нашим родителям
какая у вас красивая дочь
каждый понимал, о какой дочери речь
одинаковые носы, одинаковые руки, одинаковые голоса
но у Кармин были ее «м» и безумная свобода
она светилась изнутри, точно светлячок
тогда как ее близняшка искала свое именование
но находила в Карин
лишь Кару и Корень
ими мы и стали
противным скрежетом мела по черной доске
и стеблем, что не желает показываться из земли
никому не нужен грустный ребенок
который шагу не ступит без разрешения
мы так часто лгали, чтобы сыскать чужое одобрение
шили себе костюмы из той шкуры, что им нравилась
что внутри нас образовалось
пылающее око бури
желчь, которая выстилала наши языки каждый вечер
даже если мы мыли рот черным мылом
мы цеплялись за углы дверей, чтобы изгнать ее
но яд возвращался
нет ничего труднее, чем глушить эту ненависть
ненависть к самому себе
которая проникает внутрь даже через самую маленькую щель
Кармин не знала ненависти
она жаждала всего, она любила всех
и больше всего она любила себя
у нас не получалось себя любить
никто не показал нам как
и раз уж желчь никуда не исчезала
мы ее проглотили
заперли в шкатулке вместе с бурей
в глубине желудка, где они никому не навредят
зеркальную шкатулку, в которой можно спрятать
уродства нашей души
а хуже всего
знаешь
то, что мы верили
будто жить без ненависти и лгать – достаточно
а потом был день когда нам исполнилось семь лет
в августе в Рокбийере
в том прохладном доме, где наша мать крестила чужих детей
где наш отец стоял сгорбленный
глядя в окна
чувствуя, как трещит каждый шип под копытами оленя
мои собственные шипы
те, что разрослись между моими легкими
и печенью
он никогда не замечал их
чтобы отцепиться от толпы детей, Кармин
убегала прочь
она пыталась от нас отделаться
спрятаться за стволом, ускорить шаг, потеряться
но мы все равно оставались близнецами
прекрасно знали, куда она пойдет или куда решит повернуть
даже не видя ее
она убежала к старому колодцу среди олив
мшистые камни
изъеденное червями ведро
крик возбуждения, дикий танец вокруг руин
розовое лицо, бешеное дыхание
Кармин забралась в ведро и приказала нам
Опусти меня на дно
она хотела посмотреть
каково это – увидеть свет
через отверстие высоко вверху
кричать во весь голос, не будучи никем услышанной
на миг мы заколебались
и она выплюнула
что мы не осмелимся, что мы никогда не осмеливались ни на что
что мы боимся всего, даже собственной тени, которой не существует
вот почему мама не любила укладывать нас спать
она предпочитала Кармин
как и все остальные
Кармин сияла изнутри и никого не боялась
особенно дурацкого колодца
и нужно сейчас же спускать ее вниз, иначе она поцарапается
о колючки и скажет маме, что на нее напали
а мы, трусихи, даже не шевельнулись
что из-за нашей трусости она заболеет, как тот мсье
что в прошлом году наступил на гвоздь
и она не боится солгать, потому что это ради нашего же блага
чтобы мы наконец-то сломали свои барьеры
вспомнили, кто мы есть
девушка без именования
дочь кормилицы-пророчицы
самая свободная девушка во всем Провансе
а не коза, привязанная за шею к колу
ради нашего же блага
да что она об этом знала
она
о том, что же для нас благо
она, что не давала мне спать своими песнями
которая могла размазать свою грязь по стенам моей комнаты
проливать еду и убегать через окна
без малейшего упрека
за ее свет ей прощалось все
что она знала обо мне, чтобы обзываться козой
мне приходилось глотать яд литрами
а желчь бочками
шкатулка треснула от искр, шипы загорелись
земля в моих руках затряслась
и тут Кармин рассмеялась
рассмеялась от жалости
порыв
зеркала в шкатулке разбились, крышка распахнулась
око бури широко раскрылось
внезапно разбуженное этим потоком ярости
из горла раздался рев урагана
из тела вырвался неистовый ветер, переливающийся молниями
наша молния разбила ведро, в котором она сидела
ее лицо впервые в жизни
отразило глубокий страх
вот так умирают дети
слишком уверенные в своем всемогуществе
в семь лет в горном колодце
сломала ли она шею сразу
или звала на помощь
никто не мог ее услышать
как она и хотела
потому что все подчинялось ее воле
взошла луна, завыли волки
мы спустились по оставшейся веревке
в этот собор, королевой которого она себя считала
вечер
утро
нас нашли
ближе к полудню
рядом с ней, полуживых
папа отнес нас домой
наша мама осталась молча стоять у колодца
ожидая, пока поднимут тело ее дочери
кровать
лихорадка
бульон
жженый чабрец
все эти долгие дни мама продолжала молчать
разглядывала нас, но не видела
и в глубинах ее глаз проносились призраки
затем она выпрямилась
и совершенно нормальным голосом сказала
Кармин, дорогая, зимнее солнце
только и ждет, когда ты встанешь
сперва мы решили, что она ошиблась
никто так не похож на бездыханное тело
как его близнец
но потом нас отвели на кладбище
к надгробию
на котором значилось имя
Карин
больше ничего
имя
две даты
не было даже эпитафии
там мы прочли правду
мама предпочла, чтобы Карин умерла
а Кармин осталась
она решила в это верить
по ошибке или сознательно
она построила себе этот мир, в котором ей стало невыносимо жить
и папа, который любил ее, не стал ей противоречить
мы не должны расстраивать великую Аделаиду
которая нужна Провансу
одаривать тенями новых малышей
чтобы не раскрывать эти трагические тайны
безымянных детей, которые превращаются в бури
мы не взяли маску Кармин
не накинули ее на себя точно кожу
мы стали ее внутренностями и ее именем
ее М и ее памятью
ее безумием ее красотой
мы стали Кармин
бури и желчь больше не донимали нас
наконец-то нас хвалили
наконец-то называли очаровательными
но на дне шкатулки осталась Карин
и порой приходилось
посреди разговора
прогонять из взгляда тень
той, кем мы больше не были
не давая ее ярости вырваться наружу
а потом маленькие дети
такие понятливые и жестокие
принялись рассуждать вслух
посреди гостиной, загроможденной зеркалами
что они хотят видеть Кармин
Карин не знает, как превратить артишоки в скипетры
а стол в замок
гравер ошибся, на вашем надгробии не хватает буквы «м»
или мы похоронили не ту девушку
они перетащили свои игры в другие салоны
их отражения покинули наш зеркальный дворец
папа не хотел, чтобы мама услышала
жестокая правда раздавила бы ее
вдруг он припомнил, что в Испании у него есть кузен
посреди пустыни
там хотя бы
вопросы
можно кричать во весь голос
жара их иссушит
еще до того, как они проникнут в поезд
он отправил письмо в Андалусию
и не дожидаясь ответа
отослал туда и нас тоже
год спустя после смерти сестры
мы покинули Ниццу в дилижансе
втиснутые между кисло пахнущими толстяками
проезжали через трактиры, где восьмилетняя девочка
не должна спать одна
по дороге, уводившей нас прочь от собственной могилы
Карин проснулась
клетка внутри нас не могла сдержать
ее отчаяние, ее потребность в опоре
о прутья клетки раздавались глухие удары
другой тюремщик пришел нам на помощь
серьезнее
мудрее
родившийся по дороге в Испанию
носивший имя
Кармен
в Андалусии она сменила Кармин
чтобы сдержать Карин
закончить путешествие
пересечь пустыню
добраться до обещанного нам замка
воины без памяти вынудили нас сражаться
и вот, чтобы выжить в войне
пережить забвение
стать богиней
в цепях рабыни
мы призвали новую силу
