Витте, сильно раздраженный анонимкой… резко ответил, что незачем к нему обращаться за советом, что он выдает финансы, а что если надлежащие министры не знают, что им делать и как управиться с учащимися, да еще во всех этих брожениях непременно хотят найти политическую подкладку, то лучше всего закрыть все учебные заведения. Не приняли ли эту злую иронию за совет, которому надо последовать?
У Константина Константиновича очень тяжело в эти дни на душе, «сердце болит за бедную молодежь». Еще более расстроил его услышанный им разговор между кузеном Павлом и младшим братом Дмитрием. Павел утверждал: университетские непорядки – последствие политической пропаганды, и если в ближайшее же время не принять самых строгих мер, то можно дождаться повторения 1 марта 1881 года, то есть цареубийства.
Константина Константинович счел, что «этот тупой взгляд на современные дела» внушен Павлу генерал-губернатором Москвы великим князем Сергеем Александровичем. Сам К. Р. уже этому и не удивляется, хотя вопрос, поставленный Павлом, для него мучителен.
Недавно великий князь был у Витте. И целый час говорил с ним о студенческих беспорядках. Услышал от Сергея Юльевича ужасные подробности о произволе властей. Неудивительно, что сам он осуждает карательные меры, «высылки, аресты, применяемые направо-налево и притом бестолково». Лагерь противников министра финансов состоит из трех человек: К. П. Победоносцева, всем старающегося услужить И. Л. Горемыкина и министра народного просвещения Н. П. Боголепова. Они-то и сумели оказать влияние на Сергея Александровича, который и раньше был склонен преувеличивать политическую неблагонадежность многих профессоров и студентов, недаром ведь он то и дело пишет из Москвы «зажигательные письма»…
А Горемыкин – каков негодяй, усмехнулся великий князь, посылает к студентам своих соглядатаев, которые сеют среди молодежи волнения. Сам же он отдает приказ печатать и распространять «возбуждающие умы воззвания», а когда спровоцированные им меры приводят к беспорядкам в студенческой среде, нашептывает императору, что студенты высших учебных заведений – настоящие враги отечества и самодержавия… Как же в такой ситуации можно сохранять спокойствие?
События, связанные со студенческими волнениями, навсегда оставят горький след в душе Константина Константиновича. Но жизнь идет вперед, и в центре его внимания как радетеля за народное просвещение уже другие события. В России развивается книгоиздательское дело: появляются интереснейшие книги по разным научным дисциплинам, новые журналы для детей и юношества, которые представляют собой весьма занимательное чтение, стремительно увеличивается число земских и церковно-приходских школ.
На фоне всего этого великому князю удается в 1901 году добиться всемилостивейшего разрешения организовать съезд учителей Петербургского учебного округа, на который съехалось более двухсот делегатов. Конечно, правильнее было бы назвать это мероприятие курсами повышения квалификации, но, видимо, устроителям слово «съезд» кажется более внушительным и весомым. Недаром автор дневника с радостью пишет 8 августа: «Времена меняются, четыре года назад… министерство считало курсы вредной и опасной затеей, а теперь усердно им покровительствует».
Но в начале 1903 года произошло «что-то невероятное и чудовищное»: в недрах имперской канцелярии родилось решение о сокращении в России числа классических гимназий, выпускники которых имели право поступать в высшие учебные заведения. Вместо них получили широкое распространение реальные училища, окончив которые, люди не могли сдавать экзамены в университеты.
Такое «новаторство» министра народного просвещения Н. П. Боголепова и его ближайших помощников возмутило в конце концов не только передовую часть русской интеллигенции, но и самого императора. Решив сменить министра, он остановил свой выбор на человеке широко образованном и порядочном – Владимире Александровиче Шильдере. Известный педагог, соратник великого князя Константина Константиновича, некоторое время даже занимавшийся воспитанием его детей, Шильдер был в то время командиром Псковского кадетского корпуса. Зарекомендовал он себя на этом посту с самой лучшей стороны. В. А. Шильдер широко практиковал проведение с кадетами познавательных экскурсий и бесед, большая часть которых так или иначе была связана с героической историей русской армии. Заслуженной славой пользовался и кадетский хор, а учитель музыки И. И. Тульчиев даже поставил в корпусе несколько детских опер. Все это дало повод Константину Константиновичу написать: «дело учения и воспитания поставлено здесь надежно и твердо», а все педагоги «с любовью и сознанием долга исполняют свои обязанности». Мемуаристы назвали время директорства Шильдера (1902–1905) золотым веком Псковского кадетского корпуса.
Действительно, во всем этом не было преувеличения. Однако, являясь педагогом по призванию, Владимир Александрович все же никогда не работал в светской школе. Поэтому он и был крайне удивлен, когда получил предложение Николая II возглавить Министерство народного просвещения, и, «будучи порядочным человеком, отказался».
Но государь не пожелал принять во внимание, что столь высокий и ответственный пост требует от человека, его занимающего, обширных знаний и большого практического опыта на ниве народного просвещения. Новым министром стал другой военный – начальник академии Генерального штаба генерал-лейтенант В. Г. Глазов, что вызвало иронию и недовольство у многих людей. А вот как отнесся к этому событию Константин Константинович:
На меня, да и на многих мыслящих одинаково со мной, это назначение делает впечатление самого неправдоподобного анекдота, который был бы очень забавен, если б не получил осуществления.
Своему же двоюродному дяде Николай II портфель министра народного просвещения так и не предложил. Чем это можно объяснить – кознями К. П. Победоносцева или недальновидностью самого императора – сегодня сказать очень сложно. Остается лишь сожалеть, что надежды Константина Константиновича всерьез заняться народным образованием не оправдались и ему не была предоставлена возможность раскрыть еще одну грань своего большого таланта.
Глава семнадцатая
На рубеже веков
Недавние февральские события, всколыхнувшие страну, постепенно теряли остроту. Каждый день приносил что-то новое, складывая, как из кусочков мозаики, полную картину жизни. В середине мая великий князь вместе с преображенцами – в лагере, на учениях. Погода еще прохладная, и он простудился – болит горло. Все это действует на него «удручающим образом». Надо бы улучшить в полку показатели по стрельбе: командир недоволен результатами не только подчиненных, но и собственными. В дневнике он признается: «…я совершенно неспособен на всякую технику». Что ж тут поделаешь – это довольно часто встречается при гуманитарном складе ума. Для того чтобы немного успокоиться, Константин Константинович «начал читать книгу Григоревского о Черногории на случай, если меня послали бы в эту страну».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
