Папаша Мари сидел у себя в привратницкой и в одиночестве поглощал кусок телятины, положенный на тарелку и обложенный дымящейся яичницей с салом, которую привратник с чувством выкладывал на широкие ломти свежего хлеба. Пригласив комиссара разделить с ним трапезу, он, желая окончательно лишить гостя повода для отказа, прибавил, что к трапезе кабатчик из ближайшего заведения обещал доставить свежего пива. Николя не заставил себя упрашивать, и пока они ели, папаша Мари жаловался, что телячья вырезка, которую он сегодня утром отнес в печь к соседнему булочнику, за время приготовления потеряла и в весе, и в количестве, и он подозревает булочника в мошенничестве. Николя успокоил его, напомнив, что в Геранде его кормилица Фина говорила то же самое каждый раз, когда относила жарить в печь к булочнику свою знаменитую утку в яблоках. Утешая старика, он заметил, что жаркий, но равномерный огонь, образующийся в печи для выпечки хлеба, исключительно хорош для мясных блюд, и ради результата можно поступиться некоторыми неудобствами, по большей части выдуманными. Они вспомнили свою родную Бретань, и папаша Мари решил, что им непременно надо выпить его знаменитой настойки, той, что забирает душу, воспламеняет внутренности и оживляет мертвых. Боясь обидеть старика, Николя согласился, но украдкой опрокинул половину стакана на ломоть хлеба. Затем он дал указания, в каком порядке разложить улики, хранящиеся в шкафу дежурной части. Папаша Мари сказал, что неподалеку живет одна швея, и она за приличное вознаграждение могла бы предоставить им два манекена из своей мастерской.
Тем временем появился Бурдо. Николя сообщил ему все, что узнал накануне, и попросил привести на заседание старьевщика, принявшего в залог темные плащи и флакон. Затем, вынув из кармана черную записную книжечку, он отправился медитировать в приемную начальника полиции. Ему хотелось обдумать начало заседания, а также его ход, в результате которого он обязан выявить преступника. Вера в разум давала ему уверенность, что ключ к разгадке дела отыщется после того, как будут представлены все улики, собранные во время расследования. Вместе с тем он сознавал, что в узких рамках процедуры дознания нет места намекам и полутонам, из коих в основном состоит человеческая жизнь. И точно знал, что только интуиция — это особое, присущее ему одному, понимание поведения подозреваемых, не исключающее личной симпатии к ним, — могла сегодня привести его к истине.
Около половины четвертого служители зажгли факелы в большом зале с готическими сводами, куда свет проникал только через узкие окошки. Два кресла, водруженные на возвышение, на фоне потертого гобелена с гербом Франции ожидали высокопоставленных служителей правосудия. Подозреваемым предстояло занять места по левую сторону от входа. В черном облачении и в парике, Николя расположился напротив них, за столом с разложенными на нем уликами. Два манекена в одежде Наганды и Элоди стояли по обе стороны стола, отбрасывая неверные тени, трепетавшие в мерцающем свете факелов, и повергая присутствующих в необъяснимую тревогу.
Под охраной приставов прибыли мрачные и молчаливые подозреваемые. Обе сестры чувствовали себя неправедно обиженными, и их скорбные лица выражали молчаливое презрение к окружающим. Заняв свои места, они, не переставая перешептываться, принялись буравить Николя ненавидящими взглядами, словно задавшись целью вывести его из себя. Госпожа Гален, как обычно, равнодушно смотрела на окружающих, а лицо ее выражало самоотверженность верующей, готовой смиренно выслушать нудную проповедь, как бы долго ее ни читали. Отец и сын Гален удрученно смотрели в пол. Мьетта, передвигавшаяся почти самостоятельно, улыбалась подобно серафиму; отпечаток зла исчез с ее лица, оно снова стало привлекательным и обрело выражение простодушия, Наганда также в основном оправился от раны: о ней напоминала только некоторая неловкость его движений. Наблюдая за происходящим вокруг, он испытывал любопытство путешественника, открывающего для себя загадочные обычаи чужих народов. Мари Шафуро взволновано сжимала руки, а ее маленькие глазки обшаривали каждый уголок зала, однако взгляд ее ни на ком не останавливался. Дорсак старался держаться отдельно, всем своим видом показывая, что не имеет ничего общего с семейством. Бурдо и Семакгюс стояли в глубине зала; вскоре к ним присоединился отец Ракар.
Незадолго до пяти часов дверь в зал закрыли. В черном платье привратника, папаша Мари объявил о прибытии высокопоставленных магистратов; Сартин и Тестар дю Ли заняли свои места. Оба были в судейских мантиях с горностаевой отделкой, напоминавших королевскую мантию; сходство это означало, что власть свою они держат от короля. Бросив взгляд на Николя, Сартин открыл заседание..
— От имени короля я объявляю сегодняшнее заседание открытым. Настоящее дознание проводится в присутствии королевского судьи по уголовным делам. Расследование, крайне деликатное, ибо обстоятельства, ему сопутствовавшие, определяются как чрезвычайные, было назначено и проведено по приказу и повелению Его Величества. Напомню, совершено одно убийство и одна попытка убийства. Господин комиссар Шатле, советник в королевских советах, предоставляю вам слово.
Сартин избежал упоминания о детоубийстве: известие о нем пока следовало хранить в тайне. Николя, ощущая на себе взоры собравшихся, начал речь, как неожиданно раздался резкий и скрипучий голос Шарля Галена.
— Господин начальник полиции, в присутствии суда от своего имени и от имени членов моей семьи я имею заявить официальный протест. Настоящая процедура проводится с нарушением надлежащих правил судопроизводства; нарушения допущены были в самом начале следствия, когда мою семью без всяких на то оснований заключили в тюрьму, не объяснив, в чем заключается наша вина, и не предоставив нам возможности прибегнуть к чьей-либо помощи и совету. Я требую королевского правосудия!
Выступления его выдавали опытного крючкотвора, наторевшего в тяжбах гильдий парижских купцов, завсегдатая диспутов купеческих старшин Большой корпорации, всегда поддерживавших парламентскую оппозицию, постоянно недовольную вмешательством короля в дела парламента. Следом за ним вскочили обе сестры, и, размахивая руками и заглушая одна другую, стали возмущенно выкрикивать угрозы в адрес присутствующих магистратов. Обычно бледное лицо Сартина приобрело пурпурный цвет; стукнув ладонью по подлокотнику своего кресла, он отрывисто произнес:
— Сударь, ваш протест отклонен. У короля одно правосудие, и мы являемся его единственными держателями и исполнителями. Когда виновник совершенного преступления будет назван, процедура дознания пойдет своим чередом, и ваши права, равно как и права обвиняемого будут соблюдены целиком и полностью, чему я и королевский судья по уголовным делам являемся гарантами. Сейчас же мы проводим предварительное заседание с целью выявления виновника совершенного преступления, а посему я требую вас соблюдать спокойствие и не вставлять правосудию палки в колеса.
Не слушая никого, сестры Гален перешли на визг.
— Прошу вас, сударь, — ледяным тоном обратился Сартин к Шарлю Галену, — извольте успокоить ваших сестер, иначе мне придется принять жесткие меры, дабы придать заседанию достойный характер, как тому и подобает.
— Однако…
— Довольно, господин Гален. Слово комиссару Ле Флоку. Сегодняшнее разбирательство должно пролить свет на наше запутанное дело.
Скрестив руки на груди, Николя повернулся к обоим судейским чиновникам.
— Сегодня нам предстоит написать последний акт семейной трагедии, кульминация которого совпала с горестным событием на площади Людовика XV, — уверенно начал он. — Среди трупов невинных жертв некомпетентности и рока было найдено и тело Элоди Гален: его обнаружили среди останков парижан, погибших в ночь с 30 на 31 мая 1770 года. Совершенно очевидно, кто-то решил замаскировать преступление. Опознанный Шарлем Галеном, дядей девушки, и Жаном Галеном, ее двоюродным братом, труп по моему приказу доставили в Мертвецкую, где опытные хирурги констатировали смерть от удушения, а также определили, что убитая недавно родила. По приказу начальника полиции на улице Сент-Оноре, в доме, где Элоди Гален проживала у своего дяди-меховщика, владельца меховой лавки, немедленно началось расследование. С самых первых шагов следствие установило, что никто из обитателей дома, будь то близкие или дальние родственники жертвы, не может подтвердить свое алиби на тот час, когда было совершено убийство. Отсюда вывод, что все они в той или иной мере могут оказаться причастными к убийству девушки.
Опять вскочил Шарль Гален.
— Я снова заявляю протест. Из слов комиссара Ле Флока явствует, что он не способен точно определить час предполагаемого убийства моей покойной племянницы. Тогда каким образом вы надеетесь выявить истину и защитить права моей семьи? Я требую открытого судебного заседания!
