У меня преимущество, я знаю, что он придумал, и, главное, вижу, что все это можно сделать уже сейчас. И пусть это будет пока скорее самовар на тележке, но все же, все же… с чего-то да надо начинать?
Отец Удодерий в самом деле не пришел, а примчался, словно и он птеродактиль сизокрылый и стрижеобразный, раскрасневшийся и запыхавшийся, явно уже весьма торопили, пугая, что майордом грозен и гневен, однако сразу заулыбался, переступив порог, потому что я смотрю с нежностью, как молодой отец на дитя, строящего железную дорогу посреди гостиной.
Он поклонился.
– Ваша светлость…
– Отец Удодерий, – сказал я с жадностью, – ну как? Раз уж вы прибыли в Геннегау лично, то есть какие-то прорывы?
Он покачал головой, в глазах гордость и даже гордыня, но такая, что и Господь не вдарит.
– Прорывов нет, – ответил он с достоинством, – но есть хорошая работа. А прибыл я потому, что…
– Ну-ну?
Он сказал с гордостью:
– Через неделю железную дорогу дотянем до Геннегау! Что прикажете делать дальше?
– Вокзал, – ответил я. Поймав его недоумевающий взгляд, пояснил: – Прежде всего, удобное место, перрон для посадки. Для засадки… В смысле, для залезания в вагоны и на платформы. Чтобы и те, у кого задница тяжелая, не лезли, как на дерево, а просто делали шаг… Я нарисую, как это выглядит. А также большую-большую крышу для тех, кому надо ехать.
Он спросил с замиранием сердца:
– Большую… это потому, что много людёв будет ездить?
– Да, – согласился я. – А также ждать. Вдруг дождь?
– Ждать?
– Ну да, – ответил я, – поезд будет ходить строго по расписанию. Ждать никого не будут. Кто опоздал, тот сам дурак. Потому умные будут приходить заранее. Кстати, нужно организовать там продажу пирожков и чего-нить…
– Вина?
– Лучше без него, – сказал я, – от пьяных на дороге всегда проблемы. Но… в общем, главное – накормить. Когда дотянете дорогу до Геннегау, продолжайте ее дальше.
Он спросил жадно:
– Дальше… это куда?
– До самого Тараскона, – ответил я, – а оттуда – в порт.
Он торопливо перекрестился.
– Господи, как же мне это все нравится.
– Я рассчитываю, – объяснил я, – мы сможем груз из больших океанских кораблей сразу в вагоны или на платформы. Ну, приладимся как-то. Придумаем! А потом гнать ускоренным темпом в северные земли… Представляете, живую океанскую рыбу начнут продавать в королевствах, где о море вообще не слыхали!
Он прошептал потрясенно:
– Господи, что за жизнь будет…
– Не соскучимся, – пообещал я.
– Ваша светлость, а потом? Я не верю, что вы на этом остановитесь… Ведь правда?
Я сказал, приглушив голос:
– Разумеется-разумеется. Я недавно разместил большой оборонный заказ стратегического значения, я имею в виду выпуск рельс, а это значит, что работу можно будет еще больше ускорить.
Он воскликнул жарко:
– Ваша светлость!
– Вы поняли правильно, – ответил я. – Конечно, теперь ветку потянем в другую от Большого Хребта сторону. На север!
Он перекрестился, глаза заблестели огнем истинной веры.
– Что за жизнь, – повторил он мечтательно, – будет…
– Во славу Господа, – сказал я строго.
– Во славу Господа, – повторил он послушно и перекрестился, – и нашей святой церкви.
– На севере, – напомнил я, – самые истинные рыцари-христиане. Там же и орден паладинов. Там Храм Истины… Там наша вера особенно сильна, и я хочу, чтобы те чистые и отважные рыцари могли сесть на платформы… надо сделать их крытыми и с печками… и прибыть в Тараскон, где в гавани их будет ждать огромный и могучий флот! Ну, вы дальше все понимаете.
Он проговорил шепотом:
– Неужели… натиск… на Юг?
Я кивнул и ответил, тоже понизив голос:
– А для чего вся эта грандиозная стройка? Слово Божье должно быть услышано всеми. И тогда прекратятся войны. А мы начнем ударными темпами строить Царство Небесное здесь, на земле, которую наконец-то перестанут называть грешной.
Он перекрестился, сказал потрясенно:
– А меня братья все спрашивают, почему вы не рветесь к трону, почему вас не прельщает корона короля… Теперь я понял!
Я выпроводил его, ласково похлопывая по спине, понял он, видите ли. Тут сам себя не пойму, конституцию ли вводить или осетрины с хреном поесть, а он, санта санпликатас, понял.
После ухода аббата я вызвал сэра Жерара и долго вводил в курс дела, объясняя ситуацию в Турнедо и даже в Варт Генце. Он слушал очень внимательно и с непроницаемым лицом, только пару раз взглянул с некоторым недоумением.
Я разложил на весь стол карту и намечал, откуда и по каким дорогам в Сен-Мари придут наспех собранные отряды новобранцев. Все они не минуют Тоннель под Большим Хребтом, их следует встречать сразу после выхода.
– Кстати, – сказал я деловым тоном, – сейчас из Турнедо и Варт Генца через Тоннель идут вооруженные отряды в сторону Гандерсгейма. Составьте графу Ришару предписание немедленно распределить их в уже существующие войска. Так, чтобы в каждой сотне было не больше десяти вартгенцев.
Он пробормотал озадаченно:
– Господи, еще и вартгенцы какие-то… Ваша светлость, вы же клялись только что, буквально лбом о пол бились… или о стены, не помню такие хорошие подробности, что отныне ни пяди чужой земли! А то, мол, и эту не знаете кому отдать!
Я вздохнул, вспоминая, каким дураком был вчера, а какой зато умный сегодня, ответил с присущей моему государственному уму величавостью:
– Не удержал бы, да. Не всегда же от победы к победе… Но Варт Генц это цемент… ну ладно, клей, которым скреплю все эти земли!
Он вскинул брови:
– Как?
Я спросил таинственно:
– А вы на чью разведку работаете?
Он буркнул:
– Понял. Умолкаю. Кстати, глава имперской разведки снова мелькнула в зоне видимости.
– Как мелькнула?
– Так, чтобы ее заметили.
– Бабетта здесь? – удивился я. – Ну, значит, что-то будет… Она у нас, как хвостатая звезда, всегда что-то приносит. В общем, готовьтесь к наплыву большого количества новобранцев, из которых будем выстругивать настоящих бойцов. Срочно постройте лагерь, бараки для жилья, площадки для обучения.
Он загибал пальцы, бурча:
– Разбить временный лагерь, завезти туда побольше шатров и палаток.
– Лучше бараки, – повторил я. – Одни уйдут, другие придут. Бараки стройте попросторнее.
– Как долго они там пробудут? – осведомился он.
– Это зависит от многого, – ответил я. – На этот раз придут не закаленные армии, которые привели стальграф Филипп Мансфельд и рейнграф Чарльз Мандершайд, а простые и сопливые, но крепкие. С одной стороны, нам предстоит их одевать и вооружать, что накладно, с другой стороны, гораздо легче, ссылаясь на то, что так принято, всех их перемешивать…
– В смысле?
– Я руководствуюсь великой идеей Господа Бога, – сказал я и размашисто перекрестился. – Все люди равны, как-нибудь слыхали про такую смешную идею? Для Господа нет разницы между благородным армландцем и гребаным турнедцем или злобным вартгенцем! Даже забывшие Господа Нашего безбожные сен-маринцы…
– Которых мы наставили на путь истинный мечами и кострами, – поправил сэр Жерар, чуточку охладив мой ораторский пыл.
– Ну да, – согласился я, – о том и говорю, что перед Господом все равны.
– Так то перед Господом…
– А разве мы не строим правовое и демократическое Царство Небесное на земле, – сказал я с пафосом, – где все будет по заветам Господа?.. Мы даже женщин будем считать людьми и тоже заставим работать, а в отдельно взятых королевствах даже пошлем воевать!
Он вздрогнул, побледнел, торопливо перекрестился. Я подумал с жалостью, что все люди вообще-то побаиваются неизвестного будущего и в мечтах своих предпочитают уютное и понятное прошлое, и сэр Жерар, возможно, перед сном сладко представляет себя в звериной шкуре и с дубиной в руках как охотника на мамонтов…
– Мы лишь исполняем заветы Господа, – подчеркнул я твердо, – и кто посмеет спорить с самим Творцом? И чтоб никто по своей дикости не заносился, мы всех перемешаем, как сделал Господь на завершающем этапе строительства вавилонской башни. В каждом отряде должно быть примерно равное число армландцев, сен-маринцев, турнедцев, фоссановцев и прочих добровольцев ограниченного контингента тоже распределить пропорционально… Таким образом, поддержим идею Господа нашего о всеобщем равенстве народов.
– Равенстве простых воинов, – уточнил сэр Жерар, – но это не может относиться к их лордам!
– Разумеется, – согласился я, – но, что важно, военачальник будет отдавать приказ просто солдатам, а не своим армландцам или турнедцам. Это Господу понравится.
– Уверены?
– Дык мы же Его План выполняем! Мы на Него работаем.
Он осведомился озабоченно:
– А Он об этом знает? А то вдруг не так поймет…
– Господь все понимает, – заверил я. – Только у него и своих дел полно, не до того, чтобы за каждой букашкой тут смотреть и направлять ее на путь истинный, когда она упорно в грязь лезет… Потому мы должны работать так, как будто Бога и вовсе нет, хотя вообще-то он есть, но просто занят…
