Состав группировки киевской знати, поддерживавшей черниговских князей в те времена, нам неясен. Она, по-видимому, состояла из киевских бояр, тяготеющих к черниговскому князю по личным соображениям, бояр, вышедших из черниговских земель, где, быть может, остались их села и имущество, того купечества, которое торговало с Востоком и Волгой через Десну — Дон и Десну — Оку, и торговые операции которого зависели от Чернигова, части духовенства, главным образом из русских, временно оказавшегося в лагере оппозиции против киевского князя.
Действительно, как осуществлял свою киевскую политику Святослав, каким путем и среди каких слоев Киева он создавал себе популярность? В 1068 г. восстали различные прослойки населения. Незадолго до киевского восстания под Киевом появился волхв, стремившийся поднять смердов окрестных сел. Предпосылки для их восстания были налицо, и оно только потому не разразилось, что волхва сумели во время изолировать от масс. В 1068 г. в Киев, спасаясь от половцев, бежали смерды местных сел, и они вместе с городскими низами требовали оружия, они же истребляли «отай» по вервям, распущенных по селам ляхов Болеслава, начав первую, известную нам из источников, партизанскую борьбу против захватчиков. Своим заступничеством Святослав сумел завоевать доверие низов. Но дело не только в этом. Кто же собирался выселиться в Греческую землю? Смерды, ремесленники, холопы? Конечно, нет. Такая угроза могла исходить только от тех, кто с Греческой землей был связан, и связан крепко, материально, кто боялся потерять эту связь из-за неумелой политики Изяслава и неудачной его борьбы с отрезающими торговые пути в Византию половцами, а таковыми были купцы — «гречники».
В 1073 г. Всеволод и Святослав изгоняют Изяслава, и злосчастный киевский князь во второй раз бежит в «ляхы».[723] Рядом политических комбинаций, а то и просто шантажем по отношению к Всеволоду и Новгороду, Святослав заставляет Всеволода присоединиться к себе. Своего брата и новгородцев он запугал мнимым союзом Изяслава с Всеславом, в результате чего Всеволод должен был потерять свое княжение, а новгородцы свою самостоятельность и подчиниться Полоцку. Изяслав не смог удержать за собой Киев, и Святослав со Всеволодом, по-видимому, без боя вступили в город. Как вышло, что Святослав остался княжить в Киеве, а Всеволод ушел из города, сказать трудно. Соловьев предполагает, что Святослав за отказ Всеволода от притязаний на киевское княжение передал ему Чернигов, но подтверждений в летописи на это мы не найдем, и свой вывод Соловьев строит лишь на свидетельстве Татищева.[724] За такое предположение говорит, казалось бы, то, что после смерти Святослава в 1076 г. в Чернигове на восемь дней вокняжается Борис Вячеславич, сын Вячеслава Смоленского. Оттуда его изгоняет Всеволод, который и занимает черниговский стол. Олег Святославич сидит вместе с дядей, но потом бежит из Чернигова в Тмутаракань, где уже находится и его родной брат — Роман и двоюродный — Борис. Если бы Олег до смерти Святослава был князем черниговским, то едва ли без борьбы он уступил бы Чернигов своему дяде и остался бы в том же самом городе просто в качестве какого-то привилегированного приживальщика, ибо чем же иным был Олег, когда даже летопись просто отмечает, что он «бе у Всеволода Чернигове»? Олег на такое «понижение» не согласился бы. Очевидно все же Татищев прав, хотя этот вопрос нуждается в новых материалах, а их, к сожалению, пока нет.
Перейдем к княжению Святослава в Киеве.
Укрепление Святослава в Киеве явилось результатом усиления бояр черниговской ориентации, после того как к ним примкнула и часть духовенства, недовольного разладом Изяслава с Антонием. Киевский Печерский монастырь во главе со своими владыками, курянином Феодосием и любчанином Антонием, стал оппозиционным центром, и поэтому Святослав мог рассчитывать на дружескую поддержку со стороны духовенства. Недаром при своем вокняжении Святослав щедро одаривал монастырь. Во время заложения Феодосием в 1073 г. Печерской церкви Святослав дает церкви 100 гривен золота и поле под пашню, ему лично принадлежащее (а это свидетельствует о том, что уже в 1073 г., только вступив в Киев, Святослав обзаводится земельными владениями), и, наконец, начинает копать ров для церковного фундамента.[725] Первое время Феодосий выступал против Святослава и принялся было обличать захватническую политику князя, как «не по закону седша на столе том», но под давлением печерского духовенства и бояр и из опасения ссылки, которой угрожал ему Святослав, он прекращает свою оппозиционную деятельность и становится союзником Святослава. Выступление Феодосия против Святослава объясняется не личной неприязнью Феодосия к нему и не враждой к Чернигово-Северскому княжеству, а скорее всего тем, что Феодосий не одобрял тех приемов, при помощи которых Святослав стал киевским князем, нарушив систему старшинства.
Феодосий Печерский и Никон считают, что Святослав «не по закону седша на столе том». Они выступали за принцип старшинства, против княжой «которы» и усобиц, за единство Руси. Феодосий, правда, скоро сдался, пошел на уступки, и начал умолять Святослава вернуть брата. Вскоре Святослав и Феодосий примирились. Не шел на уступки лишь Никон, вынужденный уйти в Тмутаракань.[726]
Укрепившись и задарив монастырь, Святослав снискал себе и симпатии Феодосия.[727] Время княжения Святослава — время укрепления Чернигова. Святослав, преследовавший не только свои личные цели, но и защиту интересов черниговского боярства и купечества, стремится к еще большему расширению своих владений, к упрочению своего владычества. Он пытается упрочить свое положение путем заключения дипломатических браков и выдает, по свидетельству Татищева, свою дочь Вышеславу за польского короля Болеслава.[728] Дальновидная политика черниговского князя дала очень скоро свои положительные для Святослава результаты. Изяслав, уходя из Киева, забирает с собой ценности, благодаря которым он рассчитывал найти поддержку за границей, но все попытки Изяслава вернуть себе Киев кончились полной неудачей. Польские феодалы выманивают и отнимают у князя-беглеца все его средства, а его самого выгоняют за пределы Польши. Апелляция Изяслава к Генриху IV окончилась посылкой со стороны последнего представителей для усовещевания Святослава, но послы Генриха IV преисполнились уважением и благоговением перед блеснувшим пред ними своим богатством князем и ничего для Изяслава не сделали. Обращение к папе Григорию VII вызвало отклик со стороны последнего. Папа Григорий VII ласково принимает сына Изяслава и шлет успокоительное письмо горемычному князю. Другое письмо папа отправил Болеславу Польскому с предложением открыть военные действия против Святослава. Но Болеслав видел в предприимчивом киевском князе могучего союзника и отнюдь не желал с ним ссориться. Дружбу эту польский король особенно поддерживал и, как оказывается, был прав, хотя бы потому, что в начавшейся в 1076 г. войне ляхов с чехами союзные дружины Святослава, предводительствуемые его сыном Олегом и племянником Мономахом, оказали большую помощь Болеславу. Союз со Святославом был более реальным, нежели угрозы папы. Болеслав медлил и ни к какой войне со Святославом не готовился. В этой части своей восточной политики он, как мы видели, не обманулся. Дипломатические маневры Святослава принесли свои плоды, и польский король из вероятного врага превратился в реального союзника (за что; правда, через короткий промежуток времени и был компенсирован), а это при тогдашнем соотношении сил в Восточной Европе было далеко не безделицей. При жизни Святослава польские войска так и не перешли границу владений киевского князя. Случилось это позже, лишь после его смерти.
Ожидая нападения с запада, со стороны изгнанного им Изяслава, которому на помощь вновь могли прийти ляхи Болеслава, Святослав решил бить брата его же оружием — укреплением связей с Польшей, императором Генрихом IV и папой Григорием VII.
Святослав пытается окутать нитями своей дипломатии двор самого императора Генриха IV. Это ему удается достигнуть в какой-то мере путем брака с Одой, сестрой Бурхардта, ближайшего родственника и сотрудника Генриха IV. Подарки германскому посольству, равно как и подарки строющемуся в Регенсбурге (торговые связи с которым растут и крепнут во второй половине XI в.) монастырю скоттов-ирландцев являются также звеньями одной и той же цепи западной политики Святослава, которая для него не только означала укрепление связей с Западом, но прежде всего упрочение его самого на киевском столе.[729]
Свидетельство Татищева проливает свет еще на одну интересную деталь во внешней политике Святослава. Речь идет о византийской политике Святослава, о подготовке похода на болгар и Корсунь, куда должны были двинуться войска Святослава и его сыновей.[730]
