Секундная заминка.
А потом я получаю то, что хочу.
Виктор Георгиевич тут же звонит девушке на ресепшене, дает инструкции, та деловито кивает. И я за двести рублей в месяц получаю шикарные двухкомнатные апартаменты с отдельным санузлом, террасой и кухней. Одна из комнат — спальня. Вторая представляет собой гостиную, совмещенную с кухонной зоной. Там же находится обеденный стол. Просторно, функционально. Есть доступ к Паутине. Коммунальные платежи включены в общую сумму. Бронь я оформляю на три месяца, но плачу лишь за один. А еще с меня берут залог в триста рубликов. И я вновь сохраняю инкогнито, не свечу паспортом.
Знаете, Империум гораздо демократичнее многих людоедских режимов моего мира. И это при том, что доминирующий государственный строй — монархия. Есть Дума, в которой заседают представители дворянских родов. Дума — орган законодательный, реальной власти у нее нет. То есть, никто не объявит импичмент государю — для этого нужно собирать лидеров наиболее влиятельных кланов. Правительство формируется Алмазовыми — император лично утверждает кандидатуры министров и их заместителей.
К чему это я?
Монарх есть, аристократия разделила сферы влияния, разночинцы и крестьяне, казалось бы, обречены на прозябание. Основа для революционных настроений, разве нет? А вот и нет. Потому что кланы ухитрились выстроить мощную и весьма эффективную экономику. Корпорации и крупные компании вписаны в клановую структуру. Разночинцы делают карьеры топ-менеджеров, ученые и изобретатели в почете. Даже крепостные в исключительных случаях могут получать вольные и переходить в более высокий класс. Сохранился Юрьев день, позволяющий крестьянам раз в год менять помещиков. Да, многое зависит от рода, контролирующего бизнес или деревню, но чему тут удивляться? В «демократическом» обществе тоже есть управленцы — талантливые и не очень.
Единственное, к чему я не могу привыкнуть — это официально разрешенные дуэли и клановые войны. В истории Империума хватало случаев, когда губерния шла на губернию в результате вражды двух влиятельных родов. Логика подсказывает, что страна, раздираемая междоусобицами, не может быть сильной. Император — лишь первый среди равных. У нас, по сути, иллюзия централизованной власти. Объединившись, пять или шесть старейших кланов вполне могут учинить государственный переворот. Хрупкий паритет зиждется на страхе. Лидеры боятся ввергнуть страну в хаос и похоронить достижения предков.
Вот и получается, что нет у нас тотального контроля и антиутопических прелестей. Спецслужбы за гражданами присматривают, но без фанатизма. Регистрация отсутствует. Недвижимость свободно продается и покупается, для этого не нужно заполнять кипу бумажек. Налоги вас платить заставят, но уклонение от них не приводит к уголовному преследованию. Органы опеки не заглядывают в каждый дом. Хотя, если вспомнить Аркашу и его семью, иногда не помешало бы и заглянуть…
Теперь вы понимаете, почему семнадцатилетний мещанин с деньгами может свободно путешествовать по родным просторам без родителей, не заморачиваясь паспортом, справками и разрешениями. Да, мне не позволят управлять машиной и алкоголь в винной лавке не продадут. До совершеннолетия я не могу служить в частной или императорской армии. Есть ограничения по найму на работу. Политическая карьера мне тоже не светит. Избираться, к примеру, в магистрат я не смогу до тридцатника. Ну, а если серьезно, то Кен Мори вообще не годится для армейской и чиновничьей службы. Причина простая — я гражданин Сёгуната. С правом постоянного проживания на территории Империума.
Осень на Байкале, доложу я вам, это жуткая красотища! Бездонное синее небо с перистыми облачками, желтые деревья на песчаных берегах и крутых склонах, пронзительные закаты и бескрайний водный простор. Иногда озеро напоминало гладь мистического зеркала, иногда поднимались волны и катили свои валы на опустевший городской пляж. В такие дни ветер срывал листья березы за окном моего номера и уносил в лабиринт старых улочек, чтобы закружить в танце у водостоков.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Две недели я неотрывно следил за столичными новостями. Война между Друцкими и Белозерскими приняла затяжной характер. Масштабные столкновения прекратились — оба клана быстро дорубили, что не хотят разрушать инфраструктуру, на которую претендуют. Пыл поутих, удары стали хирургически точными и выверенными. Сейчас противостояние напоминает мне разборки уличных банд. Враждующие стороны грабят инкассаторов, похищают информацию, ликвидируют ключевых менеджеров и бойцов служб безопасности. В новостях также рассказывалось, что третье поколение обоих родов частично вывезено за границу. Частично, потому что пятнадцатилетнего Андрея Белозерского сожгли в Казани. И это очень плохо, ибо вражеский клан не успокоится, пока не отомстит.
В новостных лентах часто упоминались мы с Лизой. Тела не обнаружены, местонахождение неизвестно. Мою персону журналисты полоскали с особым удовольствием, поскольку путь «юного наследника рода» отмечен горой трупов и странными обстоятельствами. Журналисты успели пронюхать про мое несостоявшееся обучение в Горно-Алтайске, но подробности не раскрывались. Фамилия Мори также нигде не фигурировала. Думаю, клановцы отвалили кучу денег, чтобы упрятать эти сведения поглубже. Ни слова не было сказано об охоте за мной императорских экспедиторов и адептов Равновесия. Упомянули лишь наемников Белозерских, включая погибшего корректировщика, и сбитый под Барнаулом дрон. Выводы лежат на поверхности. И церковники, и приказ продолжают меня искать.
Троекурова упрятали за решетку. Вслед за уклонением от налогов, распилом школьного бюджета и другими финансовыми махинациями вскрылась организация нелегальных «диких охот». Директор «Заратустры» слетел с занимаемой должности, лишился всех званий и привилегий, впал в немилость. Суд еще не состоялся, но, по предварительным оценкам, мужику грозит до пятнадцати лет — с учетом его бурной деятельности в окрестных селах. Меня это вполне устраивает, а вот деда — не факт. И, подозреваю, лидер клана догадывается, что падение Троекурова произошло не без моего участия. Что самое интересное, бойню в «Илье» с моим именем следователи не связали. В числе подозреваемых — лидеры горноалтайского криминалитета и конкуренты Троекурова. Пожар удалось потушить, но улик на месте преступления почти не осталось. Вот это вот самое «почти» меня напрягает до сих пор.
С Сыроежкиным я решил пока не связываться. Даже через Сумрак. Опасность обнаружения велика, лучше повременить. В соцсетях Виталик активен — уже хорошо. Значит, жив-здоров, под каток репрессий и церковных дознаний не попал. Более того, в конце месяца на мой криптовалютный счет поступил очередной транш от управляющего. И цифры, я вам доложу, меня порадовали.
В начале октября я решил пойти на определенный риск.
И приступил к тренировкам по созданию фамильяра.
* * *
Передо мной на полу расстелена газета.
На столбцах и колонках разложены предметы. Двадцать спичечных коробков, ложки, вилки, шерстяные носки и полимерная маска. А еще — четки и бумажное письмо, сложенное конвертом по принципу оригами. Я дословно помню каждую букву этого письма:
Такеши Харада! Некогда вы состояли в Клане Когтей, но наш род погиб. Моих родителей больше нет. Я вырос и открываю в себе способности корректировщика. Мне нужен учитель. Помогите мне, и я, как прямой потомок лидера Клана, помогу вам. Я верну вам имя, приму в Клан, который намерен восстановить. Согласитесь или нет — решать вам. В любом случае, постарайтесь уведомить меня о своем выборе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С уважением, Сергей Друцкий.
P.S. Своего изначального имени я не знаю, равно как и фамилии.
Хочется, чтобы Харада ответил сразу и переправил письмо обратно с моим курьером. Вот только я допускаю, что старому корректировщику потребуется время на размышление. Для этого и нужны носки — их я успел поносить. И постирать, разумеется. Вещь, принадлежащая адресату. Ничего лучше мне в голову не пришло.
