Но чтобы начать обратный путь, нужна какая-то точка отсчета. Я решил, что найду еще один новый остров, пусть самый крохотный, и тогда уже двинусь в обратную дорогу.
Я обнаружил свою точку отсчета, когда солнце миновало высшую отметку. Даже издалека было видно, что мне попался отнюдь не крохотный островок. Серая туманная полоска земли занимала весь сектор обзора. У меня заколотилось сердце — это был огромный остров, а может, новый континент! Поистине, меня ждала великая минута.
Машина опустилась на широком песчаном берегу. Я откинул колпак и спрыгнул на мелкий чистый песок. Затекшие ноги едва сгибались, немного болела голова. Я настороженно озирался и прислушивался. Но вокруг было тихо. Уютная и добрая тишина.
Я вдруг почувствовал, как дышит жаром корпус истребителя — полет затянулся, и двигатель буквально горел. Нам еще не приходилось летать так долго, поэтому я не поинтересовался у Надежды, сколько часов полета выдерживает эта машина.
Пляж заканчивался обрывистым уступом, по верху которого росли сосны. Вся природа казалась чистой и нетронутой, как на картине средневекового живописца. Я прошел босиком вдоль пенистой кромки воды, до врезающейся в воду скалы, и там поймал трех больших крабов.
Через полчаса я отдыхал, лежа на траве, выгрызая мясо из запеченных крабовых клешней и любуясь спокойным, почти сонным океаном. Интересно, сколько сотен километров я сегодня преодолел? А может, это вовсе не океан, а море, и я просто на другом берегу?
Возвращаться сейчас на остров я не мог — скоро начнет темнеть. Заночевать придется здесь. Однако, пока не село солнце, требовалось провести тщательную разведку. Я забрался в порядком опостылевшую утробу машины и запустил двигатель.
Не меньше часа я потратил, чтоб обследовать свои владения. Я убедился, что эта земля моя и только моя. Никаких дорог и поселений, никаких Холодных башен и аэроидов — только трава и деревья. Мне попадались и животные — несколько раз я видел лосей, а однажды, пролетая низко над лугом, я заметил разбегающихся кроликов.
Я засыпал в эту ночь под шум прибоя. А проснувшись, уже знал, с чем вернусь на базу. Отныне каждому недовольному я смогу обещать не что-нибудь, а землю обетованную.
АЛЬТЕРНАТИВА
С новой земли я привез удачу. Погонщики действительно перебесились, и на следующий день не нашлось никого, кто посмотрел бы на меня косо или сказал дурное слово. Первые дни я вел себя настороженно, с людьми не заигрывал, выдерживая дистанцию. Было видно, что меня побаиваются. Меня это устраивало.
Друг Лошадей разъезжал по деревням и, пользуясь авторитетом погребального мастера и умением убеждать, заключал соглашения об охране крестьян. Я распределял пилотов и машины, посылал их на патрулирование. Сначала приходилось делать легкий нажим на своих людей, чтоб заставить их работать, потом стало проще. Погонщики распробовали самогонку, которую крестьяне очень умело выделывали, познакомились с молодыми крестьянками, ну и, в конце концов, многие так и остались жить в деревнях.
Жизнь пошла своим чередом. Я так и не рассказал никому про свое открытие, решив приберечь тайну на черный день. О новой земле узнала только Надежда. Она спросила, нет ли там людей. Я сказал, что нет.
— Ты хорошо проверил? — уточнила она.
— Я облетел столько, что за год не пройти. Если бы на этой территории жил хотя бы один человек, он оставил бы какой-то след.
Надежда кивнула и больше не спрашивала об этом.
Мое открытие не лишило смысла прежние проекты. Мы могли теперь просто переселиться на новую землю и взять с собой всех желающих, но нельзя было сделать это в один день. Тут следовало очень серьезно готовиться. Нас было слишком мало, чтобы решать судьбу населения целого континента. А кроме того, для подобного дела нужно еще заработать авторитет.
Однако наши усилия неожиданно быстро дали плоды, дело стало раскручиваться как маховик. Слухи разбежались по земле, и уже через пять дней после первого полета к нам явилась делегация из какой-то деревни, чтобы попросить хотя бы один истребитель. Я отказал просителям. Не потому, что мне было жалко машины. Мы обсудили с Подорожником, как будем заботиться о своей безопасности, и решили следовать нескольким принципам. Один из них — не идти на поводу у чужой инициативы. Если мы будем, как добрые волшебники, раздавать боевые машины направо и налево, очень скоро они обратят свои пушки против нас.
Я пообещал крестьянам-ходокам, что каждое утро к ним будут прилетать две машины и охранять их дома и наделы. Но за штурвалами будут сидеть наши люди. Людей, правда, уже не хватало, к тому времени мы обслуживали четыре деревни. Заодно подыскивали среди их обитателей молодых, сообразительных и смелых ребят, которых можно обучить вождению. Только так — сами ищем и сами предлагаем, чтобы не пропустить в свои ряды злоумышленников. Метод был изобретен задолго до меня, по такому же принципу подбирало кадры Ведомство.
Обучать крестьянских парней оказалось не в пример сложнее, чем погонщиков. Они боялись любых предметов, имеющих собственную силу. Старые вещи внушали им страх, если их свойства нельзя было объяснить простыми понятиями и простым языком. Они боялись не только подниматься в воздух в качестве пассажиров, но и смотреть, как истребители, ревя двигателями, отрываются от земли и садятся. Они зажмуривали глаза и закрывали ладонями уши, если находились рядом.
И все же дело двигалось. Избавившись от страха, крестьянин садился за штурвал — когда сам, а когда мы запихивали его в кресло едва ли не силком. После этого для меня наступала пора удивляться. Полудикие люди настолько быстро осваивались в кабине, словно полжизни ходили в аэроклуб. Чем моложе был начинающий пилот, тем быстрее он переставал бояться и тем лучше держал штурвал. Про себя я начал называть крестьян-новобранцев «чкаловцами».
Инструктажем занималась уже не Надежда, а двое погонщиков, ее вчерашних «курсантов». Их же она обучила восстанавливать машины после хранения. Мы заключили тайный договор с одним хорошим ремесленником из города, который изготовил несколько комплектов инструментов для тестирования — все они были просты, как гаечные ключи.
Я подозревал, что вокруг нас сжимается кольцо. По всем законам человеческого общежития, у нас должна была появиться сейчас масса врагов. Пока они не проявляли себя. Даже карательный отряд, посланный Лучистым вдогонку Подорожнику, ни разу не перешел нам дорогу. Нет ничего хуже скрытой опасности, и я стал очень подозрительным. Пока на нас никто не смеет напасть — это объяснимо, всех отпугивает наша несокрушимая сила. Точнее, сила нашей техники. Но человек хитрее техники, его. мысль подвижна, изменчива, он наверняка придумает, как обмануть силу. Значит ли это, что где-то уже зреет план порабощения нашей общины?
Однажды я проснулся и понял, что сегодня могу ничем не заниматься. В деревне было тихо. На этот день была назначена ответственная операция. Крестьяне собрали под нашим патронажем такой большой урожай, что не знали, куда его девать. Старосты деревень собрались на совет и порешили отправить обоз на ближайшую заставу, чтобы завалить рынок дешевой едой.
Ближайшей заставой была как раз та, где я начал свою «карьеру» уборщика лошадиного навоза. Все свободные машины сопровождали торговую экспедицию — люди боялись неожиданных осложнений. Погонщики накануне достали свои тронутые ржавчиной тесаки и хорошо наточили их. Администратором стал Друг Лошадей — его еще помнили в городе в качестве погребального мастера, и прежний авторитет мог поспособствовать решению некоторых проблем. Впрочем, я был уверен, что никто не решится мешать моим людям. Все понимали, что мы очень хорошо сможем отомстить.
Я позволил себе поваляться в кровати, и поэтому довольно поздно вышел из дома. В деревне уже никого не осталось, кроме женщин и детей, бегавших по пыльной улице. Где-то выл двигатель дежурного истребителя, который облетал окрестности и одним своим видом отгонял незваных чужаков.
Я отправился к речке. Лишний час в постели сделал меня немного вялым, и мне захотелось вернуть бодрость холодной водой. На берегу я встретил Надежду, стиравшую свой комбинезон. На ней было платье, одолженное, наверно, у одной из соседок. Я впервые видел ее в таком одеянии, поэтому посмотрел с любопытством.
Девушка перестала стирать, встала, вытирая об подол руки.
— Кажется, сегодня у нас свободный день, — сказала она.
— Да, наконец-то можно ничего не делать, — согласился я. — Думаю, теперь часто будут такие дни. Люди уже умеют работать самостоятельно, без нас.
— Не все. А ты в самом деле хочешь сегодня ничего не делать?
Я почувствовал небольшой укор.
— Ну почему же... По крайней мере сегодня я выспался. А что ты имеешь в виду?
— Я хотела сегодня навестить хранилище. А Подорожника нет — он еще вчера улетел на какую-то заставу договариваться.
