Николь воткнула вилку в кусок индейки. Она должна ему верить. Конечно, он ненавидит Бианку и любит ее, Николь! Конечно, есть причины тому, что именно Бианка, а не она, живет в его доме. Но сейчас она не могла вспомнить ни одной из них.
— Я думаю, индейка уже замерзла, — пошутил Уэсли. Николь очнулась и, пытаясь улыбнуться, ответила:
— Боюсь, я не очень приятный собеседник. Тревис усмехнулся.
— Такой прелестной женщине, как ты, не нужно ничего делать и ничего говорить. Когда-нибудь я найду хорошенькую милую девушку, буду держать ее в стеклянном кувшине, чтобы любоваться ею, и извлекать ее оттуда только когда захочу.
— Раза три за ночь, полагаю, — отозвался Уэсли, подкладывая себе сладких ямсов.
— Мне не нравятся разговоры такого рода, — сказала Бианка надменно. — Вам, колонистам, следует помнить, что здесь находится леди.
— Будучи воспитанным в строгих правилах, я всегда считал, что леди не должна жить с мужчиной, который не приходится ей мужем, — спокойно заметил Тревис.
Лицо Бианки побагровело от злобы, она быстро вскочила, уронив стул и задев за край стола.
— Я не позволю оскорблять себя! Я буду хозяйкой Эрандел Холла и тогда… — Она замолчала, а потом взвизгнула, потому что Мэнди, продолжая смотреть на высокую леди, наклонила тарелку, которую держала в руках, и горячий клюквенный соус пролился Бианке на платье.
— Ты сделала это нарочно! — закричала Бианка и замахнулась.
Все повскакивали со своих мест. Но Бианка не ударила Мэнди. Она замерла, задыхаясь, ее глаза наполнились слезами. Потом отскочила от стола. К ее толстой лодыжке был прилеплен большой кусок очень горячего пудинга.
— Уберите это! — визжала она, топая ногой.
Николь протянула полотенце, но кроме нее никто даже не шевельнулся, чтобы помочь Бианке избавиться от горячей, клейкой массы.
Тревис вытащил Алекса из-под стола.
— Дженни, он, наверное, сильно обжег пальцы.
— Сколько добра пропало, — печально сказал Уэсли, наблюдая, как Бианка, пытаясь сохранить равновесие, обмахивает ноги полотенцем. Из-за огромного живота она еле-еле дотягивалась до коленок.
— Ничего не пропало, — сказала Дженни. — Я давно уже не получала такого удовольствия от десерта!
— Клейтон Армстронг! — вконец разъяренная этой репликой закричала Бианка. — Как ты можешь оставаться здесь и позволять им всем оскорблять меня!
Все повернулись к Клею. Никто не замечал, что он весь вечер почти непрерывно пил. Сейчас он остекленевшими глазами безразлично глядел на Бианку.
— Клей, — подойдя к нему, тихо сказала Николь, — я думаю, тебе лучше отвести Бианку… домой.
Клей медленно поднялся из-за стола. Казалось, он не видит ничего вокруг. Он взял Бианку за руку и потащил к двери, не обращая внимания на ее визгливые причитания. Она твердила, что ногу жжет как огнем. Бианка еле успела дотянуться до накидки, прежде чем Клей, который прихватил со стола кувшин водки, вытолкнул ее за дверь. За порогом на нее набросился морозный ветер, и мокрая липкая масса на коленке начала подмерзать.
Бианка неохотно тащилась за Клеем, ежеминутно спотыкаясь в темноте. Платье было испорчено, ноги горели от ожога и от мороза. В ее глазах стояли слезы, поэтому Бианка шла, не разбирая дороги. Опять Клей унизил ее. С самого своего приезда она не видела от него ничего другого.
Клей, крякнув, поднял Бианку и посадил в лодку.
— Еще пара унций, и мы утонем.
Она оторопела от оскорбления и подумала, что больше этого не выдержит.
— Кажется, тебе пришелся по вкусу этот новый напиток? — вкрадчиво заметила она, кивнув на кувшин, стоявший на дне лодки.
— Он на время отшибает память. За это я и люблю его.
Бианка улыбнулась в темноту. Когда они причалили, она оперлась на его руку, вылезла из лодки и поспешила к дому. К тому времени, когда она достигла садовой калитки, ее била крупная дрожь, потому что теперь она знала, что делать, хотя эта мысль вызывала у нее тошноту.
Клей поставил кувшин на стол в холле и снова вышел на улицу.
— Мужик, — пробормотала Бианка. Она подобрала юбки и взбежала по лестнице, не обращая внимания на ноющую лодыжку и бешено бьющееся сердце. Она рывком открыла ящичек секретера и достала пузырек с настойкой опиума. Водка со снотворным заставит его потерять остатки разума — он и не вспомнит, что происходило. Бианка как раз успела капнуть несколько капель в стакан и налить в него водки. Смесь пахла омерзительно.
Когда она протянула стакан вернувшемуся Клею, он удивленно поднял бровь, но был уже слишком пьян, чтобы задумываться о причинах ее странного поведения. Он шутовским жестом поднял стакан как бы за здоровье Бианки и одним махом проглотил огненную жидкость. Поставив стакан на стол, он взял кувшин и тяжело зашагал вверх по ступенькам.
Бианка только улыбнулась его грубости и проводила его взглядом. Услышав, как открылась дверь в его спальню, как один за другим с грохотом упали на пол сапоги, она поняла, что время пришло.
В холле было темно. Бианка стояла, прислушиваясь к каждому шороху. Мысль о том, что ей предстоит сделать, повергла ее в ужас. Она ненавидела мужчин так же сильно, как их любила ее мать. Но, бросив последний взгляд на стены, она поняла, что если сегодня не ляжет в постель Клея, то все это потеряет. Взяв пузырек с опиумом, она пошла наверх.
В своей спальне она трясущимися руками сняла с себя платье и надела бледно-розовую ночную сорочку. Всхлипывая, она выпила несколько капель настойки, чтобы притупить чувства. Опиум подействовал, поэтому ей казалось, что все происходит во сне.
Лунный свет заливал комнату, и Бианка ясно видела раскинувшегося на постели Клея. На нем не было никакой одежды. Серебристый свет падал на бронзовую кожу, и его тело казалось отлитым из золота. Но Бианка не видела ничего прекрасного в обнаженном мужском теле. Она медленно взобралась на кровать и улеглась рядом с ним, со страхом думая, что должна что-то сделать, чтобы расшевелить его, и в то же время опасаясь, что никогда на это не решится.
Но Клей не нуждался в поощрении. Он видел во сне Николь и теперь, ощутив гладкий шелк женского белья и запах духов, потянулся к лежащему рядом с ним телу.
— Николь, — шепнул он и привлек к себе Бианку. Но Даже в дурмане спиртного и опиума он сразу почувствовал, что это не та, которую он любит. Его рука ощутила складки жира на талии, и он со сдавленным стоном отвернулся, вернувшись в грезы о Николь. Бианка неподвижно лежала, затаив дыхание, и ждала, когда им овладеет животная страсть. Когда Клей отвернулся, она не сразу поняла, что он не собирается прикасаться к ней. Она обрушила на спящего поток яростных проклятий и упреков в мужской слабости. Если бы ей не была так нужна плантация, она с удовольствием подарила бы Николь эту пародию на мужчину.
