— Эта сучка заминировала «Немезиду». Она вылетела бы через два тура. А потом бы мы все взорвались.
— Врёшь…
— Ты можешь проверить.
— Ха. Ха. Ха, — раздельно произнес Игорь.
У него было подозрение: куколка ведет переговоры лишь для отвлечения внимания, а сама задумала какую-то хитрую каверзу. На всякий случай Игорь держал наготове газовый резак — точно такой же, как в ту приснопамятную ночь. Людям свойственно мыслить шаблонно: что один раз сошло за оружие, может послужить еще раз. Против пистолета, конечно, козырь слабый, но стоит направить струю газа на кодовый замок — и через несколько секунд его никто никогда не отопрет. Тогда Барби попадет сюда, в рубку, не скоро… Правда, Игорь тоже не сможет вернуться в жилую часть станции. Даже прорезав дыру — не сможет, не хватит пустякового баллончика на такую работу. Аппарат с большими баллонами снаружи, у Барби. Интересно, умеет она им пользоваться?
— Проверь, — настаивал динамик, — спустись в двигательный отсек и проверь. Двигатели заминированы.
Дешевый трюк… Он спустится, а Барби отопрет люк универсальным кодом — откуда она его знает, непонятно, но знает. Она уже несколько раз пыталась, но каждый раз Игорь со своей стороны нажимал кнопку сброса. Патовая ситуация — которая, тем не менее, не может продолжаться бесконечно. У Барби руки развязаны, а он прикован к своей кнопке… Черт возьми, он даже не знает: здесь она, с другой стороны переборки, или разговаривает с ним из пультовой…
Повисло молчание. Игорю казалось, что должен быть какой-то выход, какой-то простой и изящный способ переиграть Барби… И он должен, должен сообразить — какой… Но соображалось туго. Жар не спадал, похоже, лишь усиливался, и о лекарствах оставалось лишь мечтать. Болела голова, болела спина, болело всё… Игорь прижался лбом к холодному металлу переборки, пытаясь хоть так уменьшить жар.
— Хорошо, — нарушила молчание Барби. — Не хочешь проверять, не проверяй. Тогда предлагаю компро…
Она осеклась на полуслове, Игорю показалось, что он слышит из динамика посторонние звуки — далекие, едва различимые. Он втиснулся ухом в ребристую поверхность, затаил дыхание, удары сердца казались оглушительным набатом…
Голос? Точно, громкий мужской голос, — громкий, естественно, там, где его обладатель о чем-то говорил с Барби, а здесь — едва слышный, слов не разобрать. Внезапно сообразив, какой он идиот, Игорь торопливо вывернул до упора регулятор громкости.
Слышимость стала отличная, он успел узнать характерный, чуть грассирующий голос Антона Королева, успел понять одно слово: «куда», а может быть и «когда», а в следующий момент из динамика послышался звук выстрела — приглушенного, детская петарда в замкнутом помещении и то взрывается громче…
Ну вот и всё… Всё ясно и понятно, больше не нужны никакие объяснения… И компромиссы уже ни к чему…
— Звездный, ты меня слышишь?! — надрывался динамик на всю рубку.
Игорь поднес к нему конус гудящего пламени, отвратно запахло жженой пластмассой, и голос Барби смолк.
Спецсамолет ФСР, 17 июня 2028 года
Мне, естественно, доводилось летать нашими служебными спецбортами, в том числе и между Петербургом и Москвой. Впечатления не самые приятные: сидеть приходится на жестком откидном сиденби, и вместо улыбчивой стюардессы, интересующейся твоими желаниями, — хмурый прапор, интересующийся совсем другим: как бы ты не стибрил что-нибудь из громоздящегося вокруг казенного имущества, ибо борт, естественно, грузопассажирский. Не говоря уж о том, что приземляться приходится не в одном из столичных аэропортов, а на какой-нибудь нашей или армейской базе, от которой до Москвы потом надо трястись пару часов по выщербленной, ухабистой бетонке.
Но сегодня я летел вместе с Барсуком, и летел совсем иначе…
Вам приходилось путешествовать в воздушных лайнерах бизнес-класса? Не в общем салоне — в переднем, для VIP-персон? В том самом, где подавать французский коньяк, выдержанный менее десяти лет, считается дурным тоном? И где стюардессы готовы исполнить в полном смысле любое ваше желание, и каждая имеет при этом пару дипломов о победах в конкурсах красоты регионального, как минимум, уровня?
Приходилось, говорите? Ну так плюньте и забудьте, — дешевка. Хотите настоящего комфорта — немедленно вступайте в ряды ФСР и постарайтесь дослужиться до генеральских звезд.
— На, возьми сувенир на память… Можешь повесить на стенку.
Генерал-майор Барсев достал нечто из папки — кожаной, с золотым тиснением — и протянул мне.
М-да, сувенир оригинальный, что и говорить. Центральное место занимает стереоснимок, изображающий меня, молодого и красивого. Рядом — четыре изображения меньшего размера, уже плоских, не объемных: как бы я мог выглядеть с усами и густой окладистой бородой, и в очках и бакенбардах, и с бритым наголо черепом, и с патлами социоаутиста. Ну и текст соответствующий: разыскивается за убийство, вооружен, в совершенстве владеет, и прочая, и прочая… Короче говоря: встретив, сначала стреляйте, а потом уж кричите «Руки вверх!»
Подозреваю, что подобные сувениры в больших количествах украсили вокзалы, аэропорты, стенды у райотделов милиции и прочие бойкие места. Украсили вскоре после находки трупа Алисы в моей квартире.
— Что скажешь? — поинтересовался Барсук.
— Мне к лицу бакенбарды… При случае попробую отрастить.
А что тут еще сказать? Генералы ФСР не имеют обыкновения просто так раздаривать сувенирчики подчиненным. И подарочек явно с намеком: ты, Гюрза, наверняка подраспустился и подразболтался за год автономной работы, но если не забросишь свои вольные казацкие замашки, то… Намек понят. Буду скромен, тих и послушен.
— Миллион дошел по назначению? — спросил я тихо, скромно и послушно.
В «Кредит Лионе» я оформил условный аккредитив: сразу же по поступлении означенной суммы перевести ее в другое место. Не в «Банк-под-пальмой» — на счет фонда, помогавшего детям погибших офицеров-силовиков получить образование и обустроиться в жизни. Меркантильная благотворительность — уверен, что когда-нибудь Олег и Иришка-младшая воспользуются услугами фонда.
— Дошел твой миллион… Хотя они оперативно сработали: Стережной еще настукивал платежное поручение на ноутбуке, а судебные приставы уже рванули в банк. Но не доехали. В аварию попали, такая вот неприятность…
Бывает… Если ситуацию курируют генералы ФСР, то и не такие неприятности с людьми случаются. Но деньги бывшие владельцы теперь не выцарапают: благотворительные суммы налогами не облагаются и предметом судебного иска служить не могут.
Разговор наш проходил в осеннем лесу, где словно бы по взмаху волшебной палочки очутились два комфортнейших кресла и столик между ними: золотые листья падали с березок и летели к земле по замысловатым траекториям, и пахло грибной прелью, и где-то вдали, в вышине, курлыкала невидимая журавлиная стая. И не скажешь, что вся эта благодать неслась в воздухе на высоте десять тысяч метров.
Простая крестьянская физиономия генерал-майора смотрелась в здешнем антураже вполне уместно: вышел, дескать, пейзанин в лес, чуть передохнуть от трудов праведных, — батюшки! А тут два кресла, да на столике бутылка арманьяка сорокалетней выдержки!
— И что теперь? — спросил я.
— Что, что… Новая фамилия у тебя будет, и морда лица новая. А ренегат Дашкевич того… при попытке к бегству…
— Я не про себя, я про «Хеопс». Не понимаю: ну всадил я ракеты в пустые помещения, ну сработали там дымовые шашки… Всех дезинформировали, весь мир уверен: машинный зал вдребезги, на пару лет ремонта. Но ведь если станция вновь заработает, пусть даже в пробном режиме — засекут тут же! В чем смысл дезинформации? Или два года будем прикидываться, что чиним?
— Она не заработает, она уже работает.
Я не понял… О заработавшем «Хеопсе» надрывались бы все мировые СМИ.
Генерал пояснил:
— Там, в пирамиде, пустующих помещений много было …
— То есть… — туго, со скрипом, начал соображать я, — у «Хеопса» есть еще одна функция, о которой…
— Ты хоть бы новости смотрел иногда, — перебил мои потуги Барсук. — Поройся на досуге в архиве, за что Некрасову и Кугелю нобелевку вручили, и не задавай больше глупых вопросов.
Я дисциплинированно порылся — не в архиве, естественно, но в собственной памяти. Ну да, получили шесть лет назад двое российских физиков Нобелевскую премию; а за что именно, неспециалисту понять трудно: что-то они там глобальное обнаружили и исследовали в абстрактном своем мире полей и частиц, какие-то «волны пустоты»… Впрочем, профаны-журналисты бодро объясняли на пальцах профанам-зрителям: когда-нибудь, в отдаленном будущем, мы получим связь воистину беспредельную и мгновенную, не ограниченную скоростью света…
