— Дети гуляют, — сухо сообщила Ольга.
— Пусть тогда постоят здесь, — Дан пристроил коробки на тумбочку, Ольга пожала плечами.
— Проходи.
За ней стоял Волошин, но стоял в стороне, сложив руки на груди. Он как будто не родственник?..
— С кем я буду разговаривать? — обратился к нему Даниял. Расшаркиваться и пожимать друг другу руки было не к месту. Тот явно придерживался того же мнения.
Распахнулась дверь, и в коридоре показалась высокая фигура.
— Со мной. Проходи, Баграев, поговорим.
— Твою мать, Аверин, — вырвалось у Данияла раздраженное, и в то же время, он не смог сдержать вздох облегчения.
Костя сам сказал — без соплей и сантиментов. Они оба умеют разговаривать, а значит, без сомнения, договорятся.
— Поговорим, — ответил Дан и шагнул вглубь коридора.
Дана с нарастающим волнением вслушивалась в голоса, доносящиеся из прихожей. Слов было не разобрать, но ей вполне хватало интонаций. Особенно, одного голоса. Делать вид, будто он ее вообще не волнует, не было никаких сил. Эта особая манера на британский манер «перекатывать» слова. Этот низкий тембр, от которого до сих пор тело по всей поверхности покалывало, будто она покрывается изморозью.
Данка вцепилась в спинку стула. Ну почему ей не позволили самой повести детей в «Маленькую страну»? И Клима жаль — у него дети остались в другом городе и жена, а он здесь других малышей должен выгуливать. Перед самым приходом Данияла она запаниковала и попыталась сбежать.
— Я не смогу спокойно сидеть и смотреть на него, — заявила, стараясь унять колотящееся сердце и избегая смотреть в глаза Оле. — Будет лучше, если я уйду.
— Что за заячьи метания, Дана! — поморщился Костя. — Прекращай чувствовать себя слабой и беспомощной. У тебя на руках мощнейший козырь, ты можешь Баграева в спираль скрутить! И диктовать свои условия, какие хочешь. Твое присутствие вызовет у него полный раздрай — так воспользуйся этим на всю катушку!
— У меня нет никаких условий, — поспешно сообщила Дана, — скажи ему, что я разрешаю раз в месяц видеться с детьми. Хватит с него. А мне от него ничего не надо.
— Допустим, лично тебе не надо, — согласился Аверин. — А детям? И здесь вы оба должны четко озвучить свои требования.
— Пусть дает на них, сколько посчитает нужным. У меня к нему требований никаких, а он со своими пусть идет…
— Это сейчас тебе ничего не надо. Послушай, детка, ты зря недооцениваешь подростковую продаваемость, прислушайся к мнению отца подростка, — Аверин примерился и передвинул стол на два сантиметра ближе к дивану.
Переговоры Аверин решил проводить у Данки дома. Для этого на середину гостиной был выставлен стол. А у нее внутри начинало все дрожать от одной мысли, что Дан войдет в дом, где она спит, принимает душ, переодевается…
— Когда дети растут, вместе с ними растут и их потребности.
— Значит, пусть он с ними потом решает.
— Ты изначально выстраиваешь модель отношений детьми с их отцом, которая тебя потом похоронит как мать, — жестко ответил Костя, и Данка только рот открыла от удивления. Сестра была озадачена не меньше.
— Объясни, Аверин! — посмотрела она на их будущего переговорщика.
— Извольте, — Костя прошелся к противоположной стене и повернулся к сидящим девушкам с видом ведущего семинар лектора. — Ты предлагаешь Баграеву форму отношений «выходной папа», где ему отводится роль человека, встреча с которым для ребенка всегда будет праздником. Ты сразу отсекаешь его участие в воспитании детей, оставляешь ему подарки и хорошие эмоции, а воспитательную функцию берешь на себя. То есть ты у нас «трудовые будни» — сад, школа, уроки, а общем, рутина и скука. Плюс, ограниченность в финансах в сравнении с их очень и очень обеспеченным отцом.
— Мои дети добрые и не меркантильные, Костя! — вспыхнула Данка. — Они меня поймут!
— Дети еще более падки на деньги, чем взрослые, Дана, но у них это не выглядит так явно. Они привыкнут к такой модели отношений, и когда подрастут, как думаешь, насколько просто будет Баграеву их переманить на свою сторону дорогими подарками? Отдых за границей, обучение в престижных вузах, на каком этапе ты для них потеряешься, Данка? Нет, они тебя будут любить, конечно, ты их мама, но на каком этапе у них случится переоценка, и они поймут, что жизнь с отцом ярче, веселее и интереснее?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дана застыла, пораженная — а ведь Костя прав, во всем прав, что она тогда будет делать, когда поймет, что своими руками отдала Даниялу детей? А Аверин продолжал:
— Можно пылать праведным гневом и считать деньги вселенским злом, но они дают определенную свободу. Для образования, для расширения границ мировоззрения, для свободы, и, — Костя посмотрел в упор, — для манипуляций.
Данка невольно посмотрела на сестру, та в ответ лишь моргала. Не свою ли модель отношений с детьми сейчас озвучил Аверин?
— Ты только что говорил о себе, Костя? — она решила не молчать.
— Да. О себе.
— Что же ты тогда тут умничаешь, Аверин? — Ольга говорила сдавленно, избегая смотреть ему в глаза. — Что же ты сам манипулируешь своими детьми, унижая их… матерей.
Последнее слово сестра произнесла через силу, и Данка хорошо ее понимала. Говорить о матерях сыновей Кости было сложно, и вообще, Аверинский гарем мало подпадал под определение здоровых отношений. Но в глубине души Данка признавала: если уж кто и подходил на роль султана, имеющего сто жен и триста наложниц, так это Аверин. Причем, она не сомневалась, что там был бы полный порядок — все обожают своего господина, ходят по струночке, все соответствует графику и плану, никаких интриг, атмосфера в коллективе дружественная и благожелательная...
— Я говорил не о своих детях, — неожиданно глухо сказал Аверин, и Данка стыдливо наклонила лицо, будто он мог прочитать ее мысли. — Я говорил о своих отношениях с отцом. Поэтому я не позволяю себе манипулировать своими сыновьями, а их матери делают все, чтобы соответствовать моему статусу.
— У вас там что, закрытое сообщество? — попыталась съехидничать Оля, но Данке было ее очень жаль. Она видела, что сестра прячет за показным сарказмом. — Орден Авериных?
— Что-то типа того, — серьезно ответил Костя, в свою очередь пристально на нее глядя. Глаза Ольги сверлили его так, что летели искры.
— Что же мне тогда делать? — вмешалась Дана, прекращая этот зрительный поединок. — Может, проще тогда его послать? Но ты же сам мне весь мозг проел, что детям нужен отец.
— Ничего не делать. Не вмешиваться. Меня не перебивать. Можно кивать, но не поддакивать. И говорить только тогда, когда я тебя спрошу.
Другими словами, переговоры по итогу обернутся монологом. Теперь сочувствие Клима обретало вполне объяснимую основу.
«А разве кто-то еще сомневался?»
Глава 39
Первым в комнату вошел Даниял. Он оглядывался по сторонам с таким растерянным видом, как будто не ожидал увидеть… Что? Среднестатистическую двушку? Ну так извини, на двести квадратов в пригороде с бассейном переводами и репетиторством не заработаешь…
Следом вплыл Аверин, за ним шли Ольга с Волошиным.
— А ты что ожидал увидеть, Баграев? — с деланной наигранностью изогнул бровь Костя. — Да, именно так живут твои дети. Не в замке и не во дворце. Нравится, да? Так это ты не видел, где они родились.
Даниял только собрался ответить, но неожиданно уперся взглядом в Данку и остановился, как вкопанный. Похоже, ее присутствие для него оказалось сюрпризом, а она с трудом подавила желание зажмуриться.
Потемневшие глаза вспыхнули, буквально пригвоздив ее к стулу, и Дана чуть не задохнулась от охватившего ее пожара. Как чувствовала, надо было не слушать Аверина и бежать, бежать от этого взгляда, от этих глаз…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Присядем, — вернул в сознание голос Кости.
Он указал Даниялу место напротив себя, сам опустился на стул рядом с Данкой, а Волошин и Оля уселись на диван в торце стола. Сторонние наблюдатели? Скорее, молчаливые свидетели. Только теперь Дана оценила расстановку сил, сделанную Авериным: Дан оказался один против четверых, выступающих на ее стороне. На столе лежал телефон с включенной функцией записи.
