— Вы все это видели в своих снах?
— Да, ваше императорское величество.
— Часть того, о чем вы пишите, описано довольно расплывчато, но при этом упомянуты некоторые детали. Не кажется ли вам это странным?
— Это объясняется тем, ваше императорское величество, что мои видения иной раз повторяются, принося с собой дополнительные подробности. Где мне знакомы люди, которых я вижу, то тогда нетрудно представить цельную картинку, а вот в тех случаях, когда они не известны, то, естественно, смысл предсказания остается для меня темным. В таком случае могу только сказать, что кто‑то убил кого‑то. И все.
— Хм. У вас, когда эти… видения… проявились?
— Около двух месяцев тому назад, когда лежал в госпитале с простреленной грудью.
— Вы же только что сказали, что в отставке. Тогда где вы могли получить ранение?
— На германском фронте, недалеко от белорусского городка Сморгонь. Ходили в тыл к немцу, и по возвращении получил пулю.
— А почему поручик — артиллерист ходит в тыл германцам?
Пока я рассказал ему историю своей сестры, Николай II смотрел на меня, изучая, потом сказал: — Судя по вашему рассказу, мне видится, что вы храбрый и уверенный в себе человек. Пусть даже это так, но почему я должен доверять вашим словам? Вы можете сознательно искажать истину! Как в пользу себе, так по наущению моих врагов!
— Я понимаю, что доверие нужно заслужить, ваше императорское величество, поэтому не все написал. Вы уж извините меня за эту хитрость. Другими словами, я предлагаю вам способ проверить меня.
Император достал новую папиросу. Не спеша прикурил, потом выпустил изо рта струю дыма, и только после этого сказал: — Слушаю вас.
— Я знаю, когда и где произойдет большое сражение, которое унесет очень много человеческих жизней с обеих сторон. Свыше полумиллиона.
— Где и когда оно произойдет?
— Оно напрямую не касается русских войск, поэтому знание о нем ничего не даст нашему главному штабу, зато благодаря этой информации вы сможете проверить меня на ложь.
— Если я правильно вас понимаю, то вы хотите сообщить об этой битве сейчас, чтобы спустя какое‑то время можно было бы удостовериться в истинности ваших слов?
— Не совсем так, ваше императорское величество. При вас я запишу все на бумаге, запечатаю в конверт и отдам вам. Записи будут храниться у вас до назначенного времени.
— Почему это не сделать прямо сейчас?
— Мне хотелось бы, чтобы такой же конверт получил германский император.
Государь окинул меня испытующим взглядом.
— Не понимаю, поручик.
— Все очень просто, ваше императорское величество. Чтобы не сбылись плохие пророчества, о которых вы только что прочитали, нужно исключить Россию из этой затяжной и кровопролитной войны.
— Как вы это себе представляете?!
— Думаю, что если, ваше императорское величество, найдет общий язык с германским императором, то сообща это можно сделать.
— Государь, — неожиданно заговорил молчавший все это время Распутин, — Сергей дело говорит.
Император бросил на него сердитый взгляд, ясно говоривший: не лезь не в свое дело, потом снова повернулся ко мне.
— Почему вы решили, что окончание войны может изменить ваши предвидения? Может мне с семьей просто надо будет уехать на некоторое время?
— Нет. В моих предсказаниях все взаимосвязано между собой. А главное, ваше императорское величество, еще задолго до кровавой развязки вы просто уже не сможете повлиять на ожидающий вас конец.
Мои слова явно не пришлись по душе государю Российской империи. Ему очень хотелось как‑то меня задеть, и поэтому он задал мне неожиданный, но вполне предугадываемый вопрос: — А как насчет вашей судьбы?
— Ничего не знаю, ваше императорское величество. Боюсь, что никогда так и не узнаю.
Император сердито ткнул папиросой в пепельницу. Он был раздражен.
— Григорий, ты знаешь, что написано на этом листке? — вдруг неожиданно спросил он Распутина, ткнув пальцем в лежащий перед ним лист бумаги.
— Нет, царь — император, зато знаю, что беда большая грядет на Россию — матушку. А с германцем замириться надо, не он наш главный враг!
— А кто наш главный враг?
— Не мне судить, убогому, но ведь все в России есть: и умные головы, и богатства, но почему‑то мы все больше нищетой прирастаем.
— Опять ты о своем, Григорий, — император поморщился, потом повернул голову ко мне. — Пока я вам ничего не скажу, поручик. Теперь скажите мне: кто еще кроме Распутина и меня знает о ваших… пророчествах?
— Никто, ваше императорское величество.
— Пусть будет так и впредь. Идите.
Так буднично закончилась моя первая встреча с Николаем II. Честно говоря, я ожидал более острой реакции на мои предсказания, в особенности, на строчки, касающиеся расстрела царской семьи в 1918 году. Я даже вспомнил и написал, что с ними будет расстрелян личный врач Е. С. Боткин, вместе с их прислугой. Мне казалось, что будут вопросы, потребуются уточнения и детали, но ничего этого не было. Почему?
Мне недолго пришлось думать над этими вопросами, потому что спустя сутки за мной приехали два человека в штатском, имевших при этом военную выправку. На этот раз меня провели не парадным входом, а какими‑то закоулками и темными коридорами. Император, как и прошлый раз, сидел за столом в кабинете с папиросой в руке, почти на том же месте стоял Распутин, но теперь в кабинете самодержца присутствовал третий человек. Его жена. Лица у всех троих были уставшие, осунувшиеся.
Уже позже мне стало известно, что у царевича в эту ночь был очередной приступ болезни, но, не зная этого, я сразу задался вопросом, касающимся лично меня: "что было сделано неправильно?". Впрочем времени на анализ супруга императора мне не оставила, накинувшись на меня, только я успел поприветствовать царскую чету.
— Кто вы такой?! Вы нам враг?! Если так, то скажите нам это прямо и открыто, в лицо!
— Наоборот, ваше императорское величество. Я только хотел предостеречь….
— Ваши предсказания пронизаны злобой и жестокостью! — не дала она мне договорить. — Почему я должна вам верить?!
Сейчас в ее голосе были слышны истерические нотки.
— Извините меня, ваше императорское величество, но я изложил только то, что видел и понял. Ни больше, и ни меньше.
В свои слова я постарался вложить как можно больше твердости и убеждения, так как была совершенно непонятно ее столь явное проявление ко мне агрессии. Только со временем, разобравшись в хитросплетениях царской жизни, стало ясно, чем была вызвана эта вспышка. Оказалось, что Александра Федоровна сильно любила и при этом так же сильно ревновала мужа. Причем ревновала его ко всем — и мужчинам, и женщинам. Стоило государю привязаться к кому‑либо — она удаляла его от двора, стоило ему завести длинный разговор с кем‑либо, как тут же императрица находила предлог, чтобы прервать его. Постоянные роды, нетерпеливое ожидание сына — наследника престола, разговоры за спиной о том, что у нее сына не будет, волновали и делали ее несчастной. Императрица, стала бояться, что ее любимый Ники может в какой‑то момент от нее отвернуться. Именно тогда она ударилась в мистику. Она хотела чуда. Таким образом, у трона появился Григорий Распутин. Он стал для Александры Федоровны, и опорой, и прорицателем, и советником, и вдруг неожиданно появляется еще один оракул, который претендует на место ее Григория — святого старца. Надо дать ему отпор, решила она, но неожиданно не получила в своем благом порыве поддержки ни от мужа, ни от Распутина, на которые рассчитывала. Бросила взгляд на Распутина, словно ожидая от него помощи, но тот вместо этого укоризненно покачал головой, после чего императрица окончательно растерялась. Какое‑то время царило неловкое молчание и царице пришлось самой прервать его: — Григорий верит в ваш дар, но и святые старцы могут ошибаться. Так почему мы должны вам довериться?!
— У меня с собой есть два письма, о которых я уже говорил вашему супругу. Они не запечатаны. Вы можете их прочесть сейчас или вскрыть после даты, написанной на конвертах. Это как вам будет угодно, ваше императорское величество. Если то, что там написано, окажется неправдой, вы можете смело считать меня шарлатаном и в дальнейшем поступить со мной, как считаете нужным.
Императрица повернулась к мужу.
— Я не знаю! Просто не знаю. И не верю никому. А мне так хочется верить…. — тут ее голос задрожал.
Государь встал с кресла и, подойдя к жене, погладил ее по плечу.
— Я прошу тебя. Успокойся, милая.
Александра Федоровна повернулась к мужу. Ее глаза влажно блеснули. Она хотела что‑то сказать, но тут подал голос до этого молчавший Распутин: — Все в руках божьих! А Алексею уже лучше! Не надо себя так изводить, царица!
Император повернулся ко мне: — Поручик, оставьте ваши конверты на столе и можете быть свободны. О наших намерениях вам будет сообщено особо.
