пожал плечами со сдачей в руке и усмехнулся, отъезжая:
– Все бы так!..
Она бросилась к подземному переходу, перед которым ей перегородил дорогу худой старик в вязаной шапке и ватнике, не смотря на летнюю жару. Она попыталась обойти его с другой стороны, но и он сделал тот же маневр, усмехаясь:
– Ты что же, не узнала? – голос из телефона.
– Вова?! – оказывается, она забыла не только голос, идеализируя и внешность. В этом сухощавом морщинистом человеке трудно было узнать жизнерадостного атлета той поры. Кажется, он даже и ростом стал ниже. И глаза – уже не было того весело дерзкого взгляда, это был взгляд смертельно больного, усталого от жизни человека.
– Изменился, да? Зато ты все такая же, тебя ни года, ни тюрьма не берут!..
Она робко обняла его, пахнущего тюрьмой и куревом.
– Надо бы тебе переодеться. – И взяла под руку.
– Погоди, у меня тут баул! Я подумал, задвинем кому-нибудь, первое время пожить. – Поднял с асфальта матерчатый мешок с каким-то плоским предметом чуть толще книги.
– Что это?
– Шахматы. Ручная работа, как ты понимаешь. Должны бы дорого стоить. Хотя я в ценах…
Виола в крохотной коморке на Втором Островке была поглощена освободившимся другом и безо всяких вопросов отдала Витюнчику с Евой хранящееся у нее оборудование – в тот момент ей было не до этих ПТО! Она была счастлива.
89. Серый
(чуть раньше)
Он расплатился с водилой и вместе с Зиной пересел в БМВ к страшноватому от шрамов здоровяку. Тот, не сказав больше ни слова, привез их в Медведево. Двор большого сруба давно зарос уже не только травой, но и сиренью с какими-то кустиками, изгородь местами была повалена. Они поднялись по скрипучим ступеням и вошли в довольно светлую залу с топящейся русской печью в углу и большим, явно раздвинутым столом посередине. За столом, заставленным снедью из магазина, сидело человек пять явно уголовного рода занятий, с торца с царственной усталостью в глазах восседал маленький старик в тельняшке и накинутом на плечи ватнике. При их появлении все повернули головы.
– Ты знаешь, кто я? – негромко спросил старик. И раскатал в пальцах папиросу прежде чем закурить.
– Твой парень сказал, что ты Зюйд-Вест.
– Погоняла ладно, а кто я, он сказал?
– Кто ты уже давным-давно мне прояснила… Вернее, прояснили две хорошие женщины.
– И мне кое-что сказали о тебе. – Порывшись в карманах, Серега выложил на стол перед стариком кредитку. – Мне пришлось пару раз перекинуть средства со счета на счет, чтоб шпионы эти не забрали.
– Ты повел себя правильно. Уважаю. Присаживайся! – вор погасил папиросу в пепельнице перед ним и перевел взгляд на женщину, переминающуюся с ноги на ногу с пакетом. – А ты пока постой.
Сереге сразу наполнили стакан. Вор поднял свой, приветствуя его:
– Будем знакомы! – и выпил мелкими глотками, как пьют лекарство.
Серый кивнул и опрокинул налитое ему в себя. Закусил грибами из магазинной банки. И достал вторую карточку:
– Это мне Ева оформила.
Морщинистое лицо передернула гримаса, похожая на усмешку.
– Что ты там делал? Там, откуда тебя привезли.
– Виола попросила найти то место.
– А что за место, ты знаешь?
– Она сказала, что там маньячина человека режет.
– Мента.
– Ну да, какая разница?!
– Ну, не все имеющие облик человеческий людьми являются.
– Возможно.
– А ты знаешь, что они там склещились, как собаки? Поэтому только твой знакомый ментяра и жив остался. Иначе бы она его почикала.
– Она?
Серега не стал спорить и вдаваться в подробности – в голову ударила водка. А в такой компании пьянеть как-то не хотелось.
– Ну и дельце с этой липовой продажей!.. Это ты лихо организовал!
– Какое еще дельце?! Я по-настоящему хотел продать устройство! Меня Ева об этом просила! Но увидел по устройству, что там и менты крутятся! Они ограбили тех америкосов? Там еще какая-то сила объявилась!
– Менты хотели на халяву получить и устройство, и бабло! – старик сделал жест кому-то за спиной, и на стол перед ним были выложены удостоверения. – Я так понимаю, ты знаком был с этими… – он раскрыл корочку, – с майором Синициным, еще с капитаном Гайдуком… Оба из МУРа. Якобы из МУРа!
– Что это значит – "якобы"?
– Они там не числятся. Хотя удостоверения самые настоящие, выданные в ментовке.
– Не понимаю!
– А и не надо понимать! Ты свою долю отработал по честноку!
Ошарашенный Серега выпил еще и заторопился. Он попросил, чтоб их довезли хотя бы до города. Что и было исполнено тем же здоровяком с изрезанной физиономией. Но еще в салоне он молча забрал коньяк у обиженно выпивающей Зины и основательно приложился.
– Слухай, Сергей… – дамочка тоже заметно захмелела. – А почем мени не дали систи за стол?
– Ты что, дура, что ли?! Там сидел вор в законе! Это большой человек в иерархии преступного мира! Почти самый большой! Мне даже странно, что вокзальная воровка об этом спрашивает!
90. Катя
В бушевецком кабинете майора, специально предназначенном для встреч с агентурой, дивана не было. Только стол буквой Т, шикарное спортивное кресло хозяина и пара стульев весьма непрезентабельного вида. Единственное окно слева всегда было плотно зашторено когда-то малиновым, а теперь уже порыжевшим бархатом с желтыми кистями в углу и серпом с молотом, а над единственно современным предметом обихода, кроме, разумеется компа на столе, креслом висела огромная, во всю стену, репродукция "Ленин и ходоки" теперь уже неизвестного художника.
Культурист Николай Николаевич, которого за глаза из-за телосложения называли Куб Кубыч сосредоточенно листал что-то в компе с огромным как трюмо дисплеем. На медицинской маске, прикрывающей суровое рубленое лицо, бегали цветные блики от экрана. На встречи с агентурой он одевался в гражданское – теперь был в белой куртке-плащевке, под которой всеми цветами радуги переливался шерстяной джемпер. Не взглянув на нее и не издав ни звука, он указал квадратной ладонью в синей пластиковой перчатке на стулья. Она бесшумно выдвинула один из них и присела на краешек, положив сумку на колени и сцепив пальцы на ней. Он все так же молча выдвинул верхний ящик стола и бросил на потертую поверхность перед ней банковскую упаковку тысячных. Закатил к потолку бледно голубые глаза, вздохнул и достал еще две пачки двухсоток и пачку сотенных.
Серые глаза Екатерины сузились, вспыхнув как у кошки, учуявшей мышь, но ни один мускул на лице под маской не дрогнул – перед ней был ее куратор.
Он наконец посмотрел на нее:
– Ты хорошо потрудилась. Заслужила.
Быстрыми, просто молниеносными движениями она спрятала деньги в сумку. Лишь после этого напряженно улыбнулась, пряча глаза:
– У меня жалование… – произнесено было шепотом монашки перед желанным соблазнителем.
– Это была премия.
– И куда меня теперь?.. – с замиранием сердца прошептала она.
– Эх, если б я не знал твоих наклонностей и обстановки с венерическими болезнями в городе!.. – с усмешкой в голосе он развернул экран, на котором замелькали фото, к ней. – Смотри
