Я ошеломлённо смотрела на него. Только что мы сидели на ковре так близко, были так откровенны друг с другом, я видела желание в его глазах, я до сих пор была полураздета перед ним и думала, что вот-вот окажусь обнажённой, что мы проведём вместе ночь…
— И пей вербену, — последовали безжалостные слова. — Потому что я не знаю, что может случиться во сне.
Я подобрала с ковра рубашку и встала почти на ощупь, шатаясь. Комната расплывалась перед глазами: лица Тени я не видела вовсе. Я не могла на него смотреть.
— А если. ты подчинишься приказу? — прошептала я. — Сделаешь со мной всё то, что приказал тебе Церон? Ты освободишься?
Тень покачал головой:
— Тебе это не понравится.
— Плевать. К тому же едва ты сделаешь мне по-настоящему больно, я тут же перестану тебя любить, правда? — Я горько усмехнулась. — И мы оба будем в выигрыше.
— Когда я начну выполнять приказ, я уже не остановлюсь, — резко сказал Тень. — И я не желаю творить над тобой насилие, какова бы ни была цена. Это мой выбор и моя воля. Хватит. Уходи.
Я сжала кулаки. Если он сдаётся так легко.
Я ему этого не позволю.
— Тебе плевать на меня, — произнесла я, глядя ему в глаза. — И плевать на брата. Тебе ни на минуту не было его жаль, когда ты передал ему проклятие. Отличная месть за то, что Конте бросил тебя в Подземье, правда? Пусть подыхает в кошмарах, лишь бы ты был свободен!
Лицо Тени побледнело.
— Мне не нужен слуга Церона, — процедила я. — Ты привлекал меня, когда был свободным, но сейчас я тебя презираю, потому что ты просто больше не мужчина. Церона давно нет здесь, но ты всё ещё готов плясать под его дудку. Признайся, ты вздохнул с облегчением, когда оказалось, что проклятие не снято? Ведь так приятно, когда не надо думать головой!
— Не смей мне этого говорить!
— Ты же хочешь, чтобы я была искренней! — заорала я в ответ. — Я не люблю тебя! Такого слабака, труса и тряпку! Даже с кинжалом над моей грудью ты был привлекательнее!
Наши клинки вылетели из ножен одновременно. Моя рубашка комком упала на ковёр. Я одним движением закинула в рот зелье — и бросилась на Тень первой.
Наши клинки столкнулись с такой силой, что заискрил, казалось, сам воздух. Коротким выпадом я едва не рассекла Тени бровь — и едва успела увернуться от удара в бедро. Раздался треск ткани — и мои штаны повисли на одной ноге.
— Ты заплатишь, — выдохнула я.
— Заставь меня, — последовал ледяной ответ.
Я усмехнулась. И, яростным ударом отведя в сторону его катану, хлестнула по его жилету сверху вниз, распоров ткань вместе с рубашкой.
— Кажется, кое-кому нужен новый гардероб, — ухмыльнулась я. — Может быть, сразу подберём тебе женское платье в цветочек? Должны же солдаты видеть истинный облик своего… главнокомандующего?
Три быстрые атаки были мне ответом.
Я едва успела сберечь волосы, исполнив кувырок и оттолкнувшись от каминной полки. Но Тень был быстрее: тонкая кожа моих штанов лопнула под скользящим ударом лезвия — и моей второй штанине пришёл конец. Остатки штанов упали на пол, и между ног остался лишь узкий чёрный треугольник шёлка, который сидел так низко, что открывал даже косточки бёдер.
— Вот уж чего я точно с тобой делать не буду, так это раздевать, — зло бросила я. — Я даже штаны с тебя срезать не желаю.
— Много теряешь, — невозмутимо ответил Тень.
Катана в его руке описала короткую дугу, целясь мне в низ живота, готовясь подцепить нежный шёлк. Ну нет. Без последнего предмета одежды он меня не оставит.
Я жёстко отпарировала его выпад и с силой развела клинки, заставляя Тень отступить. Удар ногой в бедро отшвырнул его к стене.
— Я ненавижу тебя, — выдохнула я. — Может быть, сейчас я и наговорила тебе того, во что ты не веришь. Но как насчёт правды? Что ты собирался жениться на сумасшедшей демонессе и хотел взять меня на алтаре на её глазах?
— О, она была кем угодно, только не сумасшедшей. — Тень подсёк мой клинок, едва не выбив его из руки. — И я очень хотел взять тебя на алтаре. Только сначала избавиться и от неё, и от Джейме.
— От Венде ты не стал избавляться, — выплюнула я.
— Потому что она, в отличие от своей сестры, не посмела трогать мою собственность, — холодно ответил Тень.
Наши клинки снова скрестились. Мы медленно шли по кругу: никто не хотел уступать.
Вот кто я для тебя? Твоя собственность?
— Весьма ценная, — небрежно добавил Тень, окинув с видом собственника моё бельё. — Впрочем, я всегда могу тебя продать и остаться с неплохой прибылью. Скажем, домик Золотых Слив? Раз уж ты чувствуешь себя среди хейко как дома.
— Сначала я сама продам тебя… куда-нибудь. Например, в лакеи. Раз уж у тебя настолько хороший вкус в винах.
— Рад, что ты сумела его оценить.
Я всё-таки высвободила клинок. И ударила Тень, целясь в плечо и лишь в последний момент отклонив клинок, чтобы он задел лишь ткань рубашки.
С невозможной скоростью Тень парировал удар.
— А ведь это правда, — задумчиво произнёс он, отступая.
Я тяжело дышала, пользуясь передышкой.
— Что — правда?
— Ты никогда не забудешь, как я заносил над тобой кинжал. И пока этот призрак-воспоминание с тобой, о любви не может быть и речи. Даже о доверии.
— Нет, — прошептала я.
— Нет, — кивнул Тень. — Как жаль.
Он опустил катану. Его бледное лицо мало-помалу вновь обретало цвет, и я поняла, что приказ, довлеющий над ним, рассеялся.
Я закусила губу. Тень не знал одной простой вещи: я доверяла ему. Потому что я верила Конте, и эта вера была простой, как воздух или солнечный свет. И в миг, когда Конте поверил брату и вложил меч в ножны, я поняла, что это солнце никогда не погаснет.
И там, в пентаграмме, я верила, что Тень не сдастся. Когда Тень стёр линию в пентаграмме, освобождая меня. часть меня заранее знала, что это произойдёт. Часть меня всегда знала.
Но Тень об этом не узнает. Потому что, пока проклятие Церона висит над ним, я не могу рисковать. Не могу даже намекнуть, что к моей обречённой, дурацкой, безнадёжной и нежной любви никогда не примешивалось ни капли сомнения. Только надежда.
Тень несколько мгновений смотрел на меня. А потом отшвырнул катану и быстро, без церемоний, сорвал с себя жилет и рубашку.
— Сядь перед огнём, — коротко сказал он. — Я принесу мазь.
— Не нужно.
— Ты едва держала левый клинок. Если бы не зелье, которое ты выпила в подвале, ты не подняла бы его вовсе. Я собираюсь намазать тебя, голую, с ног до головы, и это не обсуждается.
Я села у камина и вскинула подбородок:
— А если я оденусь и уйду?
— Оденешься и уйдёшь.
Тень подошёл к глубокому креслу, стоящему у стены за камином, взял оттуда роскошный меховой плед с шёлковой подкладкой и набросил на меня. А секундой позже у него в руке появился плоский флакон из тёмного стекла.
— Часто обжигаешься? — съязвила я.
— Тебе ответить, что это я обжигаю прекрасных дев безудержной страстью? — прохладно поинтересовался Тень. — Или упомянуть мимоходом, что ожоги, которые я порой получал во сне, не излечила бы никакая мазь?
Я потёрла лоб:
— Да, прости. Порой я — кладезь глупых шуток.
Тень присел рядом со мной и положил мою руку себе на колени.
— Ты — кладезь самой себя, — негромко произнёс он. — И там, на крепостной стене, я должен был взять тебя на руки и унести внутрь, а не оставлять одну.
— Ты не мог знать, — тихо возразила я.
— Я правитель Рин Дредена и должен знать всё. — В голосе Тени был холод, хотя пальцы, наносящие мазь, были бесконечно бережными. — Но я так и не знаю, что нужно тебе, Дара Незарис. Чего ты хочешь? Выплеснуть на меня поток оскорблений и хлопнуть дверью? Упиваться трагичностью и мимолётностью наших встреч и дальше? Или попросить ещё одну порцию печёных яблок?
Он закончил с последним ожогом на моём бедре и поднял на меня внимательный взгляд. Он ждал моего ответа. А я…
— Я хочу остаться, — прошептала я.
Тень долго смотрел на меня — и наконец медленно кивнул.
