– С какой стати?
– Я опаздываю на работу! – воскликнула она и попыталась выбраться.
– Никуда я тебя не отпущу! – ответил я со смехом, еще плотнее заворачивая ее в одеяло. – Ты только моя и ничья больше!
– Меня уволят из ВОЗ, черт побери, если я второй раз подряд не приду на работу. Вчера я ведь тоже не пошла в научный центр из-за тебя и… и прочих обстоятельств.
– Брось! Никто тебя не уволит. Лучше оставайся со мной здесь. Мы прекрасно проведем время. Позавтракаем в постели, выпьем чего-нибудь утреннего освежающего, а потом… – я прервал свои размышления вслух и крепко поцеловал ее. Продолжить свою речь я смог лишь спустя несколько минут, поскольку Светлана нежно, но энергично откликнулась на мою ласку. Тем не менее, когда мы разомкнули объятия, я сказал: – Можем придумать еще что-нибудь.
Теперь уже она притянула меня к себе и крепко поцеловала. К этому времени она уже выпуталась из одеяла и стояла около меня в своем домашнем коротеньком полупрозрачном халатике, с распущенными светлыми волосами и нежными губами. Она могла бы соблазнить целый полк святых, а я был один и к святым никакого отношения не имел, если не считать того, что очень любил выпить в День Всех Святых.
Я вскочил и крепко обнял ее тонкую талию, впившись поцелуем в нежные губы, и резким рывком опрокинул ее на кровать, а затем, после столь неожиданной резкости, пустил в ход весь свой запас нежности.
– Если ты называешь это завтраком в постели, то я не против узнать, что ты называешь банкетом в постели, – сказала Светлана полчаса спустя.
– Надеюсь, теперь ты передумала, радость моя? – спросил я и поцеловал ее.
– Бен, мне очень жаль, что приходится это делать, однако мне действительно очень нужно попасть сегодня в свой проклятый научный центр. Как ты вчера утром ушел на работу, оставив меня одну, так сегодня поступлю я.
Я обиженно надул губы, однако у меня не хватило сил притворяться, что я рассержен.
– Ладно, солнышко мое. Я понимаю, как важна для тебя твоя работа. Я думаю, она гораздо важнее моей. Так что иди, однако не забудь вернуться. Я буду ждать тебя.
– Я непременно вернусь, – пообещала Светлана. – Кстати, ты зря так принижаешь свою работу, она, я уверена, не менее важна, чем моя. Ведь ты работаешь хоть и охранником, но в крупной фармацевтической компании, которая производит лекарства.
Я чуть было не рассмеялся. Основное лекарство, которое производила «Лондон фармацептик компани», было сделано из свинца и обладало ограниченной областью применения, поскольку помогало только в увеличении объемов продаж похоронных принадлежностей. Однако, взглянув на Светлану, я вспомнил, что она ничего об этом не знает, и потому ей не совсем понятна моя реакция на ее слова. Я решил ничего не говорить ей об этом. Ни пока, ни вообще. В неведении жить намного легче. О чем человек не знает, о том у него душа не болит. В правильности этого выражения я уже успел неоднократно убедиться за последние несколько дней.
– Мне стало смешно, потому что как охранник я вряд ли приношу там какую-либо пользу людям.
– Ты не должен так говорить о своей работе! – воскликнула она. – Это ведь труд всей твоей жизни.
– А чем ты занимаешься в своем научном центре? – перевел я беседу в другое русло.
– Вообще-то это совершенно секретно, – Светлана встала, прошлась по комнате, подошла к шкафу и начала вытаскивать оттуда одежду, выбирая, что бы надеть сегодня. Потом она отложила одежду, посмотрела на меня и сказала: – Там мы изучаем то, что создал мой отец.
– Вирус Красной Смерти?! – изумился я с такой силой, что едва не упал с кровати.
«Так она из наших! Вот это новость! Черт побери!»
– Да. Вирус Витько, – бесцветным голосом сказала она.
– Извини. Я не хотел начинать снова этот разговор.
– Ты сам вчера говорил, что я не должна его забывать.
Я кивнул, а Светлана выбрала из кучи одежды пшеничного цвета платье и спросила:
– Как я тебе в нем?
– Прекрасно! – горячо ответил я, потом сказал: – Минуточку! Ведь вирус Красной Смерти давно уничтожен, еще в последний год Великого Мора. – Это очень нехорошо с моей стороны, так грубо вскрывать едва зарубцевавшиеся раны, однако сейчас это необходимо. Мне надо было знать до конца, насколько Светлана посвящена в дела, связанные с творением ее отца.
– Мы в своих лабораториях изучаем гипотетическую возможность того, что вирус вновь возродится к жизни, а потому изучаем и возможные способы вновь избавиться от него, не угробив при этом половину человечества.
«Действительно ли она не знает, что вирус по-прежнему существует? Или просто притворяется, молчит в угоду режиму секретности? Но ведь рассказала же она мне о том, чем занимаются в их лаборатории. И она не из нашей организации, это явно. Иначе сэр Найджел не поднимал бы такой шумихи по поводу того, что ее видели на остановке во время убийства Слейда, и не искал бы ее так долго. Хотя, с другой стороны, он подозрительно быстро успокоился, когда Светлану наконец нашли. Может быть, она из отдела теоретической медицины? Они там почти не контактируют с отделом ликвидации, то есть с организацией палачей. Воистину, в чужой сад без карты не влезешь. А если она все-таки не из агентов организации, а просто молодой, но очень талантливый специалист, которого привлекли к работе ради ее ума, но пока не дали полного доступа и кормят сказочками, что-де вирус повержен, но есть возможность того, что он вновь возникнет? Ха! А ведь этот вариант наиболее вероятен, я имею в виду в отношении Светланы. Уж кому, как не ей, хорошо разбираться в вирусах. Ведь это ее отец создал вирус Красной Смерти».
Все эти мысли промелькнули у меня в голове, пока Светлана надевала старомодное, обтягивающее, с разрезом сбоку, платье. Выглядела она в нем невероятно сексуально.
– Ты выглядишь просто дьявольски сексуально! – воскликнул я, вскочил на ноги, обнял ее и поцеловал.
– Сексуальный маньяк! – воскликнула она примерно через минуту, когда поцелуй окончился. – Я же опаздываю на работу!
– Ладно-ладно. Иди на свою противную работу, – сказал я, притворно обидевшись, потом снова поцеловал ее. – Во сколько тебя ждать домой, солнышко?
– Я приду сегодня поздно, Бен. Не раньше семи часов вечера. Все из-за вчерашнего моего прогула и сегодняшнего опоздания. Может быть, даже позже.
– Солнышко, ты заставляешь чувствовать меня альфонсом. К тому же меня огорчает, что тебя так долго не будет рядом со мной.
– Извини. Меня это тоже очень огорчает, но придется потерпеть, мой нежный рыцарь.
– Как скажешь. Пока тебя не будет, я заеду к себе домой за своими вещами и в свою контору, чтобы мне продлили отпуск. А заодно приберу все тут, пройдусь по магазинам, приготовлю ужин, в общем, займусь своими обычными женскими делами.
Светлана рассмеялась и сказала:
– Желаю тебе в этом удачи.
Потом она поцеловала меня и выскользнула за дверь.
– До вечера, Бен, – донесся из коридора ее голос, когда она уже быстро шла к лифту. Старомодные каблучки ее туфелек отбивали ритм ее шагов на не менее старомодном покрытии пола. Этот стук отдавался в моей груди волшебной музыкой.
– До вечера, Светлана, – сказал я и закрыл дверь.
Оставшись в одиночестве, я немного потаскался по квартире Светланы, изучая то, до чего раньше не дотягивались ни рука, ни глаз. Отчасти это мое любопытство было вызвано скукой, а отчасти желанием побольше узнать о Светлане. Я постоял перед картиной, висевшей над кроватью в спальне, на которой был изображен корабль в бурю, и усмехнулся. Заглянул в книжный шкаф и с сожалением убедился, что почти все стоящие там книги на русском, а я на этом языке читать не умел.
«Придется научиться», – подумал я и помахал увесистой книгой, на переплете которой мне удалось разобрать надпись золотыми буквами: «Толстой Л. Н. Война и мир».
Потом присел перед карточным столиком, заглянул на кухню, прогулялся по балкону, на котором в памятный для меня день стояли, обнявшись, Эд и Светлана.
В общем, обставленная немного старомодной, но Добротной и красивой мебелью квартира в старинном вкусе. Однако для меня это была не просто квартира, это был мой новый дом на весь остаток жизни. Здесь я буду жить, а может быть, и умру здесь. Я усмехнулся этой неожиданной мысли. Впрочем, такой ли уж неожиданной? Мою отставку могут и не принять, выдав вместо выходного пособия пулю в висок. Правда, я надеялся, что все же больше шансов на то, что меня отпустят с миром.
Я прошелся по комнате, в которой мы так недавно были с ней вместе. Какая-то необъяснимая тоска сжимала мне грудь. Все было хорошо, даже просто отлично, но острая интуиция старого палача, а эта профессия очень развивает шестое чувство, подсказывала мне, что все это ненадолго. Я походил по квартире, машинально перебрал вещи, однако не мог избавиться от этого странного зуда, который превращал мое безделье в пытку. Безделье и тоска еще переносимы по отдельности, но, когда они соединяются, этот коктейль совершенно непереносим.
