Спустя неделю Григорию позвонили.
— Документы почти готовы, можете забрать их через два дня, но надо принести еще сто пятьдесят баксов.
Он даже не стал интересоваться, откуда взялись еще эти сто пятьдесят. Ясно, что какие-то неучтенные дополнительные расходы. Но только они-то с отцом отдали все под завязку. А из тысячи, которую он вручил бате на жизнь, брать было нехорошо. И тут Григорию в третий раз повезло. На другой день в школе выдавали зарплату. В прошлый раз им зарплату не давали вовсе, и сейчас платили за весь месяц. И надо же было так случиться, что в учительской опять никого не было, а Алкина сумка с деньгами стояла на столе. У богатенькой Аллочки просто грех было не занять денег. Он видел, как она укладывала их в конверт.
На всякий случай Григорий подошел к дверям, выглянул. Шел урок, коридор был пуст, из классов доносились ровные голоса педагогов. Гриша быстро шагнул к Аллиной сумке, просунул руку, нащупал конверт с деньгами, радуясь, вытащил его… И тут дверца шкафчика, который стоял в учительской, распахнулась и оттуда почти вывалилась Аллочка. На лице ее были счастливый азарт и ярость.
— Все, Гришка! Я так и знала, что это ты! —прокричала она.
СЫН УХОДИТ В НОЧЬ
Ольгу Васильевну разбудило пение телефонного сигнала. Трубка у Миши лежала на удобной полочке рядом с кроватью.
— Спи, спи, — прошептал он и дотронулся губами до ее виска.
— Свидетели преступления звонят, — сказала она и оказалась права.
Едва Миша взял трубку и проговорил отчужденно в ответ на слова звонившего: «Здравствуй. Не понимаю, какое это для тебя имеет значение?», как она догадалась, что звонит Наташка Дмитренко.
— Извини, наши отношения давно уже переехали в другие рамки, и я тебе ничего не должен. Пока. — Он вернул трубку на место, посмотрел на Олю и улыбнулся. — Тяжелый случай.
— Она что, уже прилетела?
— Прилетела и желает немедленно получить подтверждение моей супружеской неверности. С учетом того, что мы почти два года живем врозь, это вроде бы лишнее.
— Ну и как? Получила?
— Она сначала звонила тебе, а когда кто-то из твои парней сказал, что тебя дома нет, сразу набрала мой телефон.
— Можно, я приготовлю тебе завтрак? Если бы ты знал, как приятно готовить завтрак любимому человеку.
— А я тебе — можно? Или ты думаешь, что мне готовить для любимого человека не приятно?
— Тогда будем кухарить вместе.
В школе в этот день у Ольги уроков не было. Зато был эксперимент в лаборатории, к которому она заранее все подготовила. А у Михаила — доклад на конференции в Университете. Они вместе проехались до «Канала Грибоедова», а там она посмотрела, как Мишу уносит вверх эскалатор, помахала ему рукой и пошла назад, к поезду.
В середине дня ей неожиданно позвонила Аллочка.
— Фу, еле тебя нашла! Ты там очень занята?
— Если честно, то очень.
Установка капризничала, не хотела выходить на автоматический режим, и Ольга Васильевна не могла отвлечься даже на несколько минут. Иначе вся долгая подготовка к опыту могла пойти коту под хвост.
— Жаль! Тут такое открылось! Приехала бы, а?
— А что открылось-то?
— Я Гришку поймала, поняла?! Все сделала, как тебе говорила, по плану. И он попался. Представляешь: он вынимает из моей сумки конверт с газетами, а ему из шкафа: «Ку-ку!»
— Григорий?!
— Вот так подруга! Гришенька это, наш чемпион олимпийский.
— Ну и что теперь? Мои — тоже он украл? Ты спросила?
— Он сам признался, я даже спросить не успела.
— Ну и что теперь? — повторила Ольга.
— В том-то и дело, что я не знаю. Приезжай, надо обсудить. Только пока — никому, поняла?
— Подожди, об этом что, никто не знает?
Ольга продолжала смотреть на свою установку. Точнее, на приборы. Удивительные все-таки дела — пока она стояла рядом, регулировала каждое изменение на полградуса, установка капризничала. Стоило отойти и, так сказать, плюнуть на все, как установка сама вошла в автоматический режим, из которого теперь ее выбьет разве что мощный природный катаклизм или внезапное отключение электричества.
— Все сложнее, чем мы с тобой думали, — проговорила Алла многозначительно. — Короче, он сейчас сидит в спортзале с пистолетом в руках. Такая история. Где-то отыскал пистолет…
— Говори скорей! — перебила ее Ольга. — На дверь, что ли, наставил? Тогда ты не суйся, слышишь! Ни в коем случае.
— Если бы! Он себя хочет застрелить. Говорит, если хоть один человек в школе, кроме нас с тобой, узнает, он себе сразу пулю в висок.
— А пистолет-то хоть настоящий? Не муляж?
— Откуда я знаю! Я ему говорю: «Дурак! Попросил бы у нас по-человечески, неужели мы бы тебя не выручили!» Ты слышишь, да?
— Да слышу, слышу! Ну пяти тысяч я бы ему не доверила. Особенно теперь.
— Если он не врет, у него особый случай: он отца спасает. У отца какая-то странная разборка с бандитами. Я в этом деле ничего не понимаю, но он уверяет, что они отца просто убьют, если он не выручит.
— Ладно, я сейчас тут договорюсь и минут через сорок пять буду, — решилась Ольга.
Из школы, после того как они с Аллочкой поклялись хранить тайну, а Григорий, плача и заикаясь от позора, обещал вернуть деньги в течение двух месяцев, Ольга вернулась в институт к своей установке.
— Как ты ее дрессируешь? — спросил Федя, рабочее место которого было в той же комнате. — Ни разу не отступила от параметров, работала, как часы в палате мер и весов.
— Слушай, а часы разве там есть? — удивилась Ольга. — Я что-то не помню.
— Так и я не помню. Нет, часы вроде бы в Пулкове.
Опыт прошел удачно, неудачи же начались, когда Ольга приехала домой. Младший, Павлик, вообще неизвестно где собак гонял, а Петр демонстративно макал черный хлеб в тарелку со смесью воды и растительного масла и делал вид, что ее приход им не замечен.
— Мог бы почистить картошку и сварить, чем тюрю есть, заодно бы и мне меньше работы, — заметила Ольга Васильевна. — Случилось что-нибудь у вас? — Молчание одного сына и отсутствие другого уже начало ее пугать.
— У нас — ничего. А вот что у тебя — это было бы интересно узнать!
Хорошенькое дело — сын требует отчета от матери за проведенную вне дома ночь!
— То есть ты хочешь знать, где я была? — уточнила Ольга, ставя на газ чайник.
— Именно так.
— А была я у Михаила Ивановича. Отчет принят?
— Нет, не принят. Тебе не кажется, что замужней женщине не позволительно оставаться на ночь у посторонних мужчин?
— Ты что, всерьез? — Ольге даже весело стало. Ничего себе ситуация: сын учит мать высоконравственному поведению. — Михаил Иванович человек мне давно не посторонний. К тому же я — со вчерашнего дня не замужняя женщина, а вдова.
— Что ты хочешь этим сказать… Что, наш папа… — И голос Петра дрогнул.
Вот ведь как. Вроде бы недавно, когда Геннадий неожиданно вернулся в дом один Бог знает откуда, начал пить и буянить по вечерам, Петя лично наручники на него надел, чтоб утихомирить. На собственного отца. А она тогда возмущалась и требовала немедленно их снять.
— Да, вашего отца вчера похоронили в Германии.
— Ты это знала, а нам не сказала? И сама, значит, решила отпраздновать его смерть?
Вот уж действительно, воспитала на свою голову сына правильным человеком. Даже, похоже, слишком правильным.
— Успокойся и прекрати болтать глупости, — проговорила она резко..— В конце концов, ты должен соображать, что можно говорить матери, а что — нет. Ясно, что мы с Михаилом Ивановичем вовсе не тризну справляли…
— Мать, которая в день похорон отца была не с сыновьями, а с посторонним мужчиной!…
— Ну хватит, пошел ты к черту! — выкрикнула Ольга Васильевна. — Я смертельно устала, работаю на вас, как лошадь! А ты еще тут будешь…
— Нет, я все-таки хочу знать!..
— Убирайся! Слышишь, убирайся! Дай мне поесть и подумать. Мне надо еще результаты опыта обсчитывать.
— Убираться?
Сын поднялся, лицо его дергалось от обиды. Ольге даже показалось, что он сейчас заплачет. Но Петр справился с собой, набросил куртку и распахнул дверь. Когда она выскочила на площадку, он уже стремительно сбегал по ступеням вниз.
— Петр! Петя! Немедленно вернись! — позвала она, повиснув на перилах.
В то же мгновение уличная дверь громко хлопнула и на лестнице наступила тишина.
— Полный идиотизм, — проговорила в пустоту Ольга. — Ничего, ему полезно. Походит, дойдет до своей Даши, нажалуется на меня и вернется. А я пока поработаю.
Ольга только успела разложить бумаги на своем столике, как в дверь позвонили.
«Так-то лучше, — удовлетворенно подумала она. — И вообще надо с ним построже. А то совсем распустился!»
Она отперла замок, но перед ней стоял не Петр, а младший сын Павлик.
