Захватив долину реки Чу, принадлежащую Золотой Орде, Кайду ждал, чем ответит Менгу-Темир. Но хан молчал и не делал никаких попыток вернуть утраченные земли.
Ободренный этим ильхан Абак сделал попытку выйти к Северному Кавказу и отобрать его у Золотой Орды. Здесь произошло несколько небольших сражений, не принесших успеха ни одной из сторон.
Только внешним было спокойствие Менгу-Темира. Еще сильнее окреп за это время Ногай, и именно это тревожило хана Золотой Орды. Ни у кого не спрашивая позволения, Ногай все чаще вел самостоятельные переговоры с пограничными ему государствами и народами.
Больше чем Кайду и Абака, боялся Менгу-Темир усиления влияния Ногая на другие улусы.
Тревожно было и в орусутских землях. Приходилось часто посылать туда отряды для усмирения непокорных то в одном, то в другом месте.
По-прежнему ссорились князья и, желая унизить друг друга, искали помощи у Золотой Орды, просили войска, чтобы свести счеты за давние и новые обиды.
Менгу-Темир не отказывал просящим. И когда княживший в Новгороде Василий Ярославич задумал идти на Литву, дал ему два тумена войска под предводительством нойонов Турайтемира и Алтына.
Тяжко пришлось не только Литве, но и орусутским землям, через которые шли монголы. Снова черные тучи дыма поднялись над городами и погостами, снова крик и плач стояли над вытоптанными полями.
В год змеи (1281) у Менгу-Темир опухло горло. Поначалу он не придал этому значения. Но скоро всем стало ясно, что за ханом Золотой Орды пришла смерть. И случилось то, что должно было случиться. Осенью, когда над Дешт-и-Кипчак опустилось тяжелое, похожее на серую кошму небо и начались нескончаемые обложные дожди, его не стало.
Стараниями Ногая новым ханом Золотой Орды был объявлен Тудай-Менгу. Никто не посмел перечить старому нойону, единственному оставшемуся в живых правнуку Джучи, за спиной которого было сильное войско.
Начиная с Бату-хана и до смерти Менгу-Темира почти сорок лет стояла непоколебимо Золотая Орда, и ни разу не содрогнулась она от внутренней междоусобицы, никто в открытую не желал поднять руку на хана или выразить ему непокорность.
Не знал, не ведал мудрый Ногай, повелев поднять на белой кошме Тудай-Менгу, что отныне иная судьба предопределена Золотой Орде. До последнего ее дня, сколько будет стоять она, не утихнет борьба между потомками великого Чингиз-хана за ее золотой трон. И главным их оружием станут безжалостная резня, тайные убийства и яд…
* * *
Тудай-Менгу сел на трон Золотой Орды в год лошади (1282). Семь дней длился праздничный той. Рекой лился кумыс, и каждый, кто присутствовал на тое, ел мяса столько, сколько мог съесть.
Подобно птицам носились над степью родовые кличи монголов и кипчаков, бешеную дробь выбивали копыта скакунов, участвовавших в байге…
На восьмой день чингизиды, эмиры и нойоны собрались в шатре, чтобы услышать первое слово нового хана.
Коротким и невнятным было оно, и каждый мог истолковать его так, как хотел.
Хмурясь, глядя исподлобья на собравшихся, Тудай-Менгу сказал:
– Вы хорошо сделали, что подняли меня на белой кошме. Слишком много развелось кабанов, но теперь им не будет пощады.
Больше ничего не открыл собравшимся великий хан, и все разъехались по своим улусам и аймакам, решив, что под «кабанами» Тудай-Менгу имеет в виду врагов Золотой Орды и что правление его будет твердым и тот, кто посягнет на ее интересы, будет растоптан.
Через полгода хан принял мусульманство и разослал гонцов во все концы Орды с приказом, чтобы в ставку к нему собрались эмиры, нойоны и потомки рода Чингиз-хана.
Не приехал только Ногай.
– Станем ли ждать его? – спросил кто-то из нойонов.
Тудай-Менгу был хмур, лицо его осунулось, глаза лихорадочно блестели.
– А разве он еще жив? – губы хана растянулись в подобии улыбки, обнажив крупные желтые зубы.
Едва ли простил бы ему подобные слова старый Ногай, если бы приехал по зову Тудай-Менгу.
– Слушайте меня, – приказал он. – Я собрал вас для того, чтобы сказать о том, что приближается долгожданное время. Весной следующего года, ко времени, когда свиньи, живущие в камышах, принесут потомство, каждый из вас должен прибыть в мою ставку с пятитысячным войском.
– Скажи, великий хан, что ты задумал? Против кого предстоит нам обнажить свои мечи?
Тудай-Менгу с подозрением посмотрел на спрашивающего.
– Об этом знаю только я, – лицо его окаменело, и никто не решился повторить вопроса.
Гадали, спорили между собой те, кому предстояло весной исполнить ханский приказ. Что задумал Тудай-Менгу? Может быть, опять в поход в орусутские земли?
Предполагать такое мог всякий, потому что в орусутских княжествах происходило удивительное.
Накануне смерти Менгу-Темира переяславльский князь Дмитрий Александрович, выпросив у Золотой Орды войско, вместе со своею дружиной разорил городецкого князя Андрея Александровича.
Князь Андрей, явившись к новому хану, пожаловался Тудай-Менгу на своего обидчика и, получив от него несколько тысяч монгольских воинов, в свою очередь пожег города и погосты князя Дмитрия.
Весть о том, что хан оскорбил его, быстро дошла до Ногая. Простить подобное старый чингизид не мог и потому сразу же отправился в ставку Золотой Орды.
Хитер был Ногай и не хотел, чтобы кто-то увидел, что в душе его бушует ярость. Потому, сохраняя бесстрастное выражение лица, он спросил Тудай-Менгу:
– Зачем ты назначил на весну сбор войска?
– Буду убивать кабанов, – растягивая лицо в улыбке и бессмысленно глядя перед собой, сказал хан. – Они нечистые твари. Пророк Мухаммед запретил есть их мясо. Чтобы убивать их, я стал мусульманином…
Пораженный услышанным, Ногай молчал, а Тудай-Менгу продолжал объяснять:
– Я говорю о мерзких тварях, которые живут в камышах Итиля, Тана и Узи… – Он приблизил свое лицо к лицу Ногая и спросил заговорщицки: – Как ты думаешь, хватит у Золотой Орды войска, чтобы перебить их всех до единого?
Бесстрашный Ногай, не раз смотревший смерти в лицо, медленно пятился из шатра Тудай-Менгу.
– Бату-у-у! Бату-у-у! – вдруг застонал хан, и лицо его исказила гримаса боли. – Проклятые кабаны!.. Они убили моего сына!.. О Бату!..
* * *
Великий хан Золотой Орды Тудай-Менгу потерял разум. Это было теперь ясно всем. И сразу же кончился мир среди потомков великого Чингиз-хана.
Ногай захотел сделть ханом среднего сына Менгу-Темира – Токтая, но другие чингизиды воспротивились желанию нойона и приняли сторону сына Тудай-Менгу – Тули-Буги.
Зная, что в открытой борьбе добиться своего будет трудно, Ногай сделал вид, что подчинился воле большинства. Ему было все равно, кто станет ханом, но новый хан должен всегда помнить, кому он обязан своим возвышением, и быть послушным. Именно таким виделся Ногаю Токтай.
Нет, Ногай не смирился с поражением. Он просто решил дождаться удобного случая, а средства, которыми он добьется своего, не имели значения. Нужна будет кровь – она прольется.
Став ханом, Тули-Буги, не забыл, что Ногай ему враг. Тихая, невидимая постороннему глазу борьба началась между ними. Нужен был только случай, чтобы тайное стало явным. И он нашелся.
Еще в те времена, когда Тудай-Менгу был в здравом уме, по просьбе Ногая он назначил в орусутский город Курск баскаком монгола Ахмета.
Страшнее волка был этот человек. Ни жалости, ни сострадания не знало его сердце. Он собрал вокруг себя беглых татей из разных княжеств, барымтачей-кипчаков, убежавших из Золотой Орды. Им он поручал собирать подати и налоги. И они служили Ахмету преданно. Не было от этого отряда пощады ни простому смерду, ни боярину, ни княжескому дружиннику.
Курский князь Олег и липецкий Святослав били челом хану Золотой Орды Тули-Буги и просили защитить их от Ахметкиного насилия.
В другое бы время хан не стал слушать князей и велел прогнать их, но баскак был человеком Ногая, и появилась возможность показать правнуку Джучи, кто настоящий хозяин Орды.
Тули-Буги дал князьям войско и разрешил перебить воров, собравшихся вокруг Ахмета.
Дважды князья громили баскака, и тот вынужден был убежать в улус Ногая.
Повод для открытой вражды был дан. Пять тысяч воинов под предводительством своих сыновей Кете и Жокте послал Ногай на непокорных князей.
Не вступив в битву, Олег бежал в Орду к Тули-Буги, а Святослав укрылся в воронежских лесах.
Двадцать дней грабили курскую землю отряды Ногая и многих людей лишили жизни, а многих увели в полон. Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Небо было милостиво к Ногаю. За два года он уничтожил всех своих противников. Не стало братьев Токтая: Алгуя, Мулакая, Тогарши, Кадана, Кудыкана. Только Алгуй и хан Тули-Буги нашли свою смерть в битве. Остальные же умерли по-разному: кто случайно упал с коня на охоте, кто, выпив кумыса, отошел в иной мир от болей в желудке, а кто был зарезан в собственной постели.
