Поверила ли мадам Арлен хоть одному слову, трудно сказать. Но для Мег все это не имело никакого значения. Она последовала за хозяйкой по лестнице в маленькую, но чистую комнату, пропахшую лавандой.
– Спасибо, мадам Арлен, – сказала она с искренней признательностью. – Очень милая комната.
Мег слегка улыбнулась, прощаясь, и хозяйка удалилась, сказав, что пришлет ей горячей воды.
Мег глубоко вдохнула аромат мирного покоя. Она отбросила шляпу и пошла открыть окно. И лучше бы она этого не делала. Окно выходило прямо на беседку. Козимо вернулся к столу и сидел, вертя бокал в руках, выражение лица у него было мрачное. В его позе чувствовалось беспокойство. Он просчитался и страдал из-за этого.
Мег бросилась на кровать и сцепила руки за головой. Ситцевый балдахин окутал ее запахом солнца и моря. Непреодолимое желание спать охватило ее.
Мег открыла глаза, вид был все тот же. Солнце опустилось ниже, но еще не село. Она спала всего минут тридцать. Она села и попыталась встать на ноги, чувствуя сухость во рту и головную боль.
Кувшин воды, все еще достаточно горячей, стоял на туалетном столике рядом с тазиком. Мадам Арлен сдержала свое обещание. Мег разделасьи обтерласьвлажной губкой. Саквояж с ее вещами стоялна полу у гардероба, но она поняла, что ей вовсе не хочется ни одеваться, ни делать что-нибудь, кроме одного: провалиться в глубокий, глубокий сон.
Голая, она забралась под пахнущие лавандой простыни и свернулась клубочком. Она выспится, а потом уже сможет все обдумать и найти выход из положения.
Козимо стоял у постели и смотрел на Мег. Полоска лунного света падала ей на лицо, подчеркивая бледность, так что россыпь веснушек на носу выделялась особенно отчетливо. Бронзовый оттенок, который за эти дни приобрело ее лицо, исчез, как будто сняли грим. Он страдал, будто его вздернули на дыбу, но боль, отражавшаяся на ее лице, ранила его сильнее, чем собственная беда. Он пришел к ней, готовый убедить Мег принять эту ситуацию, признать, что другого выхода нет... нет другого выхода ни для одного из них. Она должна действовать вместе с ним, потому что лишь в этом случае у них есть шанс остаться в живых.
Но теперь, глядя на нее, он знал, что не сможет нарушить ее мирный сон. Ей нужна сила, которую этот сон даст. Козимо отошел от постели, высунулся в окно, чтобы закрыть ставни и не пускать в комнату лунный свет, потом сбросил свою одежду и скользнул под простыни рядом с ней. Он не прикасался к ней, но ему нужно было ощущение ее тела, тепла плоти, чтобы преодолеть расстояние между ними. Через некоторое время он уснул, убаюканный ее ровным дыханием и привычным запахом ее кожи.
Козимо внезапно проснулся в испуге. Мег согнулась пополам на своей половине, упираясь ногами в его бедро и пытаясь столкнуть его с постели.
– Убирайся, – гневно сказала она. – Как ты посмел? Убирайся отсюда. Ты мне отвратителен. Убирайся.
– Подожди... подожди, – сказал Козимо, хватая ее за руки. – Мег, милая, пожалуйста. Остановись на минуту. Я тебя не трогаю... и не собираюсь. Успокойся.
Мег вырвала руки и села. Комната при закрытых ставнях была в кромешной тьме. Паника охватила ее, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы прийти в себя. Она спала так крепко, и ее так резко вырвало из сна ощущение его тела рядом, нахлынувшее отвратительное воспоминание, что понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться.
Козимо встал с постели и теперь стоял рядом, высокий темный силуэт, едва различимый на темном фоне.
– Я не хотел напугать тебя, – сказал он. – Я не собирался будить тебя... Я уснул рядом с тобой... прости меня, – печально произнес он.
Глаза Мег постепенно привыкли к тьме. Она откинула спутанные волосы со лба.
– Зажги свечу.
Козимо на ощупь прошел к туалетному столику, где нашел кремень и огниво рядом с новой свечой. Он зажег свечу, пламя разгорелось и осветило комнату слабым желтым светом.
– Я так сожалею, – сказал капер.
– О чем? – горько спросила Мег. – Что пробрался в мою постель и напугал меня? Или обо всем остальном? Но, конечно, ты об этом не сожалеешь, правда? Ты – тот, кто ты есть... и тебе совершенно нет дела до того, кого ты используешь на своем пути.
Козимо натянул панталоны. Нагота никогда не смущала его ни в малейшей степени, но не в этой ситуации.
– Обычно мне действительно наплевать на это, – сказал он. – Но ты значишь для меня очень много, на тебя мне совсем не наплевать, Мег.
– О, в это я могу поверить, – сказал она по-прежнему с горечью. – Я была инструментом с первого момента, как ты увидел меня. Попробуй это отрицать.
Он вздохнул:
– Нет, не могу.
Мег помолчала. Она ожидала пылких возражений, чего-то, на что она могла бы обрушиться блестящим мечом праведного гнева.
Козимо быстро заговорил, пользуясь ее молчанием:
– Мег, поверь, уже давно я думаю о тебе только как о любовнице, партнере, компаньоне, чей острый ум и сила духа всегда были источником радости. – Он сделал шаг к постели, протягивая к ней руки. – Я признаю, что ты согласилась отправиться вместе со мной в это путешествие, потому что я наплел кучу всякой лжи. Но не было и дня за последние недели, когда я не пожалел бы об этом.
– Тогда почему ты не сказал мне правду раньше? – Она сидела очень прямо, натянув простыню до самого подбородка.
– Ты права, – с раскаянием сказал он.
Невозможно спорить с человеком, признающим любое обвинение, раздраженно подумала Мег. Но это ничего не меняло.
– Я не собираюсь помогать тебе убить человека, – твердо сказала она. – Оставь меня здесь, если хочешь, и я пойду дальше одна. Но я не хочу больше участвовать в твоих делах, Козимо.
– Наполеон поклялся захватить Англию, – спокойно сказал он. – И есть все основания полагать, что он добьется успеха. Он разбил английскую армию в прошлом октябре.
– Тогда почему он направляется в Египет? – требовательно спросила Мег. – Или это тоже была ложь?
– Нет, – сказал Козимо. – Но его решение отодвинуть вторжение в Англию дает нам короткую передышку. Этот человек угрожает всему Европейскому континенту, Мег. Англия защищена проливом и своим военно-морским флотом. И ничем больше. – Он подошел ближе к кровати, все еще протягивая руки. – Вообрази, сколько человеческих жизней можно спасти ценой жизни одного этого человека.
В его логике было нечто неумолимое. Но он просил ее соблазнить человека, заманить его на смерть. Хладнокровно. Гибель в бою ужасна, но... Мег подумала о коротком и довольно честном поединке «Мэри Роуз» с французским фрегатом. Она вспомнила вопли матроса, прижатого сорвавшейся с места пушкой, вспомнила кровавые раны от такой простой вещи, как осколки ядер. Нетрудно представить себе раненных в настоящем морском сражении.
