Несмотря на окружавшую их грязь и убожество, Уильям ощутил пробежавший по телу озноб возбуждения. Если Кейлеб Стоун действительно находится здесь, они, возможно, возьмут его через несколько минут. Сыщику хотелось встретиться с ним лицом к лицу, посмотреть в эти необычные зеленые глаза в тот момент, когда Кейлеб поймет, что проиграл.
В подворотне они наткнулись на лежащего на земле и тяжело дышащего пьяного или спящего мужчину с лицом, заросшим щетиной едва ли не недельной давности. Сержант переступил через него, и Монк последовал его примеру.
Внутри царил неприятный запах плесени и застоявшихся помоев. Полицейский толчком распахнул дверь ближайшей комнаты, и они с сыщиком увидели трех сидящих женщин, рассучивающих канаты. Кожа на их распухших мозолистых пальцах стерлась до красноты, а на полу рядом с ними возились полдюжины полуголых ребятишек. Девочка лет пяти старательно отрывала кусок материи от какой-то тряпки, которая, очевидно, еще недавно являлась чьим-то платьем. Окно было заколочено досками, и свет единственной свечи с трудом рассеивал полумрак. Уильям ощутил леденящий холод. Кейлеба Стоуна здесь, судя по всему, не было.
В соседней комнате их взорам предстала примерно такая же картина.
Монк бросил взгляд на сержанта, но, увидев суровое выражение его лица, предпочел не высказывать вслух собственных сомнений.
В третьей и четвертой комнатах они тоже ничего не добились. Поднимаясь по ветхим ступенькам, им приходилось сперва пробовать ногой каждый камень, прежде чем наступить на него. Камни угрожающе качались, и с губ сержанта срывались тихие проклятия.
В первой комнате на втором этаже они обнаружили двух спящих пьяных мужчин, ни один из которых не походил на Кейлеба Стоуна. Во второй находилась проститутка с лодочником, обрушившая вслед поспешно ретировавшимся сыщику с сержантом целый поток грязной ругани. В третьей комнате лежал умирающий старик. Сидящая рядом с ним женщина тихо рыдала, раскачиваясь в такт собственным причитаниям.
На третьем этаже оказалось множество женщин, занятых шитьем рубашек. Они сидели, низко склонив головы и напрягая зрение в полумраке. Их сжимавшие иглы руки то и дело взлетали над работой, а тонкие пальцы торопливо продергивали нитку. Мужчина в едва державшемся на носу пенсне бросил на полицейского сердитый взгляд и что-то раздраженно прошипел, погрозив пальцем, словно школьная наставница. Монку захотелось ударить его за столь мелочно-жестокое отношение к работницам, однако он понимал, что этим ничего не добьется. Это никчемное проявление насилия не избавит никого от нищеты. К тому же сейчас ему был нужен Кейлеб Стоун, а не этот крохобор, выжимавший из бедных женщин последние соки.
Первую комнату на верхнем этаже занимал однорукий мужчина, тщательно отмеривающий порох, высыпая его в чашку весов. В комнате по соседству трое мужчин играли в карты. У одного из них были редкие серые волосы и большой живот, свешивающийся ниже пояса. Второй игрок был лысым и носил рыжие усы. А третьим оказался Кейлеб Стоун.
Все они разом подняли головы, когда сержант распахнул дверь. На мгновение в комнате воцарилась леденящая тишина, а потом толстяк громко икнул.
Сержант шагнул вперед, и в эту минуту Стоун увидел позади него Монка. Возможно, лицо сыщика выражало торжество победы, а может быть, беглый преступник просто узнал его спутника, но в следующую секунду он поднялся на ноги и, подбежав к окну, выпрыгнул из него, наполнив комнату звоном разбитого стекла.
Толстяк неожиданно опустился на четвереньки и бросился на Уильяма. Тот успел ударить его коленом в челюсть, и нападавший опрокинулся навзничь, выплевывая кровь. Другой картежник сцепился в схватке с сержантом, и теперь они оба раскачивались из стороны в сторону, как будто танцевали какой-то странный танец.
Подбежав к окну, Монк выбил из рамы остатки стекол и выглянул наружу, ожидая увидеть на тротуаре тело Стоуна, выбросившегося с четвертого этажа.
Однако сыщик забыл об изгибах и выступах лестничных ступенек, высовывавшихся, как оказалось, из задней стены дома. Кроме того, внизу он увидел крышу деревянного сарая, от которой его отделяло не более двенадцати футов. Кейлеб бежал по ней, ловкий, словно дикий зверь, направляясь к распахнутому наполовину окну на противоположной стене.
Вскарабкавшись на подоконник, Уильям прыгнул следом, тяжело рухнув на сарай. Ему показалось, что от удара у него разлетелись в крошку все кости. Однако он тут же поднялся и побежал за Стоуном, слыша, как железо крыши гремит под тяжестью его шагов.
Беглец на мгновение обернулся, и его широкий рот искривился в ухмылке, а потом он прыгнул в окно и исчез.
Монк последовал за ним, очутившись в тесной холодной комнате, точно такой же, где он только что находился. Трое пожилых мужчин с бутылками в руках сидели возле пузатой чадящей плиты.
Настежь распахнув дверь, Кейлеб одним махом пересек лестничную площадку, и детектив услышал, как его шаги тяжело застучали по лестнице. Он бросился вдогонку, но, оступившись на четвертой или пятой ступеньке, покатился вниз, пересчитав боками полдюжины других и едва не раскроив череп о стойку перил. До его слуха донесся хохот Стоуна, продолжавшего сбегать по лестнице этажом ниже.
С трудом поднявшись на ноги, вне себя от боли и досады, Монк как можно скорее спустился вниз. Он успел увидеть лишь спину Кейлеба, который выбежал на Престэйдж-стрит и тут же повернул на спускавшуюся к реке Брансвик-стрит, ведущую в сторону гавани Эштона и Блэкуолл-Стэрс.
Куда запропастились остальные полицейские?! Уильям закричал во всю силу легких:
– Бенион! Брансвик-стрит!!!
Его локоть и плечо саднили в местах, где он ударился о стену, упав с лестницы, а бедро дергалось от пульсирующей боли. Однако сыщик помчался по тротуару, налетев на пожилую женщину с сумкой белья, не пожелавшей уступить ему дорогу. Он нечаянно оттолкнул ее к стене, ожидая, что она все-таки пропустит его, и ее тело показалось ему тяжелым и мягким, словно мешок с овсянкой. Вслед Монку полился поток брани, которой мог бы позавидовать любой лодочник.
Кейлеб исчез, как будто испарившись.
Детектив снова припустился бегом. По Хэррап-стрит бежал еще какой-то человек в шинели с развевающимися полами – наверное, один из констеблей.
Обогнув угол, Уильям увидел Стоуна, бегущего легкой, словно танцующей, походкой. Обернувшись, тот с улыбкой помахал преследователям рукой, а потом вновь помчался в сторону реки.
Монк ускорил шаг, сразу почувствовав боль в легких и неистовое биение пульса. Ему слишком давно не приходилось преследовать кого-то бегом – он не знал этого, но теперь убедился в этом на горьком опыте.
Обогнав сыщика, констебль устремился вперед. От Кейлеба их отделяло еще не менее двадцати ярдов. Тот бежал по-прежнему легко, время от времени подпрыгивая, словно насмехаясь над ними. Миновав поворот на Лисестер-стрит, все трое приближались к Норфолк-стрит. Куда же Стоун собирался направиться дальше?
После того как позади оказался перекресток с Рассел-стрит, перед беглецом не оставалось ничего, кроме причала и ведущей к воде лестницы. Монку пришла в голову безумная мысль: что, если он решил броситься в реку?! Покончить самоубийством? Многим такой выход мог показаться лучше, чем смерть в петле палача. В том числе и самому Уильяму.
В таком случае Кейлеб должен бежать к причалу, а не к лестнице.
Время уже перевалило за полдень, и понемногу стали сгущаться сумерки. Поднимавшаяся от реки серая дымка скрадывала очертания всех неярких предметов. Туман заглушал топот ног Стоуна, бежавшего по камням, стремительно приближаясь к кромке воды. Чтобы достичь ее, ему предстояло преодолеть лишь один пролет ведущих вниз лестничных ступенек. Несущийся позади констебль отставал от него всего на пару ярдов.
Монк по-прежнему тяжело дышал, однако бедро у него болело уже не так сильно.
Кейлеб исчез из вида, принявшись спускаться по лестнице. Вскоре вслед за ним скрылся и констебль. Потом послышался громкий вопль и всплеск воды, за которым последовал короткий крик ужаса.
Уильям подбежал к краю причальной стенки в ту минуту, когда его догнал второй констебль.
Стоун стоял на ступеньках, широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие, и смеялся, запрокинув голову. Полицейский, бежавший за ним впереди всех, теперь отчаянно барахтался в воде. Он был в ботинках и тяжелой одежде, которые, казалось, вот-вот утянут его на дно.
– Он утонет! – закричал Кейлеб, увидев Монка. – Вытаскивай его скорей! Неужели ты его бросишь, поборник справедливости?!
В десяти ярдах от них появился силуэт баржи, первой в цепочке таких же судов. Осевшие глубоко в воду, тяжело груженные тюками и накрытые темным брезентом, они медленно поднимались вверх по реке вместе с наступающим приливом. Стоящий на носу матрос широко развел руки, увидев в воде человека. Он был не в силах остановить судно, вслед за которым, словно вагоны поезда, двигалась еще целая дюжина барж.
