Гуннар, как услышал об этой моей затее, сначала очень долго и от души смеялся. Потом заявил, что это все чушь, не будет Сигвальди ничего этого делать. Дескать, слишком меня и все, что ко мне относится, ненавидит. Пришлось возразить, что ненависть ненавистью, но возможность не просто создать летопись своего братства, но еще и сделать так, чтобы она стала известной во многих странах, – это не пустой звук. Тщеславие, желание оставить после себя память, представить события в выгодном для себя ключе…
В общем, прав оказался не Гуннар, а я. Конечно, получив такое предложение, Сигвальди сначала долго и затейливо высказывался в мой адрес. Ну да я не из числа тех, кто обижается на подобное из уст проигравшего. В конце концов слова – все, чем он мог попытаться меня уязвить. Я это понимал, а потому и не реагировал. Зато выговорившись, Сигвальди все же принял предложение. Наверное, понял, что иначе скука его сожрет до костей в самые сжатые сроки.
Впрочем, творение Сигвальди – это дело относительно далекого будущего. А вот то, что вышло из-под молотов парочки особо талантливых киевских злато-кузнецов, можно увидеть уже сегодня. И на эту штуку имеются самые серьезные планы.
Эхе-хе… Сейчас придется встречать этих самых «талантов кузнечного молота», сидя на престоле, как и полагается великому князю. Иначе не поймут. Кузнецы, особенно эти, они не хирдманы, к ним иной подход. Величие, торжественность, все в этом роде. Разумеется, я не собирался устраивать никаких торжеств. Они, если все выйдет, как я задумал, будут несколько позже. Сейчас надо всего лишь ознакомиться с результатом их творчества, только и всего.
Малый зал, минимум народа, то есть тот самый ближний круг, еще не утоливший свое любопытство, да хирдманы охраны. И их разговоры. Правда, на сей раз друг с другом. Пытаются предугадать, что на этот раз случится особо интересного. И улыбка Змейки, которая, единственная из всех, полностью в теме.
– Как думаешь, красивая ты моя, чего наши друзья да побратимы ожидают?
– Важного гостя из другой страны, грамотки с предложением нового союза, известия о смерти кого-либо из врагов… Чего угодно, они привыкли к неожиданностям, но от этого еще сильнее ждут их.
– Значит, сейчас особенно удивятся.
– Именно, – улыбнулась Роксана. – Но им понравится.
– На то и рассчитываю. Если многие другие привыкли делать облик власти запоминающимся при помощи золота и каменьев, то мне лучше действовать иначе. Как сейчас… Вот они, прибыли!
Да, вот и они. Два златокузнеца, до сего дня никогда не работавшие вместе, вечные соперники, меряющиеся славой и богатством. Первый – Ростислав Длиннобородый, личность известная и очень колоритная. Стар, давно разменял шестой десяток. Но все еще силен телом и тем более духом. Весь седой, с длинной, чуть ли не до пояса, бородой и тяжелым взглядом, наполненным мрачным превосходством. Когда-то был в числе княжеских дружинников, ходил в походы, но, получив довольно тяжелые раны, решил больше не искушать богов и вернулся к тому, чем занимались и отец его, и дед, да и вообще почти все родичи. К работе с металлом. Только вот родичи больше работали по доспехам, иногда ковали и неплохие клинки. А Ростислав особого таланта к такой работе не имел. Зато, как оказалось, создавать что-то малых размеров и высокой красоты получалось куда как лучше. Кубки, украшенные теми или иными рисунками по металлу. Застежки для плащей, рукояти для мечей и кинжалов, которые были действительно произведениями искусства. Браслеты опять же. В общем, к настоящему времени слава об этом златокузнеце прокатилась по всем городам Руси и не только. Достаточно сказать лишь то, что заказы были расписаны на год вперед, да и то многим он просто отказывал. Хотя бы по причине того, что заказ казался Длиннобородому неинтересным. Причуды мастера, который мог себе позволить и не такое.
Второй был куда моложе, лысый, как бильярдный шар, и вообще прибыл на Русь из далеких южных земель. Их тех, которые потом назовут Сербией. Сейчас же это было собрание мелких княжеств, не более того. Сербы были давно, более века тому назад, крещены, хотя борьба между Римом и Константинополем там шла до сих пор. Стык влияния, больше и сказать нечего.
Хотя для Радована Драгутича, чья семья перебралась сюда, когда тот был еще несмышленышем, эта грызня Рима и Константинополя значения не имела. Они просто бежали, понимая, что другого выхода для них нет. Донос соседей на «неправильную веру» мог закончиться весьма печально. Особенно учитывая то, что семья была из числа богатых. А что хотите, если специализацией была работа с драгоценными и поделочными камнями!
Прожив почти три десятка лет в Полоцке, а потом перебравшись в Киев, Радован уже и не мыслил себя никем иным, как русом. Кровь одна, вера почти та же самая, поэтому никаких проблем не возникало. А перенятое от отца ремесло вкупе с семейными секретами позволило чувствовать себя уверенным в завтрашнем дне.
Именно эти два мастера и получили то, с чем должны были начать работать: переданный в дар от Хакона Могучего кусок метеоритного металла и доступ к запасам драгоценных камней. И указание не тянуть время. Последнее мастеров своего дела не особенно обрадовало, ведь они привыкли при создании особо выдающихся своих работ не особенно торопиться. Однако… спорить в данной ситуации не получалось.
Пришло время. И вот оба они, придав лицам максимально значимое и торжественное выражение, несут на бархатной подушке получившееся произведение искусства – украшенную рубинами различных оттенков корону из зеленоватого металла. Не вычурную, не помпезную, скорее даже выполненную в стиле минимализма, но от этого не переставшую быть красивой. И необычную, сохраняющую ауру чуждости этому миру.
Именно то, что я и желал от них получить! Как раз то, что может и должно пройти сквозь века, оставаясь не одним из многих, а уникальным явлением. Корона, которую я хочу оставить своим детям как достойный символ хозяина не княжества, не царства, но империи. Той империи, которая уже начинает шаг за шагов вырисовываться в тумане грядущего. Не Третий Рим, поскольку нечего повторять то, что от славянского духа, скажем прямо, далеко, а создать нечто свое, не допуская ошибок тех, кто был раньше.
Встаю с престола, когда оба златокузнеца уже рядом. Делаю несколько шагов и, протянув руку, беру с красного бархата созданное произведение искусства. Да… Это действительно шедевр!
– Ростислав Длиннобородый, Радован Драгутич… Я благодарю вас за это действительно достойное творение. Не говорю об оплате. Это и без того очевидно. Но вот стать златокузнецами при моем дворе предлагаю. Уверен, что вы способны создать еще далеко не одну такую вещь. А поводы будут, в этом я не сомневаюсь.
– Это честь, великий князь… – При поясном поклоне борода Ростислава метет пол. – Я с радостью принимаю…
– Я слышал, что в далеких восточных землях умеют иначе обрабатывать камни, – а это уже серб. – Если бы мне довелось узнать эти способы, я бы создал еще более достойные князя и особенно его княгини украшения.
Вот ведь энтузиаст своего дела! Но в смекалке ему не откажешь. Видит, что созданная ими вещь понравилась, и намекает, что не просто готов продолжать, но и хочет это сделать. А если ему еще помогут, то и результат будет внушительнее.
– И до меня слухи доходили. Ты вот что, Радован, через некоторое время будет разговор. Может, для себя кое-что интересное узнаешь. А пока еще раз благодарен вам обоим за работу. Пусть взгляд богов будет обращен на вас во время творения.
Златокузнецы удалились, а я все еще продолжал рассматривать корону. Красота. Необычность, легкая чужеродность всему окружающему. И вопрос Магнуса:
– Это будет твоей новой короной, брат?
– Да.
– Почему?
– Знак единственности и неповторимости того пути, по которому идем. Знак готовности идти по нему до конца. Конца наших врагов. Отрицание золота как знака превосходства богатства над силой воина и мудростью ученого-жреца. Стремление к необычному, к тому, что даже боги не всемогущи, что даже им есть к чему стремиться. А если стремятся они, то и нам, их детям, стоит делать то же самое – расти над собой.
Жрец Локи слегка улыбнулся, хотя голос оставался серьезным:
– Интересные слова. Что-то похожее говорил Хельги Вещий своим побратимам.
– Неужто?
– Да, Мрачный, было такое. Среди нас, жрецов, ходят еще отголоски прошлого. Жаль лишь, что порой только отголоски, слишком скрытен был Вещий. Но даже скрытность не спасла его от смерти. Непонятной смерти от неизвестного яда, данного неведомо кем.
– Укус «змеи»… Предатель?
Магнус неопределенно махнул рукой и ненадолго призадумался. Молчание, которое никто из собравшихся не прерывал. Все понимали, что это не просто разговор, а нечто большее. Наконец побратим в жреческом облачении вновь заговорил:
– Должно быть. Недаром же уже жена его воспитанника Игоря оказалась совсем не той, кому стоило бы быть рядом с князем Киевским. Именно она проложила дорогу ромеям на Русь-Гардарику. К счастью, сын, Святослав Великий, оказался слишком цельным душою, верным Руси и предкам. К несчастью, более полководцем и никаким отцом. Отдал детей на воспитание бабке. Отсюда Владимир, нам всем хорошо знакомый. Понимаешь, Хальфдан, о чем речь веду?
