Он поднял затянутые в перчатки руки, широко их раскинув. Его лицо оставалось невидимым, но Монк догадывался о его выражении, слыша в темноте голос Кейлеба.
– Ладно! Берите меня! – кричал он. – Тащите меня в ваш паршивый суд, пусть меня там судят! Только в чем меня могут обвинить? У вас нет трупа! Нет трупа! – Запрокинув голову, он раскатисто захохотал, и его смех долго разносился эхом над водой, пока, наконец, не затих, словно поглощенный туманом. – Вам ни за что не отыскать тела, глупцы!
Глава 8
Сержант абсолютно не сомневался насчет того, чтобы обвинить Кейлеба в убийстве Энгуса Стоунфилда, однако королевский прокурор, прибывший в участок, чтобы ознакомиться с делом, посмотрел на ситуацию по-другому. Он стал оспаривать предъявленные улики и в полдень потребовал пригласить адвоката Оливера Рэтбоуна.
– Итак? – спросил прокурор после того, как Рэтбоуну сообщили все известные подробности, а также обстоятельства ареста Стоуна. – Есть ли смысл отдавать его под суд? И вообще, располагаем ли мы достаточными уликами для обвинения его в убийстве?
Оливер на некоторое время задумался, прежде чем ответить. Зимний день выдался на редкость ясным, и сквозь высокие окна лился яркий солнечный свет.
– Это дело уже известно мне в определенной степени, – задумчиво проговорил он, усевшись и положив одну стройную ногу на другую. Как обычно, адвокат соединил ладони так, что концы его пальцев соприкасались друг с другом. – Частный детектив Монк недавно обращался ко мне за консультацией, касающейся улик, необходимых для доказательства гибели человека. Он действовал по поручению миссис Стоунфилд.
Прокурор удивленно приподнял брови.
– Интересно, – пробормотал он задумчиво.
– Не слишком, – возразил Рэтбоун. – Эта несчастная женщина, догадавшись о том, что могло произойти, вполне обоснованно желает, чтобы ей предоставили возможность назначить управляющего делами мужа, пока его предприятие не понесло серьезного ущерба ввиду отсутствия владельца.
– Что, по вашему мнению, могло бы способствовать расследованию этого дела? – Откинувшись в кресле, прокурор устремил на Оливера пристальный взгляд. – Я склонен к тому, чтобы поверить, что Стоун действительно убил собственного брата. Я бы с удовольствием заставил его отвечать за это, однако меня станут критиковать со всех сторон, если я передам в суд дело, которое мы не сумеем выиграть, в результате чего этого негодяя отпустят на свободу, а мы с вами превратимся в посмешище.
– Вы правы, – любезно согласился адвокат. – Его постараются оправдать за отсутствием улик, а потом, когда обнаружат труп и станет ясно, что он все-таки виновен, мы уже ничего не сможем исправить. Вся беда в том, что у нас есть право только на единственный выстрел. Поэтому мы должны угодить точно в цель, другого шанса нам не представится.
– Если учесть, что в детстве оба этих человека были воспитанниками лорда Рэйвенсбрука, это дело вполне может привлечь к себе немалое внимание, – продолжал прокурор. – Даже несмотря на то, что Стоун ведет сейчас крайне непрезентабельный образ жизни. Интересно, кто будет его защищать, – вздохнул он. – Если ему вообще понадобится защитник.
– Этот негодяй признал, что убил брата, – угрюмо заметил его собеседник. – Он даже хвастался этим.
– Все равно это выглядит не слишком убедительно. Мы не нашли труп, у нас нет прямых улик, подтверждающих смерть…
– Зато мы располагаем множеством косвенных доказательств, – возразил Рэтбоун, подавшись вперед. – Братьев видели вместе в тот день, когда Стоунфилд пропал. Причем между ними произошла ссора. Потом удалось обнаружить изорванную и испачканную кровью одежду Стоунфилда, а его самого с тех пор больше никто не видел.
Прокурор покачал головой.
– Все равно, возможно, он до сих пор жив и где-то скрывается, – напомнил он своему коллеге.
– Где? – поинтересовался Оливер. – Он что, сел на какой-нибудь корабль и отправился в Китай или в Карибское море?
– Или в Америку…
– Прямо из лондонского порта? Интересно, когда именно? – принялся возражать адвокат. – Кстати, в Америку он бы скорее отплыл из Ливерпуля или Саутгемптона. Уж если мы заговорили на эту тему, то когда его видели в последний раз, во время прилива или отлива? Если тогда был отлив, то он мог отправиться в плавание лишь в том случае, если ему захотелось вернуться обратно в Лондон. И зачем вообще ему понадобилось так поступать? Он ничего не выигрывал – наоборот, терял все, чем раньше обладал. – Рэтбоун снова опустился в кресло. – Нет. Присяжные ни за что не поверят, что Стоунфилд просто решил сбежать. Из-за чего? Он не имел долгов или врагов, ему не грозил скандал. Нет, этот бедняга наверняка мертв. Возможно, его похоронили в Лаймхаусе в одной из общих могил вместе с умершими от тифа.
– Тогда попробуйте это доказать, – угрюмо заявил прокурор. – Если ему попадется адвокат, который не зря получает деньги, вам придется немало потрудиться. Рэтбоун, вам действительно предстоит решить нелегкую задачу, я бы сказал. Но я тем не менее желаю вам удачи.
Вернувшись к себе в контору на Вер-стрит, Оливер застал там ожидавшего его Монка. Выглядел сыщик просто ужасающе. Он, как всегда, был безукоризненно одет и чисто выбрит, однако его лицо казалось столь изможденным, словно он долго не спал, страдая от какой-то тяжелой болезни. Поднявшись со стула и без приглашения направившись вслед за Рэтбоуном в его кабинет, Уильям двигался так, как будто все тело у него разламывалось от боли. Судя по его внешности, можно было предположить, что он страдает ревматизмом в одной из последних стадий. Адвокат испытывал к детективу весьма двоякие чувства, однако он никогда не желал, чтобы тот заболел. По его мнению, Уильяму не мешало бы немного сбавить спесь и самоуверенность, но чтобы с ним случилось такое… Вид Монка взволновал Рэтбоуна больше, чем тот сам от себя ожидал.
– Закройте дверь, – велел он посетителю – как выяснилось, совершенно напрасно, потому что тот как раз занялся этим, а потом на минуту задержался возле двери, глядя, как хозяин кабинета обошел письменный стол и уселся за него. – Вы поймали Кейлеба Стоуна, я уже знаю. Я только что встречался с королевским прокурором. Вам следовало отыскать побольше улик.
– Я знаю! – злобно бросил Монк, прежде чем отойти от двери и тяжело опуститься в стоящее напротив стола кресло. – Возможно, полиция по-настоящему займется поисками и обнаружит тело. Думаю, они станут прочесывать «кошками» дно реки. Сделать это самому мне было не под силу. Впрочем, сейчас, столько времени спустя, им крупно повезет, если они его обнаружат. А еще они могут обшарить Гринвич и Багсби-Маршиз. Они наверняка сделают это ради человека с таким положением, как Энгус Стоунфилд.
– Они могут также решить, что им необходимо вынести приговор, раз уж они произвели арест, – заметил Рэтбоун, слегка улыбнувшись. – Их положению сейчас не позавидуешь. Им наверняка не захочется отпускать Стоуна на свободу. Если он останется безнаказанным, то станет героем для любого негодяя от Вэппинга до Вулича. Впрочем, вы понимаете это лучше меня.
– Каково его мнение?
– Прокурора? – Брови Оливера приподнялись. – Он считает, что у нас есть шанс, однако не проявляет особого оптимизма. Не желаете чашку чая? Вы… выглядите… – Адвокат замялся, не представляя, насколько откровенно ему следует выражаться.
– Нет… Да. – Уильям пожал плечами. – Чай мне не поможет. – Он как будто попытался встать, слишком утомившись от ожидания, но потом, почувствовав боль, вновь опустился в кресло.
– Погоня была нелегкой? – поинтересовался Рэтбоун, сухо улыбнувшись.
Его собеседник поморщился:
– Очень.
Позвонив в колокольчик, юрист велел клерку принести чай.
– Я не откажусь выпить чашечку, даже если вы не хотите, – сказал он сыщику. – А теперь объясните, что привело вас ко мне. Наверняка не желание узнать мнение королевского прокурора насчет этого дела.
– Нет, – согласился Монк, а потом на несколько секунд замолчал.
Рэтбоун неожиданно ощутил озноб, идущий откуда-то из глубины тела. Если Уильям настолько потрясен, с ним должно было случиться что-то по-настоящему ужасное. Через двадцать минут адвокат назначил встречу с одним из клиентов. Он не мог заставить его ждать и в то же время понимал, что при подобных обстоятельствах не следует проявлять нетерпеливость; кроме того, ему не хотелось еще более усугублять переживания сыщика независимо от их причины.
Возможно, Монк сам догадался, что у его собеседника остается мало времени. Он неожиданно поднял взгляд, словно приняв про себя какое-то решение. Его челюсти оставались плотно сжатыми, а на виске заметно подрагивал мускул. Но затем он, наконец, заговорил напряженным ровным голосом, стараясь сохранить его монотонность, словно опасаясь, что любое проявление эмоций заставит его потерять контроль над собой:
