не вернусь. А потом она сказала, что ладно, потому что мы закончили. И это был наш последний разговор с ней перед моей смертью.
Я хочу плакать.
— Она даже не смотрела на меня. Папа не дал ей отослать меня, и она делала вид, что я не существовала. Потому я сделала это, — она тянет за волосы. — Чтобы вызвать реакцию. Она, наверное, рада, что я тут.
Я думаю о том, как она склонялась над могилой Бри, повторяя «прости», об одеяле в гробу, и я знаю, что это не так.
Какой беспорядок.
— Что теперь? — спрашивает Бри смиренно. — Ты станешь монстром и порвёшь меня? Я бы хотела покончить с этим.
Я не хочу становиться монстром. Я могу попытаться превратить ее в растение. Может, в монстеру. Это ее разозлит. Но я глубоко вдыхаю, понимаю, что не хочу. Ни на миг.
— Миг прошел.
Она почти улыбается.
— Так ты богиня? — спрашивает она.
Я смотрю на нее краем глаза.
— Ты знаешь меня, я получаю все. Для меня все просто.
Она улыбается.
— Ты тут из-за меня. В Подземном мире, — уточняю я. Важно сказать ей. — Я пожелала тебе смерти на Фесмофории, и Аид исполнил желание.
— Это не правда.
— Правда.
— Нет, я не отрицаю, что ты желала этого. Я знаю, я ощущала это каждый раз, когда видела тебя. Но, когда попадаешь сюда, как человек, нужно ждать, чтобы судьи решили, куда тебе идти, нужно ли тебе к Фуриям. Пока ждешь, тебе читают твою судьбу от начала до конца. Мне было суждено умереть в ту ночь. Это было написано до моего рождения, — она мрачнеет на миг. — Так что ты не убила меня. Мне было суждено утонуть в семнадцать. Тебе повезло, что так совпало. Прости, если это разочаровывает тебя.
Наоборот, с моих плеч словно сняли рюкзак, нагруженный булыжниками, и опустили на пол. Я понимаю, что получила все ответы.
Мы сидим в тишине какое-то время, но тишина не приятная, в какой можно быть, зная кого-то почти всю жизнь. Это тишина двух человек, которым приходится делить столик в кафе. Тишина двоих, кому нечего больше друг другу сказать. Я не представляла, что это будем мы.
Я встаю и иду к двери, открываю ее и поворачиваюсь к Бри.
— Я не прощаю тебя. Я ужасно скучаю, часть меня всегда будет скучать по тебе. И я ненавижу тебя не так сильно, как хочу. Даже меньше теперь, когда ты рассказала о трагической истории, — я смягчаю это улыбкой, и она тоже улыбается. — Это не означает, что я прощаю тебя. Ты сделала то, что не должна была, и ты сказала, что не жалеешь. Я не могу тебя простить. Но мне жаль, что ты мертва. Я хочу больше всего, чтобы ты была жива. Чтобы у тебя был еще шанс найти что-то хорошее и свое.
Она кивает и сглатывает.
— И я.
Она поднимается и идет ко мне.
— Я знаю, ты уже не доверяешь мне, и это справедливо, но не стоит доверять тем созданиям. Фуриям. Они знали, как важно это место для тебя, и разбили его. Они пытаются манипулировать тобой. Они оставили меня, потому что знали, что ты вернешься. Они говорили «это ее дом».
Дом.
— В этом они правы, — говорю я. — Так что прочь из моего сада.
Она приподнимает бровь, и я почти жалею, что была с ней добра. Она проходит меня и замирает.
— Ты можешь это исправить? — спрашивает она.
Я смотрю на нее, и она уходит, закрывает за собой дверь. Она щелкает тихо, словно ломается косточка желаний или разбивается сердце.
Я не исправлю, а начну заново, и в этот раз я все сделаю правильно.
30
УРОЖАЙ
Я долго пытаюсь вернуть крылья. Не хватает злости, чтобы вытолкнуть их. Я пытаюсь скалить зубы, расхаживать, бросая горсти бедных мертвых цветов в воздух. Я провожу ритуалы похорон, плачу и скорблю. Я представляю, как Аид наблюдает, невидимый, и это добавляет стыда в смесь. Ничто не работает, пока я не делаю то, что уже творила с растениями, просто зову их.
Они раскрываются, то же ощущение было, когда я потягивалась утром, прогоняя напряжение.
Полет даже проще. Я думаю «вверх», и они поднимают меня, а потом о нужном направлении, и я лечу туда. Я тренируюсь за стенами, пока не осваиваюсь, делаю это почти так же легко, как хожу или дышу.
Я направляюсь сначала в Эребус.
Подземный мир тихий и вялый подо мной, я знаю путь в горы. Пока что. Я лечу, начинаю представлять в голове разные участки, все, что я смогу сделать. Сделаю.
Я тихо опускаюсь на выступ у пещеры, собираюсь с силами перед тем, как войти, понимая при этом, что меня больше не пугает высота. Это немного печалит меня, от старой Кори мало что осталось. Я оставляю крылья, вхожу в горный дом Фурий.
— Кори! — Алекто тут же пикирует и раскрывает объятия, потом медлит. Она смотрит на меня, ее милое лицо настороженное. — Ты вернулась.
— Я вернулась.
— Посмотри на свои крылья. Я не думала, что они будут такими.
— Я не думала, что у меня будут крылья. Стоило послушать вас.
Тисифона и Мегера присоединяются к нам, но в этот раз они не обступают меня.
— Когда ты вернулась? — осторожно спрашивает Мегера, будто она не знает.
— Только что.
— И сразу отправилась сюда?
— Нет. Я побывала в саду, — я улыбаюсь.
Если бы я не смотрела, я нее заметила бы удивление.
— И как там? — говорит Мегера.
Я долго на нее смотрю.
— Так, как вы и оставили.
— Мы оставили девочку.
— Хватит лжи, — говорю я, выпуская немного гнева, пальцы покалывает, хотя я удерживаю когти в себе. — Я знаю, что Бри этого не делала. Я знаю, что это были вы. Для начала, у нее нет силы рвать деревья. И у нее нет причины. Она ничего от меня не хочет.
Они молчат миг, глядя друг на друга.
Я знаю, как сильно они хотят, чтобы я была с ними, и я знаю, что они — не люди. Они не из плоти и крови, а из ткани вселенной, и я не могу судить их по стандартам людей. Это как
