Темнота и заросли не мешали ему, то ли пробудились волчьи инстинкты, то ли злость добавляла ему сил и проворства, но парень ни разу не споткнулся, не поцарапался о колючие ветви и не провалился ни в одну яму.
А зол он был не на кого-то, а на ситуацию, в которую попал. Лэни ненавидел своё проклятие, но если бы не Майк, мог бы смириться с ним. А так Лэни ещё и чувствовал себя виноватым за то, что он оборотень. Парень знал, что это глупо, ведь вины его в этом не было, но ничего с собой поделать не мог.
Лэни перешёл на бег, уже совсем стемнело, а он не замечал этого. Остановился парень только тогда, когда попал на небольшую, залитую лунным светом поляну.
Поляна эта, обрамлённая соснами, сплошь поросла низким папоротником.
Лэни в очередной раз посмотрел на луну, которую медленно пожирала тьма.
Завороженный этим таинственным и, как ему казалось, зловещим явлением, парень, затаив дыхание, наблюдал, как мир темнеет.
Лэни так бы и простоял до утра, но внезапно кто-то вышел к нему с другой стороны поляны.
На него смотрел чей-то пронзающий насквозь взгляд. Кто-то, одетый в белое, стоял и ждал Лэни. Да, именно ждал, парень чувствовал это всем своим естеством.
– Смерть, – выдохнул он, и сердце его стало отбивать бешеный ритм.
Лэни сделал шаг к Смерти, затем ещё один, и сам не заметил, как оказался перед ней.
– Тает луна, – её успокаивающий и в тоже время наводящий ужас голос звучал отовсюду.
Смерть медленно посмотрела на небо, а затем направила на Лэни ласковый взгляд.
– Лунное затмение. Скоро и вовсе поглотит тьма ночное светило. Ты видишь в этом предзнаменование для себя?
– Я… Что? – он не мог собраться с мыслями, не знал, что сказать. – Не знаю... Я искал тебя. У меня есть просьба, прошу, выслушай! – его голос дрожал.
Лэни хотел подойти ещё ближе, но понял, что не может пошевелиться.
– Выслушай! – ему казалось, что Смерть сейчас уйдёт, и это чувство мешало ему озвучить своё желание, но Смерть, высокая, спокойная, холодная, всё так же стояла перед ним. – Прошу…
– Нет, – она не перебила его, просто Лэни не смог договорить, дыхание его сбилось, – я не сниму с тебя проклятие, но ты не зря искал меня, ты привёл сюда девушку, которая не по моей воле стала моим Предвестником. И за то, что Скери здесь, я и явилась тебе лично, – она протянула к нему руку, коснулась его щеки. – Ты должен был погибнуть в этот день, только не здесь. Но знаю точно, что та смерть была бы мучительней, нежели эта, – и, договорив, Смерть ушла.
Папоротник был синим от инея, который утром превратится в росу, россыпью звёзд сияющую под солнечным светом.
***
Майк и Скери искали Лэни до полудня. Они звали его, бродили по округе, но парень словно испарился. Тогда они решили пойти дальше, надеясь, что он ушёл слишком далеко и теперь идёт к ним на встречу.
Внимание их привлекли низкие блестящие от росы папоротки, среди которых огненным пятном выделялись волосы Лэни.
– Лэни! – Майк бросился к другу. – Как ты, что с тобой?! Очнись! – он опустился рядом с ним, перевернул его на спину, приподнял и оцепенел, когда понял, что его друг уже давно не дышит…
Скери с трудом сдерживала слёзы. Майк повернулся к ней, он посмотрел на неё диким взглядом и тихим, убитым голосом проговорил:
– Прости, я дальше не пойду…
– Хорошо, понимаю, – слёзы хлынули из её глаз и она, вытирая их, убежала.
Скери не могла поверить, что больше не увидит Лэни, его улыбки и тёмно-рыжих волос, не услышит его шуточек и ворчанья. Ей было страшно от мысли, что вечером он был рядом с ними, а теперь его нет. Скери успела привыкнуть к нему, она так многое узнала о нём, и вот, он умер!
Она шла и шла, Скери понимала, что Майк не догонит её, да и не ждала этого. Ей было страшно оставаться одной, но встретиться с Майком было страшнее. Сейчас она для него напоминание о Смерти и гибели Лэни. Скери знала, что больше не увидит Майка. Да может оно и к лучшему, решила девушка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Стой, – Скери словно врезалась в невидимую стену, немного постояла, а потом обернулась на голос. – Ни к чему тебе продолжать путь к Полю мёртвых. Ты шла ко мне, я пришла к тебе.
Смерть подошла к девушке, стёрла с её щеки слезу и вложила ей в руки меч.
– Вот тебе ответ на твою просьбу, – сказала Смерть, прежде чем исчезнуть, – что это значит, ты поймёшь позже.
Скери осталась одна. Волосы тяжёлыми прядями, цвета белого золота, ниспадали с её плеч. Серебряные глаза стали неподвижны и холодны, как лёд. Даже кожа её изменилась, теперь она была тонкой, и настолько чистой, что казалась прозрачной. Меч в руке Скери был лёгок, или же просто рука её приобрела твёрдость стали? Девушка не слышала биения своего сердца, собственного дыхания, да и все звуки на какое-то время исчезли, лишь тихий голос Смерти всё ещё звучал в воздухе:
Закат расплавил крыши, пронзил насквозь дома. И ничего тебе не оставил, всё накалил докрасна. И никого, улицы пусты, дороги размыты недавним дождём. А ты идёшь, тебе не до ноши своей. Ты думаешь о мире и о том, что когда-нибудь умрёшь. А здесь и сейчас не для тебя. Не принимаешь настоящего черед. Реальности нет. Нет, не до конца, ты окунулась во временной водоворот.
Глава сороковая
Замок Вэриата остался без хозяина, но отсутствие тёмного властелина отнюдь не сделало замок светлей, да ещё сгущающиеся сумерки придавали ему мрачный, тоскливый, одинокий вид.
Внутри тоже не стало спокойнее, напротив, создавалось впечатление, что отсутствие хозяина замка всех пугало, ведь стало ещё тише и тревожнее, чем было при нём. Слуги, всё так же старающиеся не показываться на глаза Онар, со страхом ожидали возвращения своего господина.
Онар стояла у окна и взглядом провожала солнце, а точнее его прощальное зарево, стремительно таявшее под тенью крыла приближающейся ночи.
На белом платье царевны плясали отблески зажженных в комнате свечей. Волосы Онар собрала в высокую причёску. Заколки, слегка впившиеся в голову царевны, сияли серебром.
Тонкие пальцы нервно теребили края широких рукавов. Лёгкая, мягкая, молочно-белая накидка с капюшоном лежала на кровати, и Онар время от времени брала её в руки, а затем возвращала на место и вновь подходила к окну.
«И вот я одна, – подумала пленница. – Не считаем слуг, скрытно снующих по замку тьмы. Я одна, Он ушёл, и мне, как-то пусто... В безмолвии день за днём провожу я. Или, постой, сколько же времени прошло? Прошёл день или год? Конечно, узнать это мне легко, но зачем? Камнями секунды ложатся на сердце моё, знать не желаю, сколько ещё выдержать я должна, а сколько смогу».
Она прошлась по комнате и пламя свечей, будто желая последовать за ней, встрепенулось, рванулось в сторону царевны, но, не сумев сорваться с фитиля, успокоившись, выровнялось.
«В детстве меня учили поэзии, и теперь мои мысли слагаются в странные формы, в неправильные, не озвученные песни. Песни боли? – она остановилась напротив зеркала, вгляделась в своё неясное в тусклом свете отражение и встретилась с лихорадочно блестящим взглядом собственных глаз. – Да нет же, нет, мне вовсе не больно! Или, всё же...»
Рука прикасается к кулону на шее.
«Надо же, я и забыла о нём. Я его всегда носила под одеждой, ближе к сердцу. Наверное, делала это, чтобы помнить обещанное и то, что я уже обещана. Арон... где ты? – закрыла она глаза, сжав в кулачке некогда подаренный им кулон в виде серебряной арфы, украшенной изумрудами. – Арфа на цепочке... потемнела. Струны порваны, музыка её уже не звучит. А замок короля Нижнего мира – вот настоящая поэзия! Здесь всё, до чего не дотронься, куда ни глянь, стонет, поёт, кричит! Мёртвое здесь живо, а живое гибнет!» – Онар распахнула глаза, метнулась к кровати, накинула на плечи накидку.
«Переплетается ледяными узорами боль на оконном стекле! Каменный пол, потолок затянутый мраком, стены, древние, впитавшие холод бесчисленных ночей, всё живо так же, как и мертво! Поэзия боли и страха, ведь оно здесь не что иное, как доведённое до совершенства живое существо!»