех боялся.
— Он один?
— Ковальский его поддержал.
— А ты об этом знал?
Ответа не последовало, из чего стало ясно — знал. Яцек раскалялся, он излучал силу, способную выбить показания и из бесчувственного пня. Ненависть переполняла автомашину, даже мне трудно было дышать. Северин не выдержал.
— Можешь верить или нет, но я считал это ошибкой. Мне соврали — только попугают. И Шмагер поверил этому.
— А когда правду узнал?
— Только когда сюда приехал.
— Врешь! Вспомни курьера, ведь это ты его нашел?
— За курьера должен был расплатиться Выжига, он всем поперек горла встал, мечтали избавиться от него...
— А отец разгадал ваши планы и вы боялись огласки?
Столько ярости и бессильного гнева прозвучало в голосе Яцека, что даже я содрогнулась. Северин не ответил, да и что было отвечать? Вопрос чисто риторический, и без того все ясно.
Итак, произошло то, чего я никак не могла предположить, — вот эта бойня, прямо сцена из фильмов о Диком Западе. А майор наверняка ожидал нечто подобное и подоспел на место разборки между двумя враждующими мафиозными группировками. В прежние времена парни в мундирах, независимо от цвета последних, под руководством мудрого майора переловили бы всех членов этой теплой компании и отправили бы компаний за решетку, а её имущество конфисковали. А теперь-.
А теперь в распоряжении мудрого майора не было парней в мундирах, разве что один сержант Гжеляк, а у его противника не было имущества. Да, да, у всех этих миллиардеров, разбогатевших на грабеже нас с вами, нет ни гроша! Эти опытные ворюги заблаговременно пристроили награбленное у родственников, близких и дальних, у них же самих ничего нет. А почему бы, спрашивается, и у родичей не конфисковать, если известно, откуда оно у них? Вот ведь кто наверняка знал о незаконном происхождении «подаренного» им имущества. А то ведь у нас как бывает? Купил человек машину, заплатил кровные денежки и ни сном ни духом не знал, что она краденая. А по нашим законам её отбирают у ни в чем не повинного человека. Если желает, пусть потом, чтобы вернуть потраченные деньги, на свой страх и риск гоняется за продавцом, обманувшим его. Так вот, почему-то наши законы без зазрения совести обирают такого неудачливого покупателя и защищают родственников богатых мошенников, хотя в последнем случае гораздо больше шансов, что они знают о незаконном происхождении доставшегося им имущества. Где смысл, где логика? Нет, в который раз убеждаюсь — вряд ли где на свете найдется ещё столь же глупый документ, как наш Уголовный кодекс...
