так и не уловили смысл слова «единый», не так ли?
Желудок скрутило в узел. Мудила.
– Нет. – Девера указала на парня пальцем. – Вот этого мы делать не будем. Именно такие комментарии угрожают единству Наварры. Теперь. Сорренгейл подняла интересный вопрос, который, как я понимаю, некоторые из вас упустили. Наварра выбрала единый язык, но чей это язык? – обратилась она к кому-то из секции Хвоста.
– Провинций Коллдир, Диконшир и Эльсум, – ответила девушка.
– Именно, – Девера обвела нас точь-в-точь таким же взглядом, как во время инструктажей, когда она хотела, чтобы мы не только поразмыслили над ответами, но и сами придумали вопросы. – А это значит что?
– Что провинции Люцерас, Моррейн и Тиррендор утратили свои языки, – ответил Сойер, ерзая на стуле. Он был родом из Люцераса, расположенного вдоль жутко холодного северо-западного побережья. – Технически они пожертвовали языками добровольно, во имя Объединения, но за исключением нескольких заимствованных слов это теперь мертвые языки.
– Правильно. Всегда есть цена, – ответила Девера, четко проговаривая каждое слово. – Это не значит, что оно того не стоило, но восстания случаются именно тогда, когда мы забываем, какую цену заплатили ради того, чтобы жить под защитой чар. Расскажите мне, какие еще жертвы мы принесли. – Она скрестила руки на груди и принялась ждать. – Да бросьте. Я не призываю вас совершить измену. Я прошу привести исторические факты на занятии по истории для второкурсников. Чем мы пожертвовали ради Объединения?
– Путешествиями, – ответил кто-то из секции Когтя. – Здесь мы в безопасности, но за границей нам не рады.
Как и мы не рады чужакам.
– Хорошее замечание, – кивнула Девера. – Наварра, может, и крупнейшее королевство на всем Континенте, но далеко не единственное. Да и на острова мы больше не ездим. Что еще?
– Мы потеряли значительный пласт нашей культуры, – ответила сидевшая в двух рядах от нас девушка с довольно заметной меткой восстания, обвивавшей руку. Секция Хвоста, кажется. – Не только язык. Наши песни, наши фестивали, наши библиотеки. Все, что было на тирском, пришлось заменить. Единственный уникальный элемент, который нам удалось сохранить, это руны. Они играют слишком важную роль в нашей архитектуре, чтобы их тоже можно было заменить.
Как те руны, что украшали мои кинжалы. Как те, что на колоннах храма в Аретии. Как те, что я сейчас плела на коленях.
– Да, – каким-то образом Девере удалось сделать так, чтобы это слово одновременно звучало и сочувственно, и резко. – Я не историк. Я – тактик, и я не могу даже представить объемы утраченных нами знаний.
– Все книги перевели на общий язык, – возразил какой-то парень из Третьего крыла. – Фестивали по-прежнему происходят. Песни по-прежнему поют.
– А что было утрачено при переводе? – поинтересовалась тирская девушка. – Ты знаешь?
– Разумеется, нет, – оскалился парень. – Это же мертвый язык для всех, кроме горстки писцов.
Я уткнулась носом в тетрадку.
– То, что какую-то там книгу не сохранили на тирском, еще не значит, что ты не можешь пойти в Архивы и прочитать ее в переводе на общий!
Этот надменный, высокомерный тон меня просто взбесил.
– На самом деле не можешь. – Я бросила матерчатые полоски на колени. – Во-первых, никто не может просто так зайти в Архивы и прочитать все, что ему вздумается. Во-вторых, ты должен составить запрос, однако любой писец вправе отказать тебе в выдаче книги. В-третьих, только часть изначальных писцов говорила на тирском, а это значит, что для перевода всех книг с тирского на общий потребовались бы сотни лет. И в-четвертых, насколько мне известно, в наших Архивах нет исторических книг старше четырех сотен лет. Это все шестое, седьмое или восьмое издания. Логика подсказывает, что она права. – Я указала рукой на девушку. – Мы многое потеряли при переводе.
Парень явно намеревался со мной поспорить, однако Девера его опередила:
– Кадет Требор, на вашем месте я бы учла то обстоятельство, что кадет Сорренгейл провела в Архивах больше времени, чем кто-либо еще в этой комнате. А затем я бы крайне тщательно подумала над разумными аргументами. – Профессор изогнула бровь.
Парень из Третьего крыла обжег меня яростным взглядом и откинулся на спинку стула.
– Мы потеряли наш фольклор, – произнесла Рианнон.
Все мускулы в моем теле напряглись.
Девера наклонила голову:
– Продолжай.
– Я родом из приграничной деревни возле Сигнисена, – проговорила Рианнон. – Бо́льшая часть нашего фольклора пришла с другой стороны границы, скорее всего, в результате миграции Первого года. И, насколько мне известно, ничего из этих историй не записано. Они сохраняются только в устной форме. – Она покосилась на меня. – На самом деле мы с Вайолет обсуждали это в прошлом году. Люди, родившиеся в Коллдире, или Люцерасе, или других провинциях, воспитаны на другом фольклоре. Они не знают этих историй, и с каждым поколением мы теряем их все больше. – Ри посмотрела налево, затем направо. – Я уверена, у всех нас есть похожие истории, в зависимости от того места, где мы выросли. Сойер знает истории, которые не знает Ридок. Ридок знает истории, которые не знает Вайолет.
– Невозможно, – возразил Ридок. – Вайолет знает все.
Сойер засмеялся, а я закатила глаза.
– Отличное замечание! – Девера кивнула, ее рот изогнулся в удовлетворенной улыбке. – А что же дала нам миграция Первого года?
– Более цельную культуру, – ответила девушка из секции Хвоста. – Не только в наших провинциях, но и по всему Континенту. И она дала тем, кто жил на землях, сейчас ставших Поромиэлем, шанс оказаться под защитой чар, им было нужно только решиться на переезд.
Один год. Вот и все, что дала им всем Наварра прежде, чем закрыть границы.
А если вы не могли позволить себе перевезти семью, не могли рискнуть отправиться в полное опасностей путешествие… Ни в войне, ни в ее последствиях не было ничего доброго.
– Правильно, – ответила Девера. – А это значит, что, если вы сойдетесь в бою с отрядом ездоков на грифонах, есть все шансы, что вы наткнетесь на дальнего родственника. Вопрос, который мы все должны задавать себе, поступая на службу, звучит ли так: стоят ли все наши жертвы безопасности граждан Наварры?
– Да! – Ответ звучал со всех мест, и некоторые всадники кричали громче остальных.
Но я молчала, потому что знала – цену платила не только Наварра, но и все, кто остался по ту сторону наших границ.
* * *
В полдень зал гудел от предвкушения. Это были последние вызовы на ближайшие несколько месяцев. Начиная со следующей недели первокурсникам предстояло беспокоиться о Полосе, а затем о Презентации и Молотьбе. Ну а второкурсники скоро начнут исчезать целыми отрядами на несколько дней, чтобы научиться противостоять пыткам.
Веселые времена.
На наш мат вызвали отряд из секции Хвоста.
– Я реально надеюсь, что меня сегодня вызовут. – Ридок подпрыгивал на цыпочках. – Я в настроении надрать пару задниц.
– В таком случае ты один такой. – Я затянула ремень перевязи поверх брони. Бросив взгляд по ту сторону мата, я кивнула Имоджен, которая разговаривала со Слоун, и вопросительно изогнула бровь.
Имоджен с улыбкой кивнула в ответ, без слов поведав мне, что Слоун готова к сегодняшнему вызову. Рианнон и Сойер также проверяли своих знакомых первогодков, пока преподаватели боевых искусств вызывали на соседние маты первые пары. Я покосилась на Аарика, но он, как обычно, полностью сконцентрировался на предстоящем ему бое и сверлил взглядом мат, отрешившись от всего остального.
– Как думаешь, насколько серьезным было то нападение на Восточное крыло? – поинтересовался Ридок. – Наверное, что-то из ряда вон выходящее, раз половина нашего руководства отсутствует целый день.
Достаточно серьезно, чтобы убить Майсена.
– Спекуляции только питают слухи, – произнес Даин, встав слева от меня.
Вот блядь. Я умудрялась избегать встречи с ним несколько недель. Я сдвинулась вправо, к Ридоку, и как могла усилила щиты.
– А лучше не замечать, что половина профессоров вылетела отсюда с такой скоростью, словно чары рухнули? – поинтересовался Ридок.
– Чары не рухнули. – Даин скрестил руки на груди и едва удостоил его взглядом. – Если бы они рухнули, ты бы узнал.
– Думаешь, мы бы это почувствовали? – уточнил Ридок.
– Нас бы тоже вызвали, – ответила я. – Да и драконы бы нам сказали.
– А ты не можешь у мамы поинтересоваться? – Ридок наклонил голову.
– У женщины, которая знала, что я отсутствовала неделю, а затем велела мне встать в строй, когда поняла, что я выжила в своем первом боевом задании? Ага, я уверена, она уже бежит делиться со мной свежими данными. –
