– Какие у меня могут быть расчеты? – возразил я с достоинством. – Короли выше математики!..
Она обронила едко:
– Законы природы могут вам не подчиниться, ваша светлость.
– Вранье, – возразил я. – Как это не починиться? Мне подчиняется все на свете… Да, вот здесь надо изменить подводную часть корпуса, это значительно увеличит прочность. Заодно позволит добавить площади парусов, а сие улучшит ходовые качества…
– Площадь парусов? Как?
– Треугольный топсель, – пояснил я, – можно убрать, а латинскую бизань заменим гафельным парусом. Все остальные можно увеличить в размерах, а то и вовсе прибавить дополнительные парусишки… Так, это все?
Она покачала головой.
– Нет, есть еще один чертеж. Тут некоторые отличия. Показать?
– Давай, не спрашивай!
Она развернула чертеж, я придержал края и сразу же сказал с неудовольствием:
– Это вообще шнява какая-то…
Она взглянула с обидой.
– Ваша светлость, ругательные слова не аргумент…
– Какие ругательные? – удивился я. – Шнява – это одно-, двух– или трехмачтовый корабль, деточка. С особыми шняв-мачтами или трисель-мачтами позади собственно мачты для постановки шнявселя или триселя. Все поняла? Да, вижу… Это ничего, зато у тебя вот эти две, которыми ты меня уела. Прям как на чертеже, где парус под ветром!.. У вас как вычерчивают мидельшпангоут?
Она сперва скосила взгляд на свои оба холмика, насчет вздутых парусов я польстил, на самом деле ничего особенного, потому смолчала, только зло посопела, перевела взгляд на чертеж.
– Слова-то какие знаете, – пробормотала она уже с несвойственной нерешительностью. – Мидельшпангоут!.. Долго учились выговаривать?.. Разумеется, путем объединения трех и более радиусов. А что, знаете другой способ?
– Разумеется, – ответил я высокомерно. – Смотри сюда, деточка. За основу берем максимальную ширину будущего корабля, поняла?.. Основой миделя становится полукруг. Этот новый метод, как и старый, он все еще основывается на геометрическом принципе, а не на понимании важности плоскостей, образованных ватерлиниями, но все-таки приводит нас с тобой, а вместе с тем и все прогрессивное кораблестроение, к созданию более полных обводов подводной части корабля!
Глава 12
Она всматривалась долго, наконец пробормотала:
– Соответственно, к повышению плавучести и остойчивости… Боже правый, это же так просто!.. Ну почему никто раньше… Ваша светлость, я не поверю, что это вы сами придумали! Вы смотритесь скорее красавцем, чем… ну ладно, это я так восхищаюсь и даже как бы восторгаюсь…
Я сказал гордо:
– Ага, я красавец… Кстати, не потребуется дополнительных поясов обшивки в районе ватерлинии, как у каравелл Ордоньеса, и удвоения обшивки на бортах. Если все точно рассчитать, корабли престанут быть громоздкими гробами и превратятся в стройных и элегантных красавцев!
Она охнула:
– Это вы каравеллы называете громоздкими? А что же придет на смену?
Я таинственно улыбнулся.
– Думаю, ты еще услышишь о фрегатах.
– Что это? Я думала, это птицы…
– Птицы тоже, – сказал я, – но до фрегатов придется пройти через эру галеонов. Океан лучше всего пересекать на них. И никакая пиратская зараза уж точно не сумеет и вообще не посмеет.
Она проговорила с неуверенностью:
– Но ведь именно на каравеллах пересекли океан?
– Верно, – согласился я, – но все равно рискованно и опасно. Для купцов не годится. Им нужно, чтобы товары доставлялись с места на место и не терялись в дороге… Фу, как тут жарко…
Ночь почти не уступает по духоте минувшему дню, воздух не двигается, а накаленные солнцем камни охотно отдают тепло и даже жар не только наружу, но и в комнату.
Я чувствовал, как по лбу скатываются крупные капли пота, со стуком падают на чертежи. Она сопела и пыхтела рядом, убирала их чистой тряпочкой, иногда поправляла линии. Мы часто сталкивались плечами, но ни она, ни я не обращаем на такую хрень внимания, мы строим корабли, это и есть высшее наслаждение.
Рубашка начала прилипать к телу, а у Крис потемнели от пота подмышки. Я раздраженно начал стягивать рубашку через голову, она липла и сопротивлялась, наконец я обозленно отшвырнул в угол и снова склонился над чертежом, чувствуя себя значительно свободнее.
Дочь генерального корабельщика пару раз зыркнула в мою сторону с некоторым неудовольствием, но я рассказываю о способах крепления бизань-мачты, о растяжках вдоль корпуса, наконец она произнесла несколько невпопад:
– Но меня снять рубашку не заставите.
Я посмотрел на нее непонимающе:
– Рубашку? Какую рубашку?.. А, ты об этом… Ну, это твои проблемы, будь как тебе удобнее. Смотри, а вот отсюда канаты пойдут на форштевень. Это тоже мачта, но она сравнительно короткая и лежит почти горизонтально. Ну, не совсем горизонтально, конечно, смотри…
Она посмотрела на мой уголек, затем отстранилась и решительно сняла через голову рубашку. Я на миг задержал дыхание, тело у нее крепко сбитое, сильное, а две чаши небольших грудей идеально вычерчены и выполнены мастерски.
Ее рубашка полетела в тот же угол, а она повернулась к чертежу.
– А форштевень, – произнесла она невозмутимо, – выдержит такую нагрузку? Все-таки удерживать канатами бизань-мачту…
– Бизань-мачта удерживается на растяжках со всех сторон, – пояснил я. – И со стороны кормы тоже. А форштевень, в отличие от других мачт, укреплен не основанием в корпусе корабля, а почти половиной длины…
Она внимательно рассматривала чертеж, но я теперь то и дело косился на раскаленные красные кончики ее грудей, они тоже нацелены в чертеж и лишь изредка вздрагивают или чуть шевелятся от ее движений.
– Это вот убрать, – сказал я и стер тряпочкой надстройку. – Красота корабля в его линиях, как вот у тебя, а не всякой хрени. Не забывай, нам понадобится много таких кораблей! Они должны быть недорогими в постройке и содержании. Реллинг лучше еще ниже, и фальшборт не обязательно так уж задирать…
Она кивнула:
– Ну, высокий фальшборт нужен для обороны…
– До абордажа лучше не доводить, – сказал я. – Смотри, вдоль шкафута положим поперечные бревна, а на них будут запасные части рангоута и шлюпки…
Она помотала головой, я видел, как ее глаза то и дело становятся непонимающими.
– А как их сумеем разместить…
– Устала? – спросил я с сочувствием. – Это жара забодала. Но юбку можешь не снимать, если боишься показать кривые ноги.
Она фыркнула:
– И копыта! Про копыта не забудьте, ваша светлость.
– И копыта, – согласился я. – Хотя вообще-то можно бы освежиться…
Я хлопнул в ладоши, никто не отозвался, я вспомнил, что не у себя в кабинете, высунулся в коридор и крикнул:
– Эй там! Бегом сюды!
Примчался заспанный страж, я велел властно:
– Притащи бочку или в чем вы тут купаетесь… и наполни водой. И быстро!
– Все сделаю, – выкрикнул он и унесся.
Двое дюжих парней притащили не бочку, а огромную медную ванну. Хотя формой больше похожа на исполинский чан, но такими в богатых домах пользуются именно для купания.
Я слышал краем уха, как таскают и наливают воду, но мы не отрывались от чертежей, пока парни не удалились с ведрами.
Я оглянулся, чан почти полон, кивнул ей в его сторону:
– Уступаю даме.
Она сморщила нос.
– А я его светлости, майордому и чего-то там еще…
– Как хочешь, – сказал я, – мое дело предложить…
Она с недоверием смотрела, как я взялся за штаны, спросила возмущенно:
– Вы что же, в самом деле вот так разденетесь при женщине и полезете купаться?
Я изумился:
– При женщине?.. Ты совсем рухнулась?.. Где ты видишь женщину?.. Да я бы с этими дурами и минуты не вытерпел!.. Я тут полночи усовершенствовал чертежи с великолепным мастером-конструктором, умным и талантливым, который схватывает все на лету, я в восторге, просто не думал, что у кого-то такое развитое мышление, когда без борьбы и топанья ногами принимает новое и прогрессивное… Я был со своим коллегой-умницей, что почти не уступает мне по знаниям, а не с дурой-женщиной!
Она слушала несколько обалдело, потом хмыкнула, вылезла из юбки, как бабочка из старого кокона, и осторожно перенесла ногу через край чана. Вода явно холодная, едва не зашипела на ее раскаленном теле, затем она опустилась на самое дно, так что наверху остались только голова и плечи.
– Как здорово, – произнесла она со вздохом облегчения.
– Холодная? – спросил я.
– Только первую минуту, – ответила она. – Кстати, тут еще есть место.
– Спасибо, – сказал я, – если не будешь брыкаться, я с огромным удовольствием.
Вода обожгла, я даже взвизгнул по-поросячьи, вызвав ее довольный смешок, а когда опустился голой задницей на дно, перетерпел холод, и через минуту вода показалась почти такой же теплой, как и мое тело.
Наши ноги, даже поджатые и скрещенные, больно упираются друг в друга, я осторожно раздвинул ее голени и таким образом смог чуть разогнуть свои конечности, а она почти целиком вытянула свои, упершись розовыми ступнями и без всяких копыт мне в плечи.
