Челомей категорически возражал, просил помощи у военных. Но перспектива создания через год-полтора космической станции, которой пока нет у американцев, в предвидении отчета на XXIV партийном съезде была столь соблазнительной, что все возражения отметались.
За время между двумя совещаниями мы провели интенсивную проработку варианта использования корпусов «Алмаза» для создания нашего варианта орбитальной станции. Не дожидаясь возвращения Мишина, по просьбе Охапкина и Бушуева Юрий Семенов на правах и.о. ведущего конструктора взял на себя координацию организационных вопросов и подготовку приказов по министерству и постановления правительства по ДОСу.
За время работы по Л1 он наладил хорошие контакты с КБ и производством на Филях. Их помощь имела решающее значение. В отличие от Челомея его заместитель на Филях – руководитель филиала Бугайский не только не возражал против использования задела по «Алмазу», но и с нескрываемым энтузиазмом поддержал наше предложение.
Уже в начале совещания мы поняли, чта этот сбор у секретаря ЦК имеет целью не обсуждение проблем и выработку каких-либо программных решений, а главным образом воспитательно-мобилизующий аспект. Каждый из нас, на этот раз очень коротко, заверил, что ДОС мы вместе с филевским филиалом ЦКБМ при активном участии ЗИХа можем сделать за полтора года. Надо сказать, что мы заранее сговорились по возможности уходить от разговоров по Н1-Л3, понимая, что нас будут «воспитывать», а при таком перевесе сил в пользу высочайшего руководства любое сопротивление не только бесполезно, но и опасно. Поэтому наши выступления были короткими.
Устинов подвел итоги, как мы и предвидели, воспитательной речью.
– Мы вели беседу толковую, серьезную. Я хочу, чтобы вы не только поняли, что беспокоит ЦК КПСС. Надо, чтобы за этим пониманием последовали действия. То, о чем мы сегодня говорили, – это курс. Ложитесь на него и свято выполняйте эту линию. Упаси вас Бог бросать и думать о посадке человека на Луну. Это неглубокое и безответственное отношение. Вам всем оказывают величайшее доверие, вы тратите огромные государственные средства, вас славят на весь мир, а вы вдруг усомнились в задаче, которую поставила партия, на которую уже затрачены с вашей подачи огромные средства. Имейте в виду, что долготерпению ЦК тоже скоро придет конец.
Сейчас представляется единственный случай поправить положение. ДОС надо использовать не для срыва работ по Н1-Л3, а для того, чтобы выправить всю нашу работу. Нас пока обогнали американцы на одном очень важном направлении. Но у нас ведь есть «Молнии», есть «Метеор», есть космические разведчики, есть «Союзы». Мы везде первые, кроме Луны. Мы обязаны доказать прежде всего самим себе: реванш будет взят. Над этим надо работать, и упаси вас Бог, еще раз повторяю, усомниться в посадке нашего человека на Луну. Кончайте всякие сомнения. Во главе работы должны стоять коммунисты. Забота о надежности должна быть задачей номер один. Для организации работ никого и ничего не жалеть. Если кто-либо сомневается, пусть уступит место другому. Мне говорили, что Мишин проявляет упрямство. Он часто бывает неправ. У МОМа должна быть тяжелая рука. Я давал указания о подготовке постановления по ДОСу. Прошел месяц, а проекта еще нет. Куда смотрит министр? Не ослаблять, а усиливать требовательность необходимо в такой критической обстановке.
До Нового года мы уже не увидимся. Примите мои лучшие пожелания, будьте здоровы, и я надеюсь на новые успехи в новом году.
Расходились мы в приподнятом настроении.
Энтузиазм, охвативший коллективы, включившиеся в создание ДОСа, был не показным, не казенным, а искренним. Никаких митингов, лозунгов для принятия социалистических обязательств не требовалось.
В этот период (конец 1969 и по существу весь 1970 год) как грибы после теплого дождя возникали новые проблемы. Внимание и энергия каждого руководителя рассредоточивались в течение рабочего дня по многим направлениям.
Ни пяти-, ни шести-, ни семилетний единый план развития космонавтики так и не был утвержден постановлением правительства. Однако фронт работ оставался исключительно широким.
Экспедиция на Луну после американских успехов постепенно переставала осознаваться задачей «особой важности», как того требовали старые постановления. За весь 1970 год Советский Союз вывел в космос 88 различных аппаратов. Из них только «Космосов» было 72. Подавляющее большинство этих «Космосов» составляли «Зениты» различных модификаций разработки Куйбышевского филиала ЦКБЭМ, изготовленные куйбышевским заводом «Прогресс».
Стоит напомнить читателю, что в прошлом гиганты авиационной промышленности заводы «Прогресс» и ЗИХ на тот момент определяли промышленный потенциал советской космонавтики. Завод «Прогресс» работал по тематике ОКБ-1, то есть Королева, затем Мишина и ставшего вскоре самостоятельным главным конструктором Козлова.
Директор «Прогресса» отвечал за изготовление боевых ракет Р-9, спутников космической разведки, всех модификации ракеты-носителя Р-7 для всех пилотируемых и беспилотных объектов, которые она способна была вывести в космос, и за изготовление сверхракеты H1 в Куйбышеве и на своем филиале на полигоне.
Директор ЗИХа прежде всего отвечал за выпуск и обслуживание многих сотен «соток», самых многочисленных боевых межконтинентальных ракет. Он же выпускал «пятисотки» – «Протоны», а теперь еще надо было делать «Алмаз» и ДОС.
В числе 72 «Космосов» оказался и экспериментальный лунный корабль ЛК комплекса Л3. Удивительно, но летная отработка лунного посадочного корабля – ЛК (11Ф94) опережала отработку основного лунного орбитального корабля – ЛОК (11Ф93). Космические корабли программы Л3 (ЛОК, ЛК), все виды космических кораблей 7К, разгонные блоки «Д» для ракет-носителей Р-7 и УР-500К – это мелкосерийное производство. Оно было уделом нашего ЗЭМа. Я пишу «нашего», потому, что директор ЗЭМа подчинялся главному конструктору Мишину, а директоры «Прогресса» и ЗИХа – непосредственно министерству. За ЛОК несли ответственность проектанты отдела Феоктистова, отвечавшие за пилотируемые полеты ''Союза», значительные силы которых переключили на ДОС.
ЛК выделили в самостоятельную разработку. Форсированию работ во многом способствовало то обстоятельство, что блок «Е», включающий двигательную установку для посадки и взлета, разрабатывался Янгелем, который категорически требовал приземной летной отработки. Первый же полет ЛК, именовавшегося Т2К («Космос-379»), 24 ноября 1970 года, во время которого было несколько включений блока «Е», прошел без серьезных замечаний. Во многом этому способствовали самоотверженные усилия начальника отдела 222 Прудникова, его заместителя Евгения Рязанова, начальника сектора Юрия Фрумкина, а также Юрия Лабутина, Вячеслава Филина. Всего пусков было три.
ЦК КПСС, ВПК, Академия наук, Минобщемаш и Минобороны все же договорились разработать космический пятилетний план. Основной движущей силой этой разработки был наш Минобщемаш. Афанасьев понимал, что он несет главную ответственность за разработку плана. Все головные КБ и НИИ представили свои предложения еще в марте. По околоземным пилотируемым программам, «Союзам», ДОСам и «Алмазам», «Метеорам», «Молниям», «Зенитам», по программам запусков к Луне, Венере, Марсу и «прочей мелочи», как говорили строители Н1-Л3 и орбитальных станций, была, если не на пять, то по крайней мере на ближайшие три года, некоторая ясность.
Постановление по созданию долговременных орбитальных станций в нужной нам редакции вышло 9 февраля 1970 года.
По этому поводу, собрав трех своих заместителей, одиннадцать подчиненных мне начальников отделов и их заместителей, я начал свое выступление так: «Михаил Зощенко писал, что одни попадают в баню случайно, другие – под давлением окружающих. Мы до сих пор имели планы случайно-стихийные, идущие снизу. Теперь под давлением окружающих мы должны париться организованно по многолетнему, вероятно пятилетнему, плану, но первая долговременная орбитальная станция через год должна летать».
До чего же близки мне были эти разные люди! Все они уже были опалены полигонным солнцем, прошли через многочисленные производственные авралы, имели и выговоры и награды, но не потеряли чувства юмора, оптимизма и веры в свои силы. С каждым из этих людей можно было идти в разведку.
5 мая 1970 года Афанасьев с Литвиновым и Керимовым снова приехали к нам в ЦКБЭМ посоветоваться по поводу планов. После иронических замечаний в адрес пятилетних планов итогом совещания стало наше незапланированное заявление: «И ДОС сделаем!» Но министр высказался по поводу лунной программы.
– Обстановка вокруг Н1-Л3 сильно осложнилась, – сказал он. – Я долго и обстоятельно разговаривал с Келдышем. Он считает, что с точки зрения большой науки высадка одного человека на Луну не интересна. Это вопрос техники и инженерных решений, фундаментальных результатов мы не получим. Я пытался возражать и доказывал, что всякая экспедиция на Луну – это большая наука. К сожалению, каждый остался при своем мнении. Чтобы поставить флаг и взять грунт, взвод космонавтов не нужен. Нам надо определиться, сколько человек мы высаживаем на Луну.
