623. Скрытность была основной чертой его характера. — Ср., например, у И. Г. Эренбурга: «Он любил прятаться, не говорил, куда идет; его дни напоминали ходы крота» (Эренбург И. Г. // О Бабеле. С.60) и у К. И. Чуковского (со слов К. Г. Паустовского): «Всем врал даже по мелочам. Окружал себя таинственностью. Уезжая в Питер, говорил (даже 10-летней дочери соседей): еду в Калугу» (Чуковский. С. 333).
624. Горький посылал ему из Сорренто письма. — См.: Литературное наследство. Т. 70. М., 1963. С. 43–44.
625. Иногда ненадолго он показывался у Командора на Водопьяном, и каждое его появление становилось литературным событием. — Ср. у В. Б. Шкловского: «У Маяковского на Водопьяном переулке Бабеля встретили восторженно» (Шкловский В. Б. // О Бабеле. С. 275).
626. В Мыльниковом он совсем не бывал, как бы стесняясь своей принадлежности к «южнорусским». — Вновь передержка. Ср. с ответом И. Бабеля на вопросы читательской аудитории о его отношении к К. Паустовскому и Ю. Олеше: «Это все земляки, это так называемая одесская, южно-русская школа, которую я очень ценю» (О творческом пути. С. 99). См. также следующую записку К., адресованную И. Бабелю: «Милый Бабель, мне необходимо с Вами поговорить по весьма важному делу, касающемуся Лефа. Я очень занят и не имею времени Вас разыскивать. Приходите ко мне (Мыльников 4 кв. 2) завтра или послезавтра до 11 утра или в районе 5 часов вечера. Куда Вы пропали? Ваш Валентинкатаев. 28 октября 1923 г. Чист<ые> пруды.» (РГАЛИ. Ф. 1723. Оп. 1. Ед. хр. 7. Л. 125).
627. У него была масса поклонников в разных слоях московского общества. Однако большинство из этих поклонников не имело отношения к литературной среде. Наоборот. Все это были люди посторонние, но зачастую очень влиятельные. — Ср., например, у В. Г. Финка: «У Бабеля всюду были „корешки“ по Первой Конной. Один командовал кавалерийским полком, другой был директором конзавода, третий объезжал лошадей в Средней Азии» (Финк В. // О Бабеле. С. 149). Впрочем, скорее всего, К. в данном случае намекает на других друзей И. Бабеля: подразумеваются тесные приятельские связи писателя с верхушкой ОГПУ. В декабре 1924 г. Бабель говорил Д. Фурманову: «…чекисты, которых знаю, ну… ну, просто святые люди» (Фурманов Д. Из дневника писателя. М., 1934. С. 83). В дальнейшем, однако, отношение автора «Конармии» к карательным советским органам усложнилось, вплоть до ужаса и брезгливого неприятия в конце жизни. Подробнее см., например: Поварцов С. Исаак Бабель: портрет на фоне Лубянки // Вопросы литературы. 1994. Вып. З; Флейшман Л. С. Об одном нераскрытом «преступлении» Бабеля // Поэтика. История литературы. Лингвистика. Сборник к 70-летию Вяч. Вс. Иванова. М., 1999.
628. …он никогда не упускал случая, чтобы преподать мне литературный урок:
— Литература — это вечное сражение. Сегодня я всю ночь сражался со словом. — Писательская медлительность И. Бабеля, вытекавшая от его повышенной требовательности к себе, — общее место мемуарной и исследовательской литературы об авторе «Одесских рассказов». Ср., например, у И. Г. Эренбурга: «Работал он медленно, мучительно; всегда был недоволен собой <…> Одной из излюбленных тем критиков стало „молчание Бабеля“. На Первом съезде советских писателей я выступил против такого рода нападок и сказал, что слониха вынашивает детей дольше, чем крольчиха; с крольчихой я сравнил себя, со слонихой — Бабеля» (Эренбург И. Г. // О Бабеле. С. 61). См. также высказывание самого Бабеля: «Я могу переписывать (терпение у меня в этом отношении большое) несчетное количество раз» (О творческом пути. С. 97).
629. Вы сами не понимаете, что такое <выделено К. — Коммент.> Бунин. Вы знаете, что он написал в своих воспоминаниях о N.N.? Он написал, что у него вкрадчивая, бесшумная походка вора. Вот это художник! — «Он <…> ступал своими длинными ногами с носка, с какой-то, пусть простят мне это слово, — воровской щеголеватостью, мягкостью, леностью, — я не мало видал таких походок в одесском порту» (Бунин И. А. Горький (1936) // Бунин И. А. Окаянные дни. Воспоминания. Статьи. М., 1990. С. 239–240).
630. Литературным божеством для конармейца был Флобер. Все советы, которые давал автор «Мадам Бовари» автору «Мило го друга», являлись для конармейца законом. — В течение 7 лет Г. Флобер давал суровые уроки литературного мастерства юному Мопассану. Первым мопассановским рассказом, который Флобер безоговорочно принял, была «Пышка». Параллель между И. Бабелем и Флобером еще в 1924 г. провел В. Б. Шкловский: произведения Бабеля «сравнивают с Мопассаном, потому что чувствуют французское влияние и торопятся назвать достаточно похвальное имя. Я предлагаю другое имя — Флобер. И Флобер из „Саламбо“» (Шкловский В. Б. Бабель. Критический романс (1924) // Шкловский. С. 367). Развитие этой параллели см., например, в работе: Жолковский А. К. Как сделан Мопассан Бабеля // Новое литературное обозрение. № 4 (1993). С. 223–224.
631. Конармеец верил в законы жанра, он умел различить повесть от рассказа, а рассказ от романа. — Ср., однако, с подлинным высказыванием И. Бабеля о так называемом «литературном мастерстве»: «Как работать над коротким рассказом? Я совершенно не верю ни в рецепты, ни в учебники, и, между прочим, стыдно признаться, может быть, это реакционное чувство, но я литвуза очень побаиваюсь» (О творческом пути. С. 100).
632. Несмотря на заметное присутствие в его флоберовски отточенной (я бы даже сказал, вылизанной) прозе революционного, народного фольклора, в некотором роде лесковщины, его душой владела неутолимая жажда Парижа. — С прозой Н. С. Лескова прозу И. Бабеля сравнил еще Н. С. Степанов (см.: Степанов Ник. Новелла Бабеля // И. Э. Бабель. Статьи и материалы. Л., 1928. С. 27).
633. Лучше всего он чувствовал себя за крошечным квадратным столиком на одной ножке прямо на тротуаре, возле какого-нибудь кафе на Больших бульварах <…> наблюдая за прохожими и мысленно вписывая их в какой-то свой воображаемый роман вроде «Человеческой комедии». — Оноре де Бальзака (1799–1850), состоящей из 90 романов и рассказов.
634. Под высоким куполом Института на берегу Сены он чувствовал бы себя как дома. — Ср. в статье В. Б. Шкловского 1924 г.: «Иностранец из Парижа, одного Парижа без Лондона, Бабель увидел Россию так, как мог ее увидеть француз-писатель, прикомандированный к армии Наполеона» (Шкловский. С. 367). Ср. также, например, у А. М. Нюренберга: «У Бабеля был свой Париж, как была и своя Одесса. Он любил блуждать по этому удивительному городу и жадно наблюдать его неповторимую жизнь. Он хорошо чувствовал живописные переливы голубовато-серого в облике этого города, великолепно разбирался в грустной романтике его уличных песенок, которые мог слушать часами. Был знаком с жизнью нищих, проституток, студентов, художников <…> Он хорошо знал французский язык, парижский жаргон, галльский юмор. Мы часто прибегали к его лингвистической помощи» (Нюренберг А. // О Бабеле. С. 196). Во Франции И. Бабель жил с конца июля 1927 г. по май 1928 г.; затем — с февраля по август 1933 г.; и затем, по специальному разрешению ЦК, автор «Гюи де Мопассана» на короткий период выехал из Москвы в Париж для участия в Международном конгрессе писателей в защиту культуры в конце июня 1935 г.
635. В конце концов он стал оседлым москвичом, женился, поселился в хорошей квартире в особнячке в районе Воронцова поля и даже стал принимать у себя гостей. — Собственную квартиру И. Бабель получил в 1932 г. См. ее изображение у Валентины Ходасевич: «Дом двухэтажный, деревянный. Звоню. Мне открывает дверь старушка, повязанная платком. Попадаю в переднюю. Из передней ведет деревянная, ступенек на двадцать, неширокая внутриквартирная лестница <…> Одно окно в узкой стене длинного помещения дает мало света. Вдоль перил, огораживающих лестничный проем, стоят сундуки. Один — с горбатой крышкой, другой — с плоской. И корзина. Один из сундуков обит медью, — вероятно, старинный. У противоположной стены шкаф. Неуютно. Тут же, между шкафом и сундуками, — небольшой стол, не больше разложенного ломберного» (Ходасевич В. // О Бабеле. С. 95). На Антонине Николаевне Пирожковой Бабель женился в 1934 г.
636. В это время мы с ним очень сблизились. Беседы с ним доставляли мне большое удовольствие и всегда были для меня отличной школой литературного мастерства. Общение с конармейцем было весьма похоже на общение мое с щелкунчиком. — Судя по мемуарам Н. Я. Мандельштам, в середине 1920-х гг. В. Нарбут предлагал О. Мандельштаму организовать новую акмеистическую группу «в союзе с одесситами» — «новый акмеизм без Ахматовой, но с Бабелем и Багрицким» (Вторая книга. С. 52, 104). Мандельштам от подобного союза отказался.
