В 1069 г. Глеб Святославич княжит уже в Новгороде и, таким образом, третье его княжение в Тмутаракани так же, как и первые два, было недолговременным.[705] Что заставило Глеба бросить Тмутаракань — внутренние ли причины, или просто в переезде Глеба в Новгород отразилась победа черниговского боярства и его князя Святослава, — мы сказать не можем, вернее все же последнее. Эта победа обусловила начало его новгородской политики, целью которой было укрепление черниговского боярства и купечества, упрочение связей этих двух городов. На долю Чернигова в политических планах Святослава выпадала роль центра, связывающего и держащего в руках два огромных отрезка путей восточноевропейской торговли от Новгорода до Тмутаракани. Это должно было обеспечить самостоятельность Новгорода по отношению к Киеву, а впоследствии — и по отношению к суздальским Мстиславичам и другим претендентам на овладение торговым городом.
Чернигов обещал свою помощь в борьбе Новгорода за самостоятельность, а выгоды из укрепления связей с Новгородом компенсировали любые затраты на осуществление своего обязательства перед Новгородом. Судя по политике и отношению Тмутаракани к Чернигову в 1066 г., как по крайней мере передает их единственный памятник, отражающий связи этих двух княжеств в те времена — «Патерик Печерский», первое предположение следует отбросить, и тогда все данные, как это мы постараемся показать дальше, будут на стороне второго предположения.
1077 год застает на столе тмутараканском Романа Святославича, брата Глеба, но когда и как он очутился в Тмутаракани — неизвестно.[706] Это дало возможность некоторым исследователям говорить о том, что между 1068 и 1077 гг. в Тмутаракани никого из князей не было.[707] Но сам текст летописи говорит за то, что 1077 год не является годом вокняжения Романа в Тмутаракани, и Роман сидит в Тмутаракани в течение нескольких лет во всяком случае.[708] А. И. Полканов обращает внимание на два обстоятельства: 1) после своего бегства в 1069 г. из Киева Всеслав до 1071 г. отсутствует и в Полоцке, и 2) «Слово о полку Игореве» говорит о том, что Всеслав «дорискаше до кур Тмутараканя».[709] По его мнению, указанное свидетельствует о пребывании Всеслава в течение этих двух лет князем Тмутаракани, так как в ряде летописей и других источников «кур», «кюр» есть испорченный перевод греческого слова «господин», «князь».[710] Вопрос о княжении Всеслава в Тмутаракани необходимо уточнить. Во-первых, следует упомянуть о нападении Всеслава на Новгород в 1069 г., где в то время княжил уже Глеб Святославич, отправленный туда Святославом после взаимного договора с Изяславом, уступившим Святославу Новгород взамен захваченной им всеславовой «волости» Полоцка.[711] Наученный горьким опытом тмутараканских неурядиц Глеб должен был Изменить свою политику и развить энергичную деятельность по укреплению связи с местной новгородской верхушкой, стремившейся превратить Новгород в самостоятельное княжество. Против него идет Всеслав, осадивший Новгород ратью «вожан» (т. е. «води», в землях которой нашел себе пристанище бежавший из Киева Всеслав). Битва окончилась не в пользу Всеслава. Вожане были разбиты, много их полегло на поле брани, а сам Всеслав был захвачен в плен новгородцами, но отпущен на честное слово. Последнее обстоятельство смущает Соловьева, но подобного рода примеров в истории много, — разбитого врага отпускают на честное слово, что он не поднимет больше оружия против победителя.[712] Только лишь после неудачи под стенами Новгорода Всеслав бежит в Тмутаракань, откуда, по-видимому, вытесняет оставленного там Глебом посадника, наместника, так как оставить без присмотра и контроля Тмутаракань Глеб, конечно, не мог. Княжение в Тмутаракани Всеслава подтверждается и «Словом о полку Игореве», но последнее все же нигде не называет Всеслава «князем» Тмутаракани. В каком смысле выступает «кур» в «Слове о полку Игореве», и прав ли А. И. Полканов, видя в этом термине испорченное греческое слово, переводимое русскими, как «коур», «кюр», «кур», о чем есть соответствующие свидетельства источников? Вряд ли даже сам контекст фразы дает возможность сделать этот вывод: «доискаться до князя Тмутараканю» — выражение достаточно неуклюжее для преемника Бояна. Совершенно иное толкование дает этому термину Н. Я. Марр. Он пишет, упоминая о различных названиях городов Причерноморья с основой kor, ker (Корчев || Керчь), kur (Диос — кур — ия, А — tkur — і): «Skur, как нарицательное имя, значит ‘населенный пункт’, ‘селение’ или ‘город’, ‘страна’, подобно его спирантизованному виду kur, в шумерском сохранившемуся со значением ‘страны’… Значение ‘страны’, ‘населенного пункта’, ‘селения’ или ‘города’, устанавливаемое за skur, или его разновидностью kur, имеет существенное значение не для яфетического лишь юга… На севере, по всей видимости, это яфетическое переживание мы имеем в русской речи „Слова о полку Игореве“, в стихах: „Всеслав князь… сам в ночь вълком рыскашеть, из Киева дорыскашеть до Кур Тьмутараканя“, т. е. до селений или град Тмутаракани».[713] Некоторые исследователи «Слова о полку Игореве» интуитивно видели в «Кур Тьмутараканя» указание на пребывание Всеслава в «селении», городе Тмутаракани. Так, например, Эрдман объяснял «Кур» от арабского «герьет» — деревня, Снегирев, Кораблев, Мей термин «кур» сближали с «кур-енем», Дубенский видел в «кур» — округу, область, Вельтман принимал термин «кур» в значении пояс, граница.[714] Большинство исследователей понимали выражение «дорыскашеть до Кур Тьмутараканя» как указание на то, что Всеслав «до кур», т. е. до утренних петухов, до зари, из Киева доскакал до Тмутаракани, что, конечно, немыслимо. Отсюда делался вывод, что если Всеслав, которого «Слово о полку Игореве» награждает сверх-естественными особенностями, присущими лицу, связанному с колдовством, мог «рыскать волком», т. е. превращаться в волка — оборотня, то эти же потусторонние силы помогали ему и за одну ночь покрывать расстояние от Киева до Тмутаракани. Надо отметить, что Всеслав действительно колесил по всей Руси, с боем отстаивая свои права, отбиваясь от нападавших, стремясь захватить города и волости, отбить свою «отчину». Бегство, «порубы», кратковременный успех в Киеве, когда восстание выносит его на гребень волны, снова бегство, неудачи и т. п. — вот жизненный путь Всеслава, которого автор «Слова о полку Игореве» сравнивает с ненаходящим себе места и покоя рыскающим волком. За образным выражением, мифической оболочкой скрывается реальное, конкретное содержание, подлинная жизнь Всеслава. Объяснение выражения «до Кур» понятием «до зари», навеянное первой частью фразы — мифом о волке-оборотне Всеславе, не выдерживает критики, и научное обоснование и объяснение термина «кур» в значении «город», «селение» применительно к Тмутаракани дает только Н. Я. Марр, хотя ощупью приходили к сходным выводам и другие историки и лингвисты.
Всеслав, таким образом, из Киева добирается до города Тмутаракани. В «Слове», правда, нет упоминания о новгородском его походе, что вполне понятно, так как историей деятельности Всеслава оно не занимается, и автора его интересуют только наиболее красочные места биографии Всеслава, наиболее резкие противопоставления, взлеты и паденья, специфические черты Всеслава, сделавшие, судя по «Слову», из него выдающуюся личность, награжденную сверхестественными способностями. Княжение Всеслава в Тмутаракани, таким образом, можно считать установленным. В 1071 г. Всеслав возвращается из Тмутаракани и стремится вернуть себе отобранное у него Полоцкое княжество. Столкновение со Святополком кончается победой Всеслава: «В се же лето выгна Всеслав Святополка из Полотьска».[715]
В скором времени Тмутаракань снова получает черниговского князя. Когда садится на стол Роман Святославич, — сказать трудно, так как никаких указаний на время появления его в Тмутаракани нет, но думаем, что он появился там немного времени спустя после ухода Всеслава, во всяком случае еще при жизни Святослава, т. е. до 1076 г. В 1073 г. Никон возвращается в Тмутаракань, где и пробыл, по-видимому, до 1076–1077 г. Тмутаракань по-прежнему включается в границы Чернигово-Северской земли. На этом мы пока оставим Тмутаракань и вернемся в Чернигов.
Годы княжения Святослава — период усиления Чернигова. С переменным, правда, успехом борется Чернигов за Тмутаракань, и все же в большинстве случаев Тмутаракань остается за Черниговом. Объектом его экспансии становятся Муром и Рязань. Черниговский князь пытается укрепиться в Новгороде и в Киеве.
Первое время Святослав, пока он еще не почувствовал себя достаточно крепко обосновавшимся в собственных землях, пока еще только вились нити, связывающие князя с «землей» — боярством, купцами, и князь еще только нащупывал почву и устанавливал связи с боярством и городами Чернигово-Северской земли, выступает в союзе со своими братьями Изяславом и Всеволодом, князьями наиболее сильных южных уделов. В 1067 г. они вместе изгоняют Всеслава из Новгорода и громят Минск, и на следующий год против половцев выступают соединенные силы трех князей.[716] Появившиеся впервые в 1055 г. половцы оказались грозным врагом, силу которого испытал уже на себе разбитый ими в 1061 г. Всеволод.[717] Недостаточны оказались и соединенные силы князей: «И побегоша Русьскый князи и победиша половьци».[718] Разгром дружины князя послужил поводом к восстанию. Киевляне встретили бежавшего с поля битвы князя с дружинниками требованием выдать им оружие и коней, чтобы самим дать отпор половцам. Когда князь отказал, боясь вооруженного народа больше, нежели своих недавних противников — половцев, киевляне восстают. С веча восставшие идут в аристократическую часть города, «на гору», где ищут, очевидно, досадившего им воеводу Коснячко, а когда, заняв его двор, не нашли его хозяина, то решают идти «высаживать» «свою дружину ис поруба». Очевидно, киевляне только воспользовались разгромом Изяслава для начала восстания, и последнее зрело уже давно. Причины для выступления против Изяслава были налицо. Коснячко, воевода князя, очевидно, вел себя так, что вызывал недовольство горожан, часть их «дружины» уже сидела «порубе», заключенная туда Изяславом. Короче, Изяслав со своими ближайшими помощниками — воеводами, боярами, дружинниками — настроил против себя «людье» киевские. В числе восставших мы видим и купцов, так как только они могли угрожать тем, что, «зажегше град свой, ступим в Гречьску землю», и «простую чадь», прежде всего, как основную массу горожан, с которой так зверски расправился Мстислав Изяславич, занявший город после бегства освобожденного из поруба и посаженного на княжий стол восставшими киевлянами Всеслава.[719] Немаловажную роль в восстании сыграло и то обстоятельство, что купечество, привыкшее торговать через степи и Днепр, где жили полупокоренные на севере и не опасные (возможно даже и связанные договорами) на юге печенеги и торки, боялось укрепления в степях и вдоль берегов Днепра сильных половцев, которые могли отрезать Киев и от Византии и от восточных рынков. О договорах с половцами тогда еще во всяком случае не могло быть и речи, а уже заключенные договоры (как, например, мир Всеволода с половцами, предводительствуемыми Болушем, в 1055 г.) ровным счетом ни к чему не обязывали обе стороны и прежде всего половцев. Поэтому на том этапе вопрос должен был решиться только силой оружия.
