Блэйн отпустил его, и тот убежал, радуясь, что получил конкретный приказ. Блэйн глубоко вздохнул, ероша свои волосы. Он казался в эту минуту похожим более на встревоженного тринадцатилетнего мальчишку, чем на уверенного тридцатитрехлетнего господина. На его щеках ярче выступили веснушки.
Из кухни появилась служанка с глазами, опухшими после ночного разгула. Одной рукой она расчистила стол и шлепнула на него поднос. Она умудрилась еще лукаво подмигнуть Блэйну и, повернувшись, грохнулась о дверной косяк с такой силой, что Ровена вздрогнула.Блэйн присел перед Ровеной, гревшейся на камнях очага, и вложил в ее ледяные ладони теплую кружку.
— Эль был бы лучше для вас. Я мог бы сказать, чтобы его приправили корицей, если это вам по вкусу.
Ровена с благодарностью обхватила кружку ладонями, вдыхая поднимавшийся из нее пар.
— Нет, не надо. Я хотела молока, — промолвила она, стуча зубами.
Она сдула пенку с поверхности и сделала большой глоток. Тепло спустилось по ее горлу, поднимая упавший дух. Блэйн подправил кран одеяла вокруг нее, робко потрепав ее по плечу.
Снаружи слышался грохот огромных цепей и вибрирующий стон железного блока, прокручивавшегося с большим трудом. Массивная решетка выползла из своего укрытия с таким скрежетом, что у Ровены мурашки побежали по коже.
— Поосторожней с рукоятью, Оуэн, — раздался дрожащий от напряжения крик.
— Пошла, ребята! О, черт!
— Не подходи!
— Побереги ноги!
Послышался скрежет заостренных брусьев, ударивших в камень.
— Она не заржавела, — сказала Ровена, стараясь подбодрить Блэйна.
Оказавшись в безопасности за железными брусьями решетки, сенешаль и его незадачливые помощники открыли настежь главные двери. Дождь стучал по камням мостовой. Раздался гром. Ровена покраснела, услышав рев недовольной толпы, долетающий в замок. Она глубже закуталась в одеяло, слыша отдельные выкрики.
— Отдайте нам убийцу!
— Отомстить за Мортимера!
— Повесить Темного Лорда! Блэйн вышел из комнаты.
— Закройте дверь! — закричал он. — И заприте ее. Если вы откроете ее вновь, толпа подучит ваши останки, которые я пропихну им сквозь решетку. Его люди повиновались с угодливыми криками:
— Как пожелаете, сэр.
— Боже милостивый, сэр Бродер, идите сюда. — Блэйн появился вновь с седовласым рыцарем, шедшим за ним.
Рыцарь протирал свои покрасневшие глаза и наконец разглядел Ровену. Он был не так взъерошен после попойки, как большинство других гостей Ардендона, хотя и на нем был лишь один нарукавник, а туника явно была надета задом наперед. Ровена подобрала свои голые ноги под одеяло, подумав, что не стоит ей осуждать других, когда она сама была в тунике Гарета и под одеялом Блэйна.
— Это и есть та девушка? — спросил вошедший.
— Она, — ответил Блэйн.
Сэр Бродер отдал ей вежливый поклон. Блэйн не стал задерживаться на церемонии представления их друг другу.
— Я в растерянности, сэр Бродер. Что мне делать?
— Будучи самым старым и самым мудрым распутником здесь, я думаю, что бремя совета приходится нести мне. Можете вы позвать своего отца?
— Боюсь, что нет. Он умер.
— О боже. Я забыл. Хм-м. — Сэр Бродер пригладил седые волосы с редкими черными вкраплениями. — Ситуация неприятная. Сэр Брайан точно знал бы, что делать. Он принял хорошее решение в прошлый раз, когда Гарет влез в подобную историю.
Ровена вспыхнула от возмущения.
— Почему все решили, что Гарет виноват в чем-то? Может быть, кто-то другой подставил его?
Сэр Бродер прищурился на нее, как будто увидев впервые.
— Видите ли, дитя, вы должны понять. Люди верят в это. А в то, что сэр Гарет — элодей, они вообще верили не один год. Все слышали, как он угрожал Мортимеру. И не первый раз. Его нрав так же черен, как и его репутация.
Добрые серые глаза рыцаря и его полное спокойствие пугали Ровену больше, чем бурное возмущение толпы. Она встала. Одеяло соскользнуло с ее плеч.
— Ваш нрав тоже мог бы стать черным, если бы вы прожили всю свою жизнь под тенью пересудов и намеков.
— Кости менестреля — это не пересуды, Ровена, — сказал Блэйн. — Человек этот погиб прошлой ночью.
Ровена повернулась к нему:
— И вы верите, что Гарет убил его?
Блэйн на секунду нахмурился.
— Я не знаю, он ли это сделал, — сказал он наконец. — Но я не отдам его возмущенной толпе.
— Правильно. Я тоже за это. — Сэр Бродер хлопнул его по плечу. — Мы будем судить его, прежде чем толпа его повесит. Мы пошлем за лучшими рыцарями короля.
— С тем, чтобы они смогли повесить меня? — Гарет стоял, облокотившись о притолоку, скрестив Руки в небрежном высокомерии. Ровена гадала, сколько времени он стоял так, незамеченный.
Они встретились взглядами. Его глаза окутали ее бархатной лаской. В его чертах читалась неуверенность. Эта ночь стояла теперь между ними, такая же темная, как его глаза. Ровене пришлось отвести взгляд. Она заставила себя вспомнить, как он плел из наслаждения сеть наказания для нее. Стальные нити этой сети душили ее сердце, и она сдержала свое стремление кинуться к нему. Она села и укрылась одеялом, как плащом.
Губы Гарета искривились в горькой пародии на улыбку.
— Каких же добрых рыцарей вы призовете для моей защиты, сэр Бродер? Из моего окна, мне кажется, я видел сэра Дамьена и сэра Лейтчвилда, присоединившихся к требованию моей крови. Они возглавят трибунал?
Блэйн опустился в кресло, а Гарет гордо вступил в комнату и оперся бедром на край стола.
Сэр Бродер прочистил горло, прежде чем заговорил:
— Гарет, ты должен попытаться понять. Мортимер был очень популярным менестрелем. Сокровищем двора с самых юных лет. Баловнем короля.
— И еще большим любимцем его баронов, — улыбнулся Гарет.
— У него были свои слабости. Как и у всех нас. Но его пороки бледнели перед его талантами.
— Талантами, чрезвычайно многогранными.
— Черт побери, Гарет! — взорвался Блэйн. — Сдержи хоть немного свой дерзкий язык. Сэр Бродер пытается помочь тебе.
Руки сэра Бродера дрожали, когда он взял бутыль с подноса и наполнил бокал. В какое-то мгновение Ровене хотелось грубо встряхнуть Гарета, чтобы он понял наконец, что происходит.
Сэр Бродер сморщился в гримасе отвращения, обнаружив в своем кубке козье молоко, и поставил его на стол нетронутым.
— Люди чувствуют, что Мортимер принадлежал им. С его балладами и с тем мастерством, с которым он сплетал слова и музыку, он стал их голосом, певшим об их жизни. Они прощали ему его развлечения, его детские капризы…
— Его безудержное пьянство, — тихо добавила Ровена.
Сэр Бродер быстро повернулся к ней.
— Эта мысль приходила и мне тоже, дитя. Он мог просто сам свалиться в ров. — Сэр Бродер встряхнул головой, как бы проясняя ее. — Но сотня свидетелей слышала, как Мортимер пел свою последнюю балладу и как сэр Гарет угрожал ему.
Гарет иронически зааплодировал.
— Какой драматический дар пропадает в рыцаре! Ровена заговорила скорее с тем, чтобы остановить саркастические выпады Гарета, чем из стремления защитить его:
— Сэр Гарет не мог убить Мортимера. Он был со мной всю ночь.
Бродер глядел на нее с такой жалостью, как будто она призналась, что спала с троллем.
Ее щеки загорелись, когда Гарет коротко и зло рассмеялся в ответ на ее слова.
— Ваша преданность трогательна, миледи, но не надо лгать. Все видели, как я покинул зал один. Так же, как все видели, что мы возвратились вместе.
Сэр Бродер сказал, тщательно выбирая слова:
— Чем меньше имя молодой леди связывается с этим делом, тем лучше. И так ходят некоторые очень — скажем деликатно — неприятные слухи. Напоминание о них лишь еще больше повредит твоей репутации и раздует пламя возмущения.
Гарет презрительно хмыкнул:
— Что эти образцы добродетели осмеливаются шептать о Ровене?
Взгляд сэра Бродера оставался непреклонным.
— Что ты увел ее в Карлеон против ее воли. Что ты держишь ее прикованной к кровати, рабыней твоих неестественных страстей.
