Трене, Шевалье, кто там еще…
Он заговорил резким от волнения голосом, но вдруг прервался. Это выглядело так, будто где-то вдали, за Триумфальной аркой, он увидел написанные в воздухе ноты.
А Эдит тем временем спрашивала себя: насколько важным для него был вопрос борьбы с плагиатом и почему он не мог узнать, где именно в Париже проживает Эдит Пиаф? Адрес «Альсины» она оставила той милой женщине из Варилеса. А ведь он там был и, похоже, чувствовал себя лучше, чем это могло бы показаться.
Эдит была необыкновенно рада встрече и от всего сердца захотела как-то помочь старому другу.
— Тебе непременно нужно встретиться с Анри Конте. Я устрою это для тебя, Ноно. Он напишет замечательный текст для этого произведения, которое мы получили назад от музыкального издательства. А я спою твою песню…
— Я сейчас работаю с Рене Леба[73], — обронил он. — Я аккомпанирую ей на пианино.
— О… — Эдит глубоко вздохнула.
Рене Леба тоже была открытием Раймона Ассо. Красавица и хорошая певица, но далеко не такая успешная, как Эдит. И она была еврейкой, как и Гланцберг. Эдит слышала, что во время оккупации Парижа Леба бежала сначала в Канны, а затем в Швейцарию. Эдит не знала, что она вернулась. Что-то в полученной информации ее задело. Она предпочла сменить тему.
— Что ты здесь делаешь? Был в кино?
— Нет. Билеты слишком дороги для меня. Я только посмотрел афиши.
— Эдит? — сквозь шум транспорта до нее донесся голос Ива.
Гланцберг посмотрел куда-то мимо нее.
— Это твой новый друг? — спросил он.
— Это Ив Монтан, — ответила она с нажимом. — С завтрашнего дня мы вместе выступаем в «Казино Монпарнас». Приходи, я зарезервирую для тебя место. — Ей слишком поздно пришло в голову, что билеты на ее концерты были распроданы уже на несколько дней вперед. Но Гланцберг тоже без энтузиазма отнесся к возможности сходить на концерт.
— Эдит! — на этот раз Ив позвал ее более настойчиво. — Такси ждет.
— Ноно, мне пора, — она положила руку на плечо Гланцберга. Ей показалось неуместным прямо сейчас просить его о том, чтобы дать показания в ее пользу. Придется подождать. — Но я действительно хочу увидеть тебя снова. Пожалуйста. Я остановилась в отеле «Альсина». Пообещай мне, что свяжешься со мной!
Он помедлил мгновение, затем кивнул.
— Да. Обещаю. Просто пойми, что мне сейчас очень сложно. Я был в бегах двенадцать лет, теперь я свободный человек, но к этому нельзя так просто и быстро привыкнуть.
Откинувшись на спинку сиденья в такси, она рассказала Иву об этой встрече. Ее поразило явное уныние, в котором пребывал Гланцберг. Она не была уверена, что он захочет поддерживать эту связь из своей старой жизни и что они снова встретятся. Оставалось только надеяться, что он хотя бы просто зайдет к ней. Так она смогла бы попросить его дать показания перед комиссией.
— Он выглядел таким потерянным, — сказала она. — Как человек без корней. Ему, вероятно, придется сначала найти их, а потом обрести себя.
— Евреям сейчас очень нелегко. Даже на свободе у них остаются воспоминания обо всех этих ужасах. Эдит, ты же видела репортаж из кинохроники. Нелегко быть тем, кто выжил, и мы должны попытаться понять его чувства.
— Гм… — сказала она, утомленная впечатлениями от сегодняшнего вечера и этой нежданной встречи.
Она прижалась к руке Ива и положила голову ему на плечо.
— Знаешь, — продолжал Ив, — ведь существует грань между желанием знать все и надеждой, что ты не узнаешь больше, чем сможешь вынести. Эти границы должны быть нарушены. Это возможно только с помощью документальных фильмов вроде той хроники, что мы видели в кино. Случившееся нельзя забывать, понимаешь? Только если каждый из нас будет чувствовать и действовать так, как если бы он сам был евреем или принадлежал бы к одной из других преследуемых групп, это больше никогда не повторится.
Эдит было трудно чувствовать себя еврейкой. Она выросла в католической вере и знала от своей бабушки и католических священников, что иудеи несут ответственность за распятие Христа. Однако в отношении еврейских друзей у нее никогда не было предвзятого мнения. Их происхождение никогда не имело для нее значения, религией, объединяющей их, была музыка.
— Нам просто нужно быть осторожнее, не делать слишком много зла в этом мире, — сказала она, — чтобы не быть так ужасно наказанными в следующей жизни.
ГЛАВА 6
— Это фантастика! — ликовал Луи. — Здесь, в Париже, у вас каждый вечер аншлаг и выступления проходят лучше, чем когда-либо.
— Это наш первый совместный с Ивом тур, — задумчиво проговорила Эдит. Она лежала на канапе в своем гостиничном номере, размышляя об эстрадных песнях и, в частности, о музыке, которая им соответствует. Мелодии часто придавалось меньшее значение, чем тексту. Этого она не понимала и не принимала, потому что, по ее мнению, музыка и слова должны составлять единое целое. Шансон о счастливой влюбленной паре не может звучать под мелодию, полную драматизма.
— Я просто хотел сказать, что билеты на ваш первый концерт в Виллербане[74] уже распроданы, а до тридцатого марта осталось еще десять дней. Кроме того, люди, занятые организацией концертов в других городах, рассказывают, что уже сделали кассу. А в Марселе билеты на двенадцать выступлений уже сейчас продаются с пометкой, что рекомендуется делать предварительные заказы. Эдит, это здорово!
— Да. Конечно.
Она прервала размышления, заставив себя сосредоточиться на том, что говорил Луи. Он сидел в кресле у окна и просматривал расписание турне, которое Эдит и Ив решили устроить после выступления в «Казино Монпарнас».
От пригорода Лиона Виллербана они собирались проехать с концертами по югу Франции и завершить тур в начале июня в Бордо.
— Ив каждый раз начинает наше выступление, — вздохнула она. — А я заканчиваю программу, это крест, который я должна нести до конца.
Луи недоуменно посмотрел на нее.
— Ты больше не хочешь выступать с ним вместе?
— Конечно, хочу. — Она улыбнулась, вспомнив его руки, которые ласкали ее сегодня ночью, его губы, которые она целовала, его тепло, которое ее окружало. — Хочу. Но иногда мне кажется, что этот лев однажды меня съест. Его харизма невероятна.
«Не только на сцене, — добавила она про себя, — он ведет себя так же в моей постели. Он многому научился за это время, во всех смыслах».
— Это ты его научила, Эдит.
Она усмехнулась.
— Я никогда не думала, что смогу быть настолько хорошим учителем.
— Если ты хочешь выступить сольно, просто скажи мне об этом.
Она выпрямилась и закинула
