Одновременно с этим договором Кромвель заключил торговые договоры с другими, менее опасными для Англии державами: Швецией, Данией и Португалией.
Еще в 1653 г. Кромвель отправил в Стокгольм английского дипломата Уайтлока, который должен был заключить договор со Швецией. «Это, — говорил Кромвель Уайтлоку, — чрезвычайно важно для республики; кроме королевы Христины, во всем христианском мире нет такого государя и такой державы, с которыми мы могли бы рассчитывать связать себя узами дружбы... Ваше нынешнее назначение послужит лучшим средством к устройству наших дел с голландцами и датчанами, а также и дел нашей торговли». Уайтлоку пришлось употребить много усилий, чтобы победить предубеждение шведского дворянства, которое с возмущением смотрело на события в Англии и считало, что дело парламента есть дело «компании портных и сапожников». Тем не менее 28 апреля 1654 г. Уайтлок подписал мирный и союзный трактат с Швецией. В трактате с Данией в сентябре 1654 г. Англия выговорила себе право прохода через Зунд на тех же условиях, которыми до сих пор пользовались голландцы. Договор с Португалией, представитель которой долгие месяцы ждал ответа на свои предложения, был началом экономического подчинения Португалии Англии. «Мы заключили, — говорил Кромвель, — мир с двором португальским; купцы наши, там торгующие, будут иметь право свободного вероисповедания и полную свободу славословить всевышнего в собственных своих церквах».
Это нисколько не помешало Кромвелю предать суду брата португальского посланника Панталеона де Са за то, что тот позволил себе со своими друзьями устроить драку у новой Биржи в лондонском Сити, причем были убитые и раненые. Суд приговорил португальского дона к смерти, и он был обезглавлен перед многочисленной толпой. За несколько часов до этого посланник, его брат, выехал из Англии с только что подписанным договором, чтобы не видеть страшного зрелища.
Труднее обстояло дело с Испанией. Несмотря на то, что Испания была первой страной, которая признала Английскую республику, несмотря на все старания Карденьи, дело с подписанием договора подвигалось вперед чрезвычайно медленно. Ненависть англичан к этой великой колониальной стране была давнишней и понятной. Как только Кромвель был провозглашен протектором, Карденья, боясь, что его предупредит Франция, в частном разговоре предложил Кромвелю помощь со стороны Испании для утверждения его власти. Он обещал от лица своего короля, что Испания откажется поддерживать какие бы то ни было домогательства Карла Стюарта, сына казненного короля английского. За это Карденья требовал, чтобы Кромвель выступил совместно с Испанией против Франции. Но Мазарини оказался более ловким, чем испанское правительство. Он готов был титуловать Кромвеля от имени короля «братом», «кузеном» и т. д., но Кромвель просил сказать кардиналу, что никакого иного титула, кроме протектора, он не потерпит. Мазарини намекал, что, если понадобится, он «вежливым образом» готов выпроводить из Франции семью казненного короля, и предлагал Кромвелю деньги и союз. Кромвель неторопливо выслушивал предложения соперников и ставил им все новые условия и требования. По существу он давно уже решил вопрос о том, кого предпочесть. Франция была сильна, и борьба с ней была чревата неожиданностями. Испания находилась в состоянии упадка и представляла богатую и легкую добычу. Испания не разрешала Англии торговать со своими колониями. Она подвергала английских купцов, еретиков с испанской точки зрения, суду инквизиции. Кромвель потребовал от Испании свободы плавания в Вест-Индию и прекращения инквизиционного преследования. Это было чересчур даже для испанского посла. Карденья с негодованием заявил: «Требовать освобождения от инквизиции и свободного плавания в Вест-Индию — все равно, что требовать обоих глаз моего государя». Всегда необходимая в глазах Кромвеля война с Испанией стала теперь неизбежной. Она могла занять матросов, офицеров и солдат, дать им возможность нажиться; она могла успокоить умы фанатиков, метавших громы против папистов; она, наконец, сулила дать Англии господство в Новом Свете, который попал в руки католиков-испанцев, а должен был принадлежать суровому протестантскому богу Кальвина, богу торговли, капиталистической эксплоатации и нарождающейся биржи. К берегам Нового Света была отправлена эскадра Пенна, в Средиземное море — эскадра страшного Блэка, который крейсировал около испанских берегов. Пенну даны были инструкции начать захват испанских колоний. Однако попытка овладеть островами Сан-Доминго была, к стыду англичан, отбита испанцами. Когда это происшествие стало известно в Испании, на английские корабли и имущество в Испании было наложено эмбарго, многие из купцов были арестованы, и король приказал Карденье покинуть Англию. Когда Карденья садился на предоставленный ему фрегат в Дувре 24 октября 1655 г., Кромвель подписывал мирный и торговый договор с Францией. «Если этот договор, — писал французский посол в Англии Бордо, — и утратил свою прелесть от долгого ожидания, зато разрыв с Испанией, кажется, должен придать ему новую цену». 28 ноября сообщения о договоре с Францией и войне с Испанией были обнародованы. на улицах Лондона.
В сентябре 1656 г. Кромвель следующими словами характеризовал создавшееся положение: «Мы в войне с Испанией. Мы начали эту войну по необходимости. Испания наш величайший враг, враг естественный и как бы указанный самим богом, ибо она — воплощенный папизм. Нет средств ни добиться от Испании удовлетворения, ни обезопасить себя от нее. Мы требовали от нее для наших купцов только позволения иметь в кармане библию и молиться богу по-своему, но нечего ждать от испанца свободы совести». Война окончилась уже после смерти Кромвеля и была неудачной для Испании. Англия захватила остров Ямайку, центр работорговли в Америке.
3. МЕЖДУНАРОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА В XVII ВЕКЕ
Международное положение и дипломатия Московского государства в начале XVII века.
Взрыв крестьянской войны и интервенция со стороны Речи Посполитой и Швеции в начале XVII века не могли не отразиться на международном положении России, которое сильно пошатнулось. Чтобы обеспечить поддержку своей авантюры со стороны польского короля, панов и папы, Лжедимитрий I заключил ряд тайных договоров. Если бы они вошли в жизнь, то привели бы к расчленению и разорению Московского государства. После смерти самозванца эти договоры были опубликованы и вызвали сильное негодование против поляков. Но и правительство Василия Шуйского, лишенное опоры в населении, оказалось вынужденным пойти на позорный договор с Швецией, которым оно ценою уступки Карелии, русской части побережья Финского залива, купило иноземную помощь.
По мере того как слабела власть Шуйского, отдельные группы русских бояр заключали договоры с интервентами. 4 февраля 1610 г. представители московской знати, служившей тушинскому «царьку», договорились с Сигизмундом о приглашении его сына Владислава на московский престол. После поражения правительственных войск и свержения Шуйского временное боярское правительство о том же заключило в августе 1610 г. договор с гетманом Жолкевским. Уния Москвы с Речью Посполитой послужила поводом и для Швеции, которая враждовала с Польшей, предъявить свои требования. Новгородская администрация вместе с верхушкой местного населения подписала с шведским полководцем Яковом Делагарди договор, согласно которому Новгород признавал царем брата шведского короля. В основе всех этих договоров, отдававших страну в руки иностранцев, лежало одно и то же стремление правящих групп — сохранить власть в своих руках и устранить опасность народного восстания. Только широкий патриотический подъем, охвативший народные массы, позволил ополчению князя Пожарского и Минина освободить Москву от засевших в ней поляков.
Из «великого разорения» Московское государство вышло сильно расшатанным. Сигизмунд, который успел захватит Смоленск и Чернигово-Северскую землю, продолжал угрожать Москве. Владислав, его сын, не отказывался от своих мнимых прав на русский престол. Новгород был оккупирован шведами, и шведский кандидат продолжал предъявлять притязания на московский престол. Правительству нового царя Михаила пришлось, таким образом, начинать свою деятельность очень напряженной международной обстановке. Михаил Федорович по вступлении на престол немедленно обратился ко всем европейским державам с «обвещением» о своем избрании и с просьбами о займе и о союзе против Польши и Швеции. Отсутствие уверенности в прочности нового правительства отразилось на результатах этих переговоров. Империя признала нового царя только в 1616г.
Дольше всего отказывалась Речь Посполитая признать царем «нынешнего государя их [Михаила Федоровича], которого они, русские, ныне великим государем у себя именуют». Только по Поляновскому договору 1634 г. Владислав отказался от своих претензий и признал за Михаилом царский титул. Благодаря посредничеству Голландии и Англии, заинтересованных в восстановлении правильной торговли с Россией, заключен был мир и с Швецией. За признание и Англия, и Голландия, и даже Франция требовали предоставления транзита через Московское государство в Персию, но московское правительство проявило в этом вопросе большую твердость.
