— Почему бы нам сейчас не пойти к Николь? Она обещала сегодня приготовить пончики, да и дети обрадуются тебе!
— По-моему, ты довольно свободно чувствуешь себя в ее доме, — холодно проговорил Клей.
— Вот это настоящий Клей, — усмехнулся Уэсли. — Если ты о ней не заботишься, то этим приходится заниматься кому-то другому.
Клей повернулся и пошел к дому. Он не был здесь с тех пор, как Николь переехала сюда. Открыв дверь, он сразу же почувствовал, как его окутала волна тепла. Это был не просто жар от большого камина, а нечто неуловимое, что ощущалось скорее сердцем, нежели кожей.
Зимнее солнце проникало сквозь сияющие чистотой стекла, озаряя просто обставленную комнату. Клей узнал мебель, которую отправил из Эрандел Холла сюда. В буфете у камина он не увидел ни одной одинаковой тарелки, причем все они были с трещинами. Кухонная посуда включала пару кастрюль и сковородку.
И все же, несмотря на простоту и бедность быта, Клей не задумываясь променял бы свой прекрасный дом на это скромное жилище. Дженни склонилась над кастрюлькой с кипящим маслом и переворачивала пончики. Дети толкались рядом, и никто не замечал Клея, стоявшего в дверях.
— Мэнди, подожди, пока остынет, обожжешься! — предупредила Дженни.
Мэнди, смеясь, схватила свежевыпеченный пончик и вонзила в него зубы. Тотчас глаза ее наполнились слезами, но она и виду не подала, как ей больно.
— Такая же упрямая, как твой дядька, — в сердцах заметила Дженни.
Клей кашлянул, и Дженни, вздрогнув, обернулась к нему.
— Будь поосторожнее, когда говоришь о ком-нибудь. Может так случиться, что тебя услышат.
Прежде чем Дженни успела что-либо ответить, дети с радостными криками бросились к нему.
— Дядя Клей!
Он обнял их, подхватил на руки и закружил по комнате. Потом поднял их повыше, и дети обняли его за шею.
— Почему ты так долго не приходил? Хочешь посмотреть моего щенка? Хочешь пончик? — наперебой затараторили близнецы.
Клей засмеялся и прижал их к себе.
— Вы скучали по мне?
— Очень! Николь сказала, что нам надо подождать, когда ты придешь сюда, что мы не можем навестить тебя.
— А эта жирная леди до сих пор живет у тебя?
— Алекс! — раздался голос Николь, спускавшейся по лестнице. — Воспитанные дети так не говорят! — Она медленно шла к Клею, чувствуя, как сильно стучит ее сердце. Она боялась, что его появление снова выбьет ее из колеи. Раз он так легко отказался от нее, значит, она ему просто не нужна. Она старалась сдержать гнев. — Не хочешь ли присесть? — сказала она подчеркнуто вежливо.
— Да уж присядь, — поддакнул Уэсли. — Как ты думаешь, Дженни, пончики уже остыли?
— Остыли. — Дженни поставила на стол блюдо, полное дымящихся пончиков. — Ну, и где же ты пропадал, неблагодарный, гадкий… — Дженни задохнулась, не в силах подобрать достаточно сильного выражения. — Имей в виду, что если ты будешь плохо с ней обращаться, то тебе придется иметь дело со мной!
Клей улыбнулся, схватил ее грубую, в мозолях, руку и поцеловал.
— Ты замечательная защитница! Если бы я не знал тебя, то перепугался бы до смерти!
— Возможно, это пошло бы тебе на пользу! — огрызнулась Дженни, но глаза ее заблестели.
Тем временем Николь, повернувшись к ним спиной, разливала гоголь-моголь. Трясущимися руками она поставила чашку перед Клеем.
Клей поднял ее и, не отрывая глаз от Николь, проговорил:
— Гоголь-моголь. Его всегда готовили только на Рождество.
— Так уже Рождество! — засмеялись близнецы.
Клей оглянулся и вдруг увидел, что комната украшена зелеными гирляндами и венками из остролиста. Он совсем забыл о том, что вот-вот наступит Рождество. Кошмар двух месяцев, проведенных рядом с Бианкой, чьи придирки, упреки и жалобы не давали ему ни минуты покоя, отступил вдаль.
— Завтра Николь приготовит индейку! К нам придут мистер Уэсли и мистер Тревис! — перебивая друг друга, говорили дети.
— Может, тут найдется место еще для одного гостя? — обратился Клей к Узсли.
Мужчины обменялись взглядами.
— Это решать Николь.
Клей долго смотрел на свою жену, ожидая ответа. Николь чувствовала, что ее гнев вот-вот прорвется наружу. Он просто пользуется ею! Он проводил время с ней в постели, говорил, что любит ее, потом просто забыл о ней, как о ненужной вещи. Теперь же без предупреждения вторгается в ее дом. Что ему нужно? Чтобы она целовала его сапоги в знак благодарности? Она выпрямилась и повернулась к нему спиной.
— Конечно, мы будем рады видеть вас с Бианкой. Я уверена, что Бианка так же любит праздники, как и любой другой.
Узсли подавил смешок, заметив, что Клей нахмурился.
— Бианка не может… — начал Клей.
— Я настаиваю! — произнесла Николь. — Дозволено ли мне будет заметить, что одного без другого я не приму?
Вдруг Клей понял, что больше не может выносить атмосферу этого дома. Они не догадывались, какую картину являли собой. Уэсли, откинувшийся на спинку кресла и попыхивающий трубкой, которую взял с каминной полки. Близнецы, весело скармливающие друг другу пончики. Упоминание о Бианке заставило его вспомнить свой собственный дом, где царило несчастье. Клей поднялся.
— Николь, можно мне поговорить с тобой? — тихо спросил он.
— Не сейчас, — твердо ответила она. Клей кивнул и покинул теплый дом. Когда он вошел в Эрандел Холл, его встретила Бианка.
— Так, значит, ты не можешь отказаться от нее? Он прошел мимо нее, не сказав ни слова.
— Конюх прибежал и стал спрашивать, где ты. Он забеспокоился, потому что лошадь вернулась в конюшню одна. Они всегда так беспокоятся о тебе. И о ней! А вот обо мне здесь никто не беспокоится!
Клей резко обернулся к ней.
— Ты сама о себе достаточно беспокоишься! Ты хоть знаешь, что завтра Рождество?
— Конечно! Я уже велела приготовить праздничный обед. Уверена, что они, как всегда, и пальцем не шевельнут, если ты им не прикажешь.
— Обед! Это все, что тебя интересует? — Вдруг он схватил ее за ворот платья. — Твое желание исполнится. Завтра мы идем на обед к Николь.
Может быть, Николь, когда увидит их вместе, поймет, как он страдает. К тому же, он хотел провести с ней целый день. Его желание было настолько велико, что Клей был готов пойти на то, чтобы навязать им общество Бианки, которая, как он надеется, все свое внимание уделит еде и будет вести себя спокойно.
Бианка попыталась вырваться. Его близость вызывала в ее желудке спазм.
— Я не пойду! — выдохнула она.
— В таком случае я прикажу, чтобы завтра в доме не было ни крошки.
Ее глаза расширились от ужаса.
— Ты не посмеешь.
Он оттолкнул ее, и она отлетела к стене.
— Меня тошнит от тебя. Завтра ты пойдешь со мной, даже если мне придется нести тебя на руках. — Клей оглядел ее с головы до ног. — Если смогу, Господи, каким это будет наслаждением избавиться от тебя, — вырвалось у Клея, и он, хлопнув дверью, вышел из комнаты и заперся в библиотеке.
