– Слушай, красавчик, есть такая штука, сальмонелла называется. От нее не только гринго поносом страдают.
– Успокойся. Представь, что я съел его «трясучку» ради тебя, проверял, не прячет ли он чего-нибудь противозаконное в мясе. Теперь мы с тобой знаем – не прячет. Другая бы на твоем месте мне бы спасибо сказала.
– Ты меня поразил, красавчик. Какое самопожертвование. Ладно, хвалю.
Она опять оглядела тело девушки. Ей хотелось прикрыть ее, отдать маленькую дань уважения. В Лас-Вегасе случались загадочные преступления, не вызывавшие у Серены ни удивления, ни каких-либо эмоций. Однажды она разыскивала подозреваемую, стриптизершу, а нашла грудастого мужчину с внушительным оборудованием. В другой раз Серена расследовала убийство карлика, которого два подростка – искателя острых ощущений приковали к самодельным ко́злам и разорвали на части. Доводилось ей арестовывать и мужчину, он голышом прогуливался по главной улице города, ведя на поводу двух козлов. Как только где-нибудь происходило что-нибудь странное, страшное или дикое, Серена через несколько минут уже была на месте. Очень редко она сталкивалась с преступлением интересным, по-настоящему таинственным, мрачным, с глубокими корнями. Это ей подсказывала интуиция. К примеру, вот как сейчас. Интуиция говорила ей, что Серена стоит на пороге необычайно увлекательного расследования.
Разгадывая убийства, особенно молодых женщин, она ощущала не только профессиональный интерес, но и особую боль. Вспоминала себя, молоденькую девушку, приехавшую из провинции в Феникс, и хорошо понимала: сложись обстоятельства иначе, и она, вот как эта несчастная, тоже оказалась бы в пустыне.
– И как же тебя зовут, розочка? – пробормотала Серена себе под нос.
– Похоже, наша кавалерия летит, – сообщил Корди и показал на дорогу, где из-за поворота выруливали полицейские машины и «скорая помощь». – Только не говори, что мне придется жариться в этом пекле еще пять часов, пока они станут тут все обнюхивать.
– Нет. Наша с тобой задача – оградить место и передать его Нойссу. Вечерок на солнышке ему не повредит. Потом мы побеседуем с врачами, вдруг они заметят на теле что-нибудь, что я пропустила, после чего отправимся выяснять, кто эта девушка и как она сюда попала.
– Как ты намереваешься идентифицировать тело, которое никто не собирается узнавать?
– Ну, прежде всего ты попросишь выслать нам по факсу все заявления о пропаже девушек, белых, от тринадцати до тридцати лет, поступившие за последние две недели.
– Как их собрать? В папку или на компакт-диск?
– Сердцеед чертов, ты меня понимаешь или нет? Я сказала: за две недели, а не за два года. Не переживай, это пустая формальность. Я очень удивлюсь, если наша героиня окажется в данном списке.
– Почему?
– Потому что скорее всего она вращалась в таких кругах, где пропажа человека не считается трагедией.
– Ясно. И что мы предпримем потом?
– Пойдем по стриптиз-клубам.
Корди застонал от счастья:
– Ну, повезло так повезло. Мамочка, вот это денек! Думаешь, эта крошка работала стриптизершей? Наверное, с шестом она выглядела получше. Такую увидишь и женишься.
– Заткнись, Корди.
– Все, заткнулся. А как ты определила, что она стриптизерша? Ты чего-нибудь тут находила? Карточку из стриптиз-клуба, например?
Серена пожала плечами.
– У нее в груди имплантаты. Вот почему она не ссохлась. Лобок побрит, лишь вертикальная полоска волос оставлена. На груди и бедрах рассыпаны блестки. На левой груди татуировка – маленькое сердечко. Складываем эти факты и получаем вывод – девушка вертелась у шеста.
– Вон оно что. Значит, придется обойти штук четыреста клубов. Не говоря уже о фирмах, поставляющих девок по вызову.
– Корди, она стриптизерша, а не шлюха. Шлюхи не обсыпают себя блестками. И груди не увеличивают. Подобное делают для выступлений. Начнем с самых известных клубов и будем надеяться, что среди них она и выплывет. Такие цыпочки по второсортным дырам не шатаются.
Корди улыбнулся:
– Ну, ты начальник, тебе виднее. Считаешь, что я должен весь день толкаться среди полуголых женщин? Ладно, я готов пострадать.
Глава 35
Вскоре глаза Серены привыкли к полутьме клуба. Воздух был наполнен табачным дымом и легким ароматом косметики. Откуда-то сверху из спрятанных динамиков рвалась рок-музыка. Она ревела и билась так, что подрагивал пол. Стены тесного фойе были обшиты темными деревянными панелями. От зала их отделяла дверь, обитая красным материалом «под кожу». За дверью находился подиум, а за ним – стена с развешанными увеличенными копиями со старинных китайских эротических картинок. Как только они вошли в клуб, из красной двери вышел громадный мясистый детина, похожий на гориллу, в сером деловом костюме и с тяжелой ухмылкой на крупной, в складках, физиономии. У него были длинные светлые курчавые волосы и такого же цвета пушистые усы.
На Корди он посмотрел без всякого интереса, на Серене его взгляд задержался надолго.
– Для тебя, кисонька, вход бесплатный, а для этого Дэдли Мура он будет стоить двадцать четыре доллара девяносто пять центов.
Горилла улыбнулся Корди. Серена почувствовала, что ее напарник начинает закипать – ей даже показалось, что из ушей у него повалил пар.
– Мы не на шоу, – произнесла Серена, поблескивая доспехами. – Мы из полиции. Ведем расследование об убийстве.
Улыбка сползла с физиономии детины, сменившись выражением холодного безразличия.
– Кого убили? – спросил он, расправляя метровые плечи.
– Именно это мы и выясняем. В пустыне нашли тело девушки с пробитым затылком. Мы полагаем, что она работала в одном из клубов.
Корди вытащил из кармана фотографию и показал ее супермену:
– Узнаешь?
Серена увидела, как тот непроизвольно вздрогнул и поморщился. Его лицо заметно побелело.
– Она в каком году на пенсию вышла? В тысяча девятьсот сороковом?
– А ты полежи на солнышке в пустыне денька три, еще и не так привлекательно выглядеть будешь, – усмехнулась Серена. – Так ты узнаешь ее?
– Нет, – мотнул он крупной, как бочонок, головой.
– Из твоих девушек никто в последние дни не пропадал?
Детина рассмеялся. Смех его был похож на гулкое ржание.
– Здесь каждую неделю, каждый день девушки уходят и приходят. Тут карьеру не делают, а зарабатывают – и сматываются. Понятно?
– Мы говорим о последних двух-трех днях, – напомнила Серена. Она ненавидела хозяев клубов. Эгоистичные потребители, они подбирали девушек, выжимали из юной плоти все возможное, после чего выбрасывали на улицу.
– Я уже ответил. Нет.
– У нее на левой груди татуировка – маленькое красное сердечко. Не видел такой?
– Маленькое красное сердечко? – повторил детина. – Нет, не видел. Драконов, котят, портреты любовников, колючую проволоку, подсолнечники, даже Авраама Линкольна – это видел. Сердечек – нет.
– Уверен?
Горилла ухмыльнулся:
– Все шутишь? Я их осматриваю с головы до ног.
– Ты не станешь возражать, если мы поболтаем с девушками? – сказал Корди.
– А ордер у вас есть?
– Ордера у нас нет, – ответила Серена. – Но если ты настаиваешь на нем, мы тебе привезем его. Только ты потом не обижайся, если мы найдем здесь наркотики и на месяцок прикроем твой бизнес, ладно? Ну что, договорились?
– Ладно, побеседуйте, только недолго, – хмуро произнес тот. – Да, и вот еще что. Вы не смотрите, что они молодо выглядят, я у них документы проверял лично.
– Да, конечно, – буркнула Серена. Она сама в свое время обзавелась поддельными документами и поступила на работу в клуб. Тогда ей и семнадцати не исполнилось.
Толкнув дверь, они прошли внутрь. Здесь все было почти так же, как и в семи других, которые они успели обойти. Музыка, громкая в холле, тут попросту оглушала. В центре зала находился большой помост с несколькими блестящими шестами, уходившими вверх и вонзавшимися в потолок. Вокруг помоста расставлены узкие столы, наподобие школьных, и низенькие, тесно прижатые друг к другу алюминиевые стулья. Основное действие разворачивалось на помосте, хотя в зале располагались еще три сцены, пониже и поменьше, возле которых стояли приземистые круглые скамейки. Стены зала облеплены небольшими кабинками с обтянутыми бархатом перегородками. Остальное пространство занимали обеденные столы и столы для коктейлей. Свободного места в зале было мало.
В зале стоял густой запах пива и феромонов. Под потолком висело облако табачного дыма. Серена насчитала тридцать зрителей, мужчин разного возраста, от юнцов, студентов колледжа, в потертых джинсах и футболках, до почтенных старцев в деловых костюмах. Среди них сидели несколько субъектов босяцкого вида – бродяг, пропойц и просто чокнутых. Одни гикали и свистели, стараясь дотянуться до девушек и одновременно не упасть. Другие благоговейно раскрыли рты, пряча похоть под глупыми усмешками. Кто-то вальяжно развалился на стуле, лениво потягивая пиво, безразлично, сквозь полузакрытые веки наблюдая за происходившим на подиуме. Этих, не выказывавших никаких эмоций, было мало.
