- Я вижу дальнее путешествие, - поведал он, - большое путешествие. А в конце путешествия я вижу большой дом со многими дверями. Это, должно быть, столица какого-то королевства, хозяин. Или же монастырь, где я, будучи привратником, стану заниматься контрабандой, как я уже говорил.
- Налей-ка, Зорба, и оставь свои пророчества. Я тебе сейчас скажу, что это за большой дом со множеством дверей: это земля с могилами, Зорба. Вот это и есть цель путешествия. За твоё здоровье, разбойник!
- За твоё здоровье, хозяин! Говорят, что счастье слепо. Оно не знает, куда идёт, натыкается на прохожих и того, кто с ним повстречается, называют счастливчиком. К чёрту такое счастье, нам его не нужно, не так ли, хозяин?
- Нам такого не нужно, Зорба, за твоё здоровье! Мы пьём и доедаем остатки барашка. Мир становился всё невесомее, море смеялось, земля покачивалась, подобно палубе, две чайки вышагивали по галечнику, беседуя совсем как люди.
Я поднялся.
- Ну-ка, Зорба, научи меня танцевать!
Зорба подскочил, лицо его вспыхнуло.
- Танцевать, хозяин? - спросил он. - Танцевать? Давай! Иди же!
Я был счастлив. Если бы я мог, я бы запел, чтобы выплеснуть свои чувства и испытать облегчение, но я смог лишь крикнуть что-то нечленораздельное. «Что с тобой, с усмешкой спрашивал я сам себя. Ты что, такой же патриот, только не подозревал этого? Или же так сильно любишь своего друга? И тебе не стыдно? Возьми себя в руки и успокойся».
Однако, охваченный радостью, я продолжал что-то выкрикивать, идя по тропинке. Послышался звон бубенчиков; на залитых солнцем скалах появились чёрные, коричневые и серые козы. Впереди, упрямо наклонив морду, вышагивал козёл. Всё вокруг сейчас же пропиталось его духом.
Пастух вспрыгнул на камень и позвал меня, посвистев сквозь пальцы:
- Эй, приятель! Куда ты идёшь? Кого догоняешь?
- Мне некогда, - ответил я, продолжая карабкаться.
- Подожди, выпей молока, освежись! - крикнул пастух, перепрыгивая с камня на камень.
- Некогда мне, - крикнул я снова, - не хочу за болтовней забыть свою радость.
- Ты что, брезгуешь моим молоком? - крикнул, обидевшись, пастух. - Что ж, тем хуже, доброго тебе пути!
Он сунул в рот пальцы, засвистел своему стаду и все - козы, собаки и пастух исчезли за скалами.
Скоро и мне удалось добраться до вершины горы. Тут я сразу же успокоился, будто эта вершина и была моей целью.
Растянувшись в тени на скале, я разглядывал далёкие море и равнину. Мне хорошо дышалось, в воздухе пахло шалфеем и тимьяном. Поднявшись, я набрал охапку шалфея и, подложив её вместо подушки, снова улёгся.
Усталый, я закрыл глаза. Через минуту мысли мои унеслись туда, к высокогорным плато, покрытым снегом. Мне представлялись толпы мужчин, женщин, стада волов, пробирающихся на север, и мой друг, идущий впереди, вроде вожака. Но очень скоро мозг затуманился, и меня охватила непреодолимая сонливость.
Я сопротивлялся, мне не хотелось сейчас заснуть, и я открыл глаза. На ветке прямо передо мной, на одном уровне с вершиной горы сидел ворон. Его перья, чёрные с синим отливом, блестели на солнце, чётко виднелся большой жёлтый клюв. Мне стало не по себе, этот ворон казался мне зловещим предзнаменованием; я схватил камень и бросил в него. Птица медленно и спокойно расправила крылья. Я вновь закрыл глаза не в силах больше сопротивляться и сразу же уснул как убитый.
Сон мой, по-видимому, длился не более нескольких секунд, как вдруг вскрикнув, я вскочил на ноги. В эту минуту над моей головой пролетел тот самый ворон. Весь дрожа, я облокотился о камень. Зловещий сон, наподобие удара сабли, пронзил моё сознание. Я видел себя в Афинах, поднимавшимся в одиночестве по улице Гермеса. Солнце обжигало, улица была пустынна, магазины закрыты, одиночество было полное. Проходя мимо церкви Капникарии, я увидел, что от площади Конституции бежит мой друг, бледный, задыхающийся; он бежал за очень высоким тощим мужчиной, который шёл гигантскими шагами. Мой друг был одет в парадную одежду дипломата; он увидел меня и закричал издали, с трудом переводя дух:
- Эй! Учитель, куда ты пропал? Я тебя не видел целую вечность; приходи сегодня вечером, поболтаем.
- Куда? - в свою очередь крикнул я, словно мой друг был где-то очень далеко.
- На площадь Согласия, сегодня вечером, в шесть. В кафе «Райский источник».
- Хорошо, я приду.
- Ты пообещал, - проговорил мой друг с упрёком, - но я знаю, уверен, что ты не придёшь.
- Обязательно приду! - крикнул я. - Дай мне руку!
- Я очень тороплюсь.
- Куда ты спешишь? Дай мне руку.
Он протянул руку, которая отделившись вдруг от его тела, пересекла площадь и сжала мою ладонь. Я пришёл в ужас от этого холодного прикосновения, вскрикнул и проснулся. Пожалуй, ворон, планировавший над моей головой, был удивлён. Уста мои были наполнены горечью. Я повернулся к востоку, не сводя глаз с линии горизонта, похоже, мне хотелось пронзить взглядом огромное пространство… Мой друг, вне сомнения, находился в опасности. Я трижды прокричал его имя:
- Ставридаки! Ставридаки! Ставридаки!
Мне хотелось придать ему смелости. Но мой голос затерялся в нескольких метрах от меня и растворился в воздухе.
Я двинулся в обратный путь, кувырком скатившись с горы и заглушая боль усталостью. Напрасно мозг пытался связать таинственные послания, которым иногда удавалось проникнуть сквозь телесную оболочку. В недрах моего существа крепла уверенность, более глубокая, чем разум живого существа, от которой охватывал ужас. То же испытывают некоторые животные перед землетрясением. Во мне пробудились ощущения первобытных существ, которые без разрушающего вмешательства разума предчувствовали катастрофы.
- Он находится в опасности! Он в опасности… - шептал я - Он может погибнуть. Возможно, он сам об этом не подозревает. Мне же это известно, я в этом уверен… Бегом спускаясь с горы, спотыкаясь, я падал, увлекая за собой крупные камни. Я снова вставал, руки и ноги были в крови, покрыты ссадинами, рубашка изорвалась, тем не менее, я испытывал некоторое облегчение.
Он погибнет, он погибнет! - говорил я себе и горло моё сжималось.
Обездоленный человек претендует на счастье, воздвигая вокруг своего бренного существования высокую неприступную крепость; укрывшись там, он старается привнести туда немного порядка, капельку счастья. Всё должно следовать по намеченному пути, там господствует святейшая рутина, подчинение простым и непреложным законам. Но моя интуитивная уверенность преодолела все эти барьеры и набросилась на мою душу.
Добравшись до своего пляжа, я долго не мог отдышаться.
«Все эти импульсы извне, - думал я, - родятся от нашего беспокойства и принимают во время сна вид сверкающего украшения, символа. Но, в сущности, это плод нашего воображения…» Я немного успокоился. Разум вновь навёл порядок в сердце, подрезал крылья этой странной летучей мыши, кроил и перекраивал её до тех пор, пока не сделал из неё обычную мышь.
Добравшись до хижины, я посмеялся над своей наивностью: было стыдно, что мой разум так быстро охватила паника. Я вновь окунулся в рутинную действительность, мне хотелось есть, пить, я чувствовал себя измученным, порезы на моих руках и ногах горели. Но главное - я испытывал огромное облегчение: жестокий враг - фатальное провидение ужасов - преодолевший стены, удерживался мной на второй линии укреплений моей души.
26
Всё было кончено. Зорба собрал на пляже тросы, инструменты, вагонетки, куски покорёженного металла, строительный лес, чтобы погрузить на ожидаемый каик.
- Я тебе всё это дарю, Зорба, - сказал я, - всё это твоё, желаю удачи!
У Зорбы сжалось горло, он с трудом подавил слёзы.
- Мы расстаёмся? - прошептал он. - Куда ты поедешь, хозяин?
- Я еду за границу, Зорба; во мне сидит прожорливая козочка, у которой полно бумаги, которую надо сжевать.
- Так ты ещё не исправился, хозяин?
- Нет, Зорба, я исправился, и всё это благодаря тебе. Но следуя твоим путём, я сделаю с книгами то же, что ты сделал с вишнями: проглочу столько писанины, что меня вытошнит, и я от этого избавлюсь.
- А что будет со мной без тебя, хозяин?
- Не печалься, Зорба, мы ещё встретимся, и, кто знает, сила человека удивительна! Однажды мы осуществим наш великий проект: мы построим себе монастырь, без Бога, дьявола, в нём будут только свободные люди; а ты, Зорба, ты будешь привратником с большими ключами в руках, как святой Пётр, чтобы открывать и закрывать… Зорба, сидя на земле и опираясь спиной о хижину, без конца наполнял свой стакан и молчал.
Наступила ночь, мы закончили наш ужин и, попивая вино, вели последнюю нашу беседу. На следующий день, ранним утром нам предстояло расстаться.
- Да, да… - говорил Зорба, дёргая себя за усы и продолжая пить. - Да, да…
В небе было полно звёзд. Синяя ночь струилась над нашими головами; наши сердца жаждали выражений глубоких чувств, но что-то их сдерживало.
