– Умаров! Ты чего сачкуешь? Подъем! – рявкнул командир пулеметного взвода. – Не вздумай валять дурака, все перегружены!
Младший сержант лежал на спине, запрокинув назад голову со стекленеющими глазами. Мы с прапорщиком наклонились к нему: парень не дышал. Не подавал абсолютно никаких признаков жизни. Я испугался, сильно испугался. Ни выстрелов, ни взрывов. Человек шел, вдруг упал и умер на моих глазах. Тихо, беззвучно. Как дряхлый измученный старичок. Солдаты громкими криками вызвали по цепи Сероивана, потому что сержант-санинструктор роты растерялся и не знал, чем помочь. С задыхающегося Умарова стянули вещмешок, броник. Куртка не снималась, и я разрезал ее финкой.
Сероиван воткнул укол с каким-то лекарством, попытался массировать сердце, сделать искусственное дыхание. Все тщетно.
– Нужно вызвать вертолет и срочно сержанта спускать вниз, – произнес виновато медик-прапорщик. – Требуется реанимация.
– Оставьте мешки здесь и выносите Умарова. Сейчас вертушку вызовем, – распорядился Острогин.
Сергей был тоже озадачен. Ни особой жары, ни солнцепека, которые могли бы вызвать тепловой удар, в этот день не наблюдалось. Да, сильно парит и душно, да, маловато воздуха, но в горах такие проблемы бывают почти всегда.
Сержант прослужил больше года – и вот на тебе. Очевидно, организм израсходовал весь запас своего жизненного ресурса.
Камни выскальзывали из-под солдатских сапог, земля осыпалась, но, спотыкаясь и падая, ребята все же спустили тело умирающего товарища вниз.
Хмурые тучи затянули весеннее небо. Солнце исчезло в сплошном мутном мареве густых серых облаков. Заморосил мелкий, как пыль, дождик, похожий на густой мокрый туман. Вынырнувший из-за хребта вертолет, прижимаясь к земле, подлетел к сухому руслу реки. Он забрал сержанта и быстро умчался в Кабул. Какой-то шанс выжить, возможно, у него есть. Борт прилетел очень быстро, да и вниз доставили Умарова тоже быстро.
Операция началась трагично. Опять не везет в Черных горах!
Ошуев накинулся с руганью на группу управления батальона и на ротного из-за происшествия с сержантом. Из штаба сообщили: все-таки умер. Не оживили его медики ни на земле, ни в воздухе, ни в госпитале. Обширный инфаркт. Пока мы брели по хребту к вершине, Умарова уже доставили в Кабул. Но прибыл туда практически труп. Жалко парня, неплохой был сержант. Был…
– Я же приказал оставить всех слабаков и молодых! – продолжал бесноваться Герой из-за трагической гибели солдата. – Ну как с вами можно по-хорошему говорить? Убийцы!
– Чего орать! Какие мы убийцы! – огрызнулся в ответ Острогин. – Этот сержант не первый раз в рейде и в горы ходил во время нескольких операций. Черт знает, что произошло. Он никогда не жаловался на слабое здоровье.
– Вы это следователю будете рассказывать! – жестко отрезал Ошуев и пошел к своей задаче.
Мы стояли как оплеванные. Нелепость. Случай, невезение, судьба. Кто виноват в этом? Выбросили бы нас вертушками прямо на плато – и не умер бы парнишка. Видимо, побоялись «Стингеров», поберегли авиацию. Нас не поберегли. А чего беречь? Ходьба по горам – «любимое» занятие пехоты. Взвалил мешок на спину, взял в руки автомат и вперед. Шагай, пока ноги до задницы не стопчешь и не покроется спина от пота коркой соли в сантиметр толщиной.
Вторая рота выбралась на заветный утес, возвышающийся над несколькими разбросанными по лощине домиками. Возле каждого жилья – овечья кошара (загон), низенькие сарайчики и редкая растительность. А ландшафт – камни, булыжники, валуны, осыпи из гальки и щебня. Чем тут отары овец питаются? Кажется, колючек и травинок даже для одной худющей козы будет мало. Как люди тут живут? Ни электричества, ни дорог, ни медицины, ни школ. А дикость-то какая! Любопытно, чем они моются, если нет нигде воды, и умываются ли вообще? Немытые женщины, грязные пастухи, чумазые детишки! Вероятно, от грязи даже микробы дохнут. Иначе как объяснить, что местные жители не вымерли, а мы, пришельцы из цивилизации, болеем и помираем от антисанитарии, словно мухи. Вот, опять живот скрутило! От этого, наверное, мысли такие грустные и сердитые.
Афоня, взмыленный, в пене, будто загнанный конь-тяжеловоз, подошел с последними бойцами и сгрузил с себя альпийскую палатку. Здоровый, чертяка! На нем можно пахать и пахать! Работай он молотобойцем – цены б ему не было!
– Никифорыч! Помогай строить апартаменты! Мне одному не совладать! – пропыхтел Александров. – Палатка двухместная, рассчитана на меня и ротного. Но, учитывая присутствие начальства в двух экземплярах, вроде и на вас нужно место выделить. Я ее тащил, значит, точно буду в ней спать. Ротного обижать нельзя, тебя тоже. Что делаем? Какой выход из ситуации? А?
– Дрыхнуть втроем! Будем тесниться, – улыбнулся я. – Несправедливо оставлять тебя, Афоня, на земле. Ведь тебе ее обратно еще предстоит тащить.
– Ох, спасибо, благородный господин, товарищ старший лейтенант! Ваша искренняя доброта меня тронула до глубины души. Что ж, бери шнур, я тяну вправо, а ты – влево. Работаем быстро, не то промокнем до нитки, что-то дождичек усиливается, – усмехнулся Александров.
Действительно, сырость, падающая с неба, стала превращаться в плотные струи ливня. Острогин прекратил умничать с ориентированием на местности. Он поспешно скомкал карту, засунул за голенище сапога и подбежал к нам помогать устанавливать палатку. Насквозь промокнув, мы забрались в укрытие и тут же начали дрожать от холодной сырости. Все было мокрым: одежда, бушлаты, спальники, вещмешки, носки, обувь. Бр-р-р-р!
Солдаты растянули плащ-накидки над «СПСами» и прилагали усилия, чтобы не утонуть в потоках воды. Лишь часовые, закутавшись в бушлаты, торчали на постах, словно мокрые бугорки. Остальные сидели в укрытиях по двое или по трое. Сопели, чихали и кашляли, жались в кучки, пытаясь согреться. Дождь превратился в настоящий водопад, который обрушился на нас сверху. А снизу поднимался густой туман – испарялась влага. Повсюду вокруг нас струилась вода, ручьями стекая между камней вниз. Круговорот воды в природе…
Так под непрерывные звуки дождя прошли вечер, ночь, утро, день, ночь… Все устали от сырости и холода. Еще вчера умирали, изнывая от жары, а сегодня чахнем от холода и влаги. Туман и вода со всех сторон. Муки-мученья!
Дождь прекратился к концу третьего дня…
– Серега! Подъем! – заорал я, вылезая из палатки и сладко потягиваясь. – Афоня! Хватит храпеть! Утро-то какое прекрасное!
Я сладко зевал и щурился. Земля вокруг парила, впервые за три дня прогреваемая теплом. Дождь прекратился с рассветом, ветер разогнал тучи, и к девяти утра началось пекло. Под лучами появившегося солнца солдаты принялись сушить одежду, спальные мешки, греть ноющие кости.
– Эй вы, сонные тетери! Открывайте брату двери! Не спать! Не спать! Завтракать! Совсем провоняли палатку за эти дни! Выползайте, гады! – продолжал я орать и трясти прорезиненный полог.
– Сволочь! Мерзавец! – застонал Острогин. – Зачем мы только ему дали кров? Зачем запустили эту змею в наше жилище?
– Ага! – поддержал зевающий Афоня. – Кормим, поим, греем своими телами, не даем тощему замерзнуть. А в ответ – одни пакости. Если бы не мы, дрожал бы на камнях, аки собака. А тут создали райские условия. Но он, неблагодарный, изводит друзей.
– Вы мне не друзья! Вы враги! Храпите, как африканские носороги, ночь напролет. Оба толстозадые, прямо в лепешку смяли с двух сторон. Сегодня, Афоня, будет твоя очередь спать в центре.
– Почему моя?
– Потому что ты – самый младший по должности, – предупредил я возражения лейтенанта.
– «Маленького» всякий обидеть норовит! – возмутился двухметровый Афанасий. – А в кишлак кто из нас пойдет? Тоже я?
– Всенепременно! Возглавишь группу прочесывания. Ладно, составлю тебе компанию. Чтоб не грустил! – усмехнулся я.
С восходом солнца проявило активность начальство. Штабы начали ставить боевые задачи подразделениям.
– Ну вот, – оторвался от наушников Острогин, – один взвод оставляем тут, а взвода Стропилина и Гундулина вниз – работать. Искать «Стингеры» и другие зенитные комплексы. Кто найдет – тому орден!
– Пьем чай, едим, пока дождь вновь не хлынул, и отправляемся в путь! – согласился я.
– Никифор! Я с пулеметами буду прикрывать сверху. Шагайте без меня. Кто-то же должен обеспечивать руководство сверху. Этим и займусь! – распорядился Острогин.
– Только не переусердствуй, командуя, не перенапрягись, – улыбнулся я. – К нашему возвращению приготовь вкусный обед.
– Эй, нет, не обед, а ужин! До ужина не возвращаться! Рыскать, разнюхивать и искать трофеи! Без результатов не приходить! – насмешливо наставлял нас Сергей.
Я зашел в старый ветхий домишко. Он был ближайшим к нашему лагерю. Ветер гонял по дворику пыль, солому и комочки помета. Всюду пахло козьим и овечьим навозом. Этот запах въелся в стены, в камни, деревья и даже в горы. Стояла такая тишина, как будто вокруг нет ни войны, ни смерти, ни засад, ни нападений, ни бомбардировок. Жители ушли задолго до прихода войск, унеся то, что представляло для них ценность. Скрылись, отогнав скот и оставив подарки в виде мин-ловушек.
