меня за руку, толкнула вниз. «Мы должны идти!» Потянувшись за рюкзаком, я оцарапала колени об холодную землю. И тут мы услышали жуткий звук: рычаг на электрическом щитке опустился, и лампочка погасла, оставив нас в кромешной темноте. Дверь в Зеркальную страну распахнулась, Эл всхлипнула. Задрожали ступени, раздался мамин вопль. Я полезла в дыру, понимая, что мы не успеем…
Рев, подобный горячему ветру, грому, буре, вырывающей с корнями железные деревья и баньяны, оползню из грязи и камней. «И куда вы, мать вашу, намылились?» Удары кулаков, пинки, прерывистое дыхание. В кои-то веки я не чувствовала вообще ничего! Эл вскрикнула, схватилась за мое пальто и исчезла, выдернутая мощным рывком. И секунду, всего одну секунду, я продолжила путь без нее, протискиваясь к спасению, цепляясь за неровные края лаза волосами, руками, одеждой.
Но после этой секунды не было ни свежего воздуха, ни ночи, ни осенних запахов костра или гниющих листьев. Ни свободы, ни лаза. Пальцы скребли землю и обломки кирпичей, упираясь в препятствие, блокирующее ход с той стороны. Холодное, твердое и невероятно тяжелое. Я представила африканского слона в железной кольчуге, танк с орудийными башнями и черными цифрами на корпусе. «Ты не пройдешь!»
А потом меня затащили обратно в Зеркальную страну, ударив головой о камень. Ругань, громкий раскатистый смех. Мама лежит ничком и не шевелится, холодный луч серебристого света падает ей на волосы и окровавленный висок.
Мертвые огни! Синяя Борода наконец настиг нас…
– Что это было? – глухо спрашиваю я. – Ящик с песком? Мусорный бак?
– В смысле?
Закрываю глаза. Их жжет, хотя слез нет и в помине. Отталкиваюсь от садовой стены, встаю и заставляю себя посмотреть на Росса.
– Ты загородил выход в проулок возле своего дома. Придвинул что-то к лазу, и мы не смогли выбраться.
– Нет, конечно, нет! – с ужасом восклицает он. – Я всегда был на вашей стороне! Я сам ненавидел старого гада! Я вам помогал! Разве я мог причинить тебе вред?
– А как насчет Эл?
– Нет.
– Ты ее убил?
Росс хватает меня за руки.
– Нет! Какого черта ты городишь, ведь я любил – я люблю – вас обеих!
Я перевожу дыхание.
– Ты лжешь про события той ночи. Росс, я все знаю! Лаз заблокировали с твоей стороны! И если ты лжешь о том, что случилось тогда…
– Это все Эл! И этот чертов дом, будь он неладен! – Росс умолкает, отпускает мои руки. – Послушай, последние несколько дней – да что там, недель! – выдались тяжелыми. Поднимайся наверх, и мы обо всем поговорим, обещаю…
– Никуда я не пойду!
Именно здесь мне удается вспомнить, здесь я снова становлюсь собой прежней. Пока Росс не настолько меня пугает, чтобы от этого отказаться.
Он поднимает ладони.
– Ладно, оставайся, если тебе так угодно. Я схожу наверх, отопру двери, потом принесу чего-нибудь выпить, и мы поговорим.
Я не отвечаю. Буря снаружи утихает, раскаты грома и треск молний отдаляются, дождь уже не барабанит, а тихо шелестит по крыше. Росс с улыбкой подходит ближе, целует в щеку. Кожа гладкая – неужели побрился специально для меня? Я содрогаюсь.
Он оставляет мне керосиновую лампу и удаляется по скрипучей лестнице.
Я достаю из кармана телефон. Сигнала нет, Рэфик не перезвонила. Мне следовало бы испугаться, особенно учитывая, что Росс обещал вернуться с выпивкой, но я не боюсь. Чувствую странное спокойствие, словно происходящее не имеет ко мне никакого отношения. Наверное, отчасти из-за того, что двадцать лет назад здесь осталась половина меня. Прижимаю холодные пальцы к щеке и до сих пор ощущаю прикосновение Росса.
Из прачечной подмигивает Энни, стоящая на пороге в высоких сапогах с пряжками и в куртке из воловьей кожи с пуговицами из китового уса. «Иногда приходится быть храброй, даже если ты последняя трусиха!»
Вынимаю открытку из-за пояса, переворачиваю.
Эл, детка, слава богу! Я чертовски по тебе соскучился! Ты даже не представляешь, как давно я мечтаю с тобой встретиться! Я ведь чуть не умер от тоски! Не знаю, скучала ли ты. Не знаю, любишь ли меня хотя бы вполовину так сильно, как я тебя.
Письмо твое довольно прохладное, но я все равно ЧЕРТОВСКИ РАД! Я понимаю, почему ты не захотела разговаривать со мной в тот день возле Национальной галереи. Я понимаю, насколько он запудрил тебе мозги. На мой счет ты ошибаешься, но ты не виновата!
Давай встретимся, только я и ты! На этот раз обойдемся без Кэт. Я слышал, что на следующей неделе в Роузмаунте будет вечеринка, и знаю, что тебя пригласили (да-да, я знаю про все, что происходит в твоей жизни, ведь я тебя чертовски ЛЮБЛЮ!).
Отправь эсэмэской номер своей старой комнаты, там и встретимся в два часа. Всего разочек, а потом я оставлю тебя в покое, обещаю! Хотя это и разобьет мне сердце.
Прошу, приходи, детка! Приходи, и я покажу, как сильно ты мне нужна!
Люблю тебя, моя блондиночка!
Твой навеки,
Росс
P.S. Ничего не говори Кэт, иначе она все испортит!
На меня нападает истерический хохот. Я до сих пор помню посеревшее от ужаса лицо Эл над обнаженным плечом Росса, безмолвный упрек в ее взгляде. Дверь на лестницу распахивается, Росс начинает спускаться, и мой смех превращается в тревожное хихиканье.
«Это судьба, – думаю я, – чертова судьба!»
Глава 28
Через полгода после переезда в Лос-Анджелес я так и не оправилась от потрясения и все же считала, что поступила правильно. Однажды я встретила мужчину, чья кривая улыбка напомнила мне Росса. С момента знакомства не прошло и часа, как мы занялись сексом прямо на парковке возле захудалого ночного бара. Мы трахались так отчаянно, так лихорадочно, что я сама была в шоке. Я неделями гонялась за ним по Венис-Бич, полная безумных надежд. В конце концов он меня мягко отшил – пожалуй, гораздо более мягко, чем я того заслуживала, – и я рыдала у него на плече и умоляла хотя бы об одной ночи. Последней ночи, когда я смогу чувствовать. Последней ночи, когда я смогу притворяться… А Эл считала слабой себя, думала, что обречена с самого начала!
Росс возвращается в круг света, улыбается своей фирменной улыбкой и протягивает мне бокал красного вина. «Останься со мной! Я тебя люблю! Не так, как любил Эл, по-другому. Лучше!» Я беру вино, делаю маленький глоток.
ОН УБИЛ ЕЕ
ОН УБЬЕТ И ТЕБЯ ТОЖЕ
Одна открытка ничего не значит. Понятно, что Росс – чертов манипулятор, но это вовсе не делает его убийцей. В темноте фыркает Энни. Внезапный раскат грома заставляет меня вздрогнуть. Снова шумит дождь, в окне прачечной отражается серебристо-белая вспышка молнии. Я прижимаю руку к груди, слушаю, как колотится сердце. Ничего еще не закончилось. Я в самом эпицентре бури.
«Как насчет тебя, моя блондиночка? Ты меня любишь?»
Вынимаю открытку. Росс недоуменно моргает.
– Что это такое?
Я
