Пока же он, кроме непосредственных обязанностей «отца-командира», занимается в свободные часы любимым делом – пишет стихи.
Когда креста нести нет мочи,Когда тоски не побороть,Мы к небесам возводим очи,Творя молитву дни и ночи,Чтобы помиловал Господь.
И если вслед за огорченьемНам улыбнется счастье вновь,Благодарим ли с умиленьем,От всей души, всем помышленьемМы Божью милость и любовь?
Упоминание в дневнике о Черногории было не случайным. В начале июля великий князь получил предписание отправиться в эту страну. Перед поездкой он посетил императора, и они поговорили с полчаса. «Говорили и о славянстве: он вспомнил, что есть у Пушкина стих об этом, и я поспешил привести этот стих наизусть: „Славянские ручьи сольются в русском море, Оно ль иссякнется?“»
И вот Константин Константинович отправляется в дорогу. Путь на пароходе долог и утомителен, и чтобы как-то скрасить время, великий князь читает все, что удалось достать о Черногории – этой «необыкновенной, своеобразной, особенно привлекательной» стране. Вторая часть поездки оказалась более интересной и комфортной, чем первая. К нашему путешественнику присоединяются дочь черногорского князя Анна с мужем, принцем Баттенбергом, и князь Петр Карагеоргиевич с двумя сыновьями – Георгием и Александром, 11 и 10 лет…
Утром 9 июля пароход вошел в гавань Рагузы (Дубровника). Погода стояла прекрасная, хорошо были видны прибрежные горы и скалы. У великого князя от восхищения сразу же «стихи завертелись в голове…» Неудивительно: перед ним расстилалось море, голубое, как сапфир, замкнутое высокими горами. А в глубине залива, как казалось, прямо под облаками, простиралась Черногория. Красота необыкновенная! Расстраивало лишь одно обстоятельство:
Обидно вспомнить, что наш импер[атор] Александр I письмом владыке Петру II принудил его отдать Котор Австрии!!
Вот австрийцы и портили общее впечатление, в целом прекрасное. Но надо ведь пройти вдоль караула, отделаться любезными фразами от австрийского начальства, и… поскорее в коляску!
На козлах дорогого гостя уже дожидались два черногорца в живописной одежде. Коляска поднимается по отвесной высочайшей стене, по которой каким-то чудом проложена дорога. Вот путники поднимаются на вершину, откуда Которский залив кажется бирюзовым озером.
Наконец показалась граница. Русского великого князя встречает Мирко, второй сын князя – двадцатилетний статный красавец с прекрасным лицом. Они знакомы уже несколько лет, и оба чувствуют взаимную симпатию. Рядом с Мирко несколько русских дипломатов и два молодца черногорца, назначенные состоять при высоком госте.
Снова пустились в путь, теперь Константин Константинович сидит рядом с Мирко, и они весело, сердечно беседуют. Дорога начинает постепенно спускаться – изгибами и извилинами. Вот показалась равнина Цетинье. Тут и там видны маленькие, скромные каменные строения. Но великому князю очень нравится эта простота, здесь «все по сердцу, всех бы обнять, всем бы закричать, что мы родные братья!»
Вдруг раздаются пушечные выстрелы, в воздухе плывет звон колоколов. Все ближе княжеский дворец, уже виден у дверей и сам князь Николай. Выпрыгнув из коляски, Константин Константинович заключает его в объятия, передает поклон от русского царя. Николай ведет дорогого гостя мимо почетного караула, и тот громко приветствует бравых молодцов: «Помогай все Бог, юнаци!» И тут же снимает шапку, увидев на балконе княгиню Милену.
Вскоре радушный хозяин и гость идут в монастырь, где находится рака владыки Петра I[5]. Митрополит встречает их с крестом и святой водою, начинается молебен… Константин Константинович невольно ловит себя на мысли: он чувствует себя здесь совсем как дома. Словно оказался в семейном кругу. Хорошо-то как…
Наконец его ведут в отведенные апартаменты – напротив дворца, в доме Мирко. «Маленькие, уютные комнаты. В 8 обед во дворце. Просто, незатейливо, радушно. Гуляем в лунную ночь с князем по саду».
Великий князь, по его собственному признанию, в Черногории «утопает в блаженстве». Конечно, здесь прекрасная природа, но главное – не это. «Народ нам родной, православный, слышна речь, близкая к родной…» А еще в местных жителях он замечает благородную простоту и достоинство. Гуляя как-то «дивной ночью» с Мирко, он узнает, что тот хочет служить в России. Это Константина Константиновича очень радует, и он пишет: «Если бы у нас в полку!»
Высокий гость полон самых радужных впечатлений, в Черногории ему нравится буквально все. На этот раз он даже не спешит с отъездом в Россию, как это бывает с ним всегда во время дальних путешествий.
Но вот подошел день расставания. Прощаться с Черногорским княжеским семейством было очень жалко, ведь великого князя принимали и проводили как родного. Такое не забывается. И впечатления от всего увиденного, встречи с милыми сердцу людьми переплавляются со временем в поэтические строки. Не пройдет и месяца после возвращения домой, как Константин Константинович напишет стихотворение «Черногории». После одного из семейных праздников император похвалит его и позволит послать на память князю Николаю. Правда, с одной оговоркой: царь не пожелал, чтобы «оно было напечатано, покуда жив нынешний император австрийский».
Константин Константинович был в разные годы жизни во многих странах: в Германии, Греции, Италии, Испании, Франции, Египте… Довелось ему посетить и другие континенты – Америку, Африку. Везде он находил что-то новое, интересное, о чем свидетельствуют многочисленные дневниковые записи, стихи. Но дальние поездки никогда не вытесняли в его душе интереса к России, стремления увидеть, познать все новые уголки родной страны. Поэтому свободное время великий князь проводил не только в принадлежавших его семье загородных дворцах, расположенных в пригородах Санкт-Петербурга, которые он, несомненно, очень любил. При первой же возможности отправлялся путешествовать по старинным русским городам, ехал на Валаам, на Соловецкие острова, в Оптину пустынь и за Уральский хребет – в Сибирь, на Дальний Восток.
С детства великий князь, столичный житель, любил проводить время в деревне, на приволье. Пребывание на природе вдохновляло его на создание новых стихов, давало душевные силы, умиротворяло. Еще в детстве он очень любил отдыхать летом в Крыму, в отцовском имении Ореанда. Недалеко от него – знаменитая Ливадия, куда год за годом приезжала на лето царская семья и куда он мальчишкой частенько ездил играть с кузенами. Но в августе 1881 года в Ореанде случился большой пожар и от красивейшего имения остались одни лишь руины. Побывав здесь взрослым человеком, в начале XX века, Константин Константинович с грустью почувствовал, как его охватили воспоминания далекого уже детства:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
