– Идите к другим девушкам, – сказал он. – Эта на сегодня закончила.
– Я хочу эту, – начал спорить один из старателей. – Я ее хорошо знаю. Она живая. Дерется. Не лежит, как дохлятина…
Сильвестр угрожающе повернулся к нему. Старатель торопливо попятился. Слухи о том, как Сильвестр умеет владеть ножом, пугали не меньше, чем его лицо.
Сильвестр ногой сбросил с Брайони голого старателя. Тот вскочил, торопливо натянул брюки и бросился вон из комнаты. Сильвестр наклонился к Брайони.
– Хочешь немного хорошей дряни? – спросил он и достал из кармана коробочку с героином. Брайони тут же села и протянула ему левую руку. Он быстро осмотрел ее. Сгиб локтя воспалился и был изъязвлен. Одна из крупных вен лопнула, из язв тек густой гной. Вторая рука была в таком же состоянии.
– Давай ногу, – велел он.
Обернул ее ногу выше лодыжки резиновой лентой, он затягивал жгут, пока не вздулась вена. Тогда он воткнул в нее иглу. Брайони в предвкушении закрыла глаза. Потом снова открыла и улыбнулась. Несколько недель назад в споре с Сильвестром она потеряла два передних зуба, но это больше не имело значения. Главное, поток героина устремился в ее тело, неся блаженство.
– Спасибо, Сильвестр, – сонно сказала она.
– Я ненадолго уведу тебя, – сказал он.
– Хорошо, – согласилась Брайони.
Ее уже не заботило, что будет с ней дальше.
– Укутаю тебя одеялом, чтобы люди не видели, что ты голая.
– Спасибо, – снова прошептала Брайони.
Он завернул ее нагое тело в испачканное грязью и семенем одеяло и набросил складку на голову, чтобы скрыть лицо. Потом взял ее на руки, вынес через заднюю дверь дома и понес к деревьям. На свиноферме он увидел, что Амарантус его опередил: забрался на стену Ганнибалова загона и установил камеру на штативе. Свиньи толпились внизу, хрюкая и взвизгивая. Они видели, как Сильвестр спускается с холма со знакомой ношей.
– Готов? – спросил его Сильвестр. – Нельзя терять много времени.
– Камера уже работает! – Амарантус возбужденно рассмеялся.
Внизу под ним Ганнибал встал на задние ноги и положил передние на стену загона. Он смотрел на приближающегося Сильвестра.
– Чего надо-то? – спросил Сильвестр, поставив Брайони на ноги.
Он снял с нее одеяло. Брайони удивленно смотрела на массивную черную голову Ганнибала, высовывающуюся над стеной свинарника. Она прижалась к груди Сильвестра. Ганнибал принюхивался плоским розовым пятачком и чавкал.
– Я готов, если ты готов, – сказал Амарантус.
– Думаю, нужно немного крови, чтобы Ганнибал рахдухарился.
Он отступил от Брайони. Она была так поглощена видом гигантского животного, что не заметила возни Сильвестра. Утром он оставил у стены загона лопату с плоским штыком. Сейчас он взял лопату в руку и негромко сказал:
– Эй, Брайони, посмотри на меня.
Она повернулась к нему, и он ударил ее лопатой по коленям. Сталь рассекла кость и раздробила коленную чашечку. Из раны хлынула кровь. Ноги Брайони подогнулись, и она, вскрикнув от боли и неожиданности, начала падать.
Сильвестр отшвырнул лопату и подхватил Брайони на руки. Поверх ее головы он посмотрел на сидящего на стене Амарантуса.
– Да? – спросил он.
– Да! Давай! – закричал Амарантус.
Напрягая плечи, Сильвестр перебросил Брайони через стену. Она упала в гущу свиней.
Падение ошеломило Брайони, но она быстро пришла в себя. Опираясь на локти, она поволоклась по грязи к иллюзорной безопасности стены.
Ганнибал возглавил поток обрушившихся на нее черных туш. Он вонзил клыки в ее искалеченную ногу и дергал изуродованную конечность, стараясь вырвать кусок плоти, волоча Брайони обратно по грязи. Брайони подняла лицо к камере.
– Помогите! – крикнула она.
Другая свинья вцепилась ей в плечо и потащила в другую сторону, так что Ганнибал и эта свинья принялись разрывать тело Брайони. Третья свинья бросилась вперед и вцепилась ей в живот, а потом отступила, потянув за собой массу внутренностей.
Брайони в последний раз раскрыла рот.
– Папочка! – закричала она, но ее голос быстро затихал. Свиньи рвали ее тело на кровавые куски и жадно глотали их.
* * *
Карл Бэннок и Джонни Конго сидели в камере Карла и смотрели видеозапись на экране телевизора. Они смотрели ее третий вечер подряд, но оба были возбуждены и оживлены так же, как в первый раз.
Из сотен часов записи Амарантус, опытный профессионал, отобрал всего сорок минут. Эти сорок минут вызывали мучительное отвращение у всех, кроме самых отъявленных извращенных садистов. Карл и Джонни наслаждались. В самые напряженные моменты они хохотали, словно смотрели гениальную комедию.
– Прокрути снова! – попросил Джонни. – Это так смешно! Мне нравится, когда топят старую суку. Нравится, что у нее изо рта и из носа течет вода, когда вытягивают голову.
– Да, это хорошо. Но мне больше нравится, когда Брайони встает на колени перед главным бандитом и умоляет пощадить ее мать, а он пинает ее в рожу, и сучка падает, выплевывая кровь и сломанные зубы. Это круто, мужик.
Однако оба признавали лучшей сценой этого фильма финальную. Они в предвкушении подавались вперед, когда Брайони, искалеченная и окровавленная, теряя внутренности, поднимала голову из грязи и звала отца. Они хором передразнивали ее всхлип: «Папочка!»
А когда полные боли глаза Брайони устремлялись в небо и свиньи загораживали ее своими тушами, оба радостно смеялись.
– Я балдею! – Карл едва не закашлялся от смеха. – Этот парню, которого ты нашел, Амарантусу, надо дать «Оскара».
– Да, приятель, он гений. Когда я смотрю эту часть с папочкой, у меня всякий раз встает, – признался Джонни.
– Ну, это ничего не значит. У тебя, Дрозд, встает на все, даже на проходящий автобус, – поддразнил Карл.
– Да, автобус подойдет, – согласился Джонни. – Если он полон школьниц. Сам-то не хочешь взглянуть, что у меня сейчас там внизу?
– Ну, – с растущим интересом согласился Карл. – Покажи.
А когда Джонни откинулся на стуле и показал, Карл рассмеялся.
– Этой большой черной торпедой ты запросто потопил бы русский линкор.
– А ты что с ней сделаешь, белый?
– Ты чертовски хорошо знаешь, что я с ней сделаю, – сказал Карл и склонился к нему.
Позже, когда оба отдышались, Джонни спросил:
– Так скажи, когда ты думаешь послать эту запись папочке?
Он произнес это слово так же, как умирающая девушка на видео, и они снова рассмеялись.
Потом Карл серьезно сказал:
– Как только найду способ отправить ее так, чтобы Генри Бэннок не смог выследить нас.
– Твой папочка разбогател не потому, что дурак, – заметил Джонни. – Он сразу поймет, откуда запись.
– Да, приятель, этого я и хочу. В наказание за то, что он сделал со мной. Пусть знает, а меня обвинить не может.
Ронни Бантер и его жена Дженни были страстными любителями оперы. Они редко пропускали премьеры в Хьюстонском оперном театре. Их любимым произведением была «Богема», а в Техас на гастроли как раз приехала труппа театра «Ла Скала». После спектакля они пешком прошли в подземный гараж, обсуждая услышанное и увиденное. Ронни открыл пассажирскую дверцу своего «Порше-911» и помог жене сесть, потом обошел машину, направляясь к месту водителя. А когда садился, воскликнул:
– Что ты здесь оставила, дорогая?
– Я ничего не оставляла, Рональд.
Ронни ощупью порылся за сиденьем и извлек небольшую продолговатую картонную коробку.
– Тогда как это попало сюда?
– Осторожней! Вдруг это бомба, Рональд, – встревожилась Дженни.
– Если бы это была бомба, мы оба уже были бы мертвы.
Он осмотрел пакет и прочел на боку ящичка написанное от руки: «Мистеру Рональду Бантеру. Смотреть одному». Похоже на видеокассету.
– Не гадости какие-нибудь, – строго спросила Дженни.
– Сомневаюсь.
– Тогда почему написано «одному»?
– Завтра отнесу в контору и посмотрю на проекторе в комнате для переговоров.
– Лучше не позволяй смотреть своей новой помощнице. Она, кажется, хорошая девушка.
– Не переживай за Джо Стенли. Она только что окончила юридический факультет. Можешь поставить последний доллар на то, что она может кой-чему научить двух старых перечниц вроде нас с тобой.
Просмотрев на другое утро видео, Ронни тут же позвонил в офис «Бэннок ойл корпорейшн» в Анкоридж на Аляске. И, когда его соединили с Бэнноком, спросил:
– Генри, когда ты вернешься в Хьюстон?
– Лечу назад в пятницу. – Генри услышал в голосе старого друга серьезные нотки. – В чем дело, Ронни? Что-то произошло? Нет новостей из полиции о моих дочерях?
– Послушай, Генри, ты должен вернуться немедленно. Нет, я не могу сейчас объяснить почему. Просто возвращайся, Генри. Как можно скорее приезжай в мой офис. Не бери с собой Хейзел, ты понял? Приходи один.
